Экономические теории и их приложение к прошлому и будущему
Ошибочно полагать, что к началу XXI века мы наконец-то доподлинно знаем, как работает наше общество, экономика, откуда берутся ошибки вроде Великой депрессии и как их исправлять. Предложенные три книги демонстрируют широкий спектр мнений о том, как экономику нужно регулировать (и стоит ли это делать вообще или она сама прекрасно справится) и как с помощью этих мнений мы можем описать прошлое и заглянуть в будущее.
Лоуренс УАЙТ
“Борьба экономических идей. Великие споры и эксперименты последнего столетия”
Новое издательство, 2020
Это именно та книга, которой, несмотря на всю простоту замысла, так не хватало. Профессор университета Джорджа Мэйсона, специалист по монетарной теории и истории банковского дела Лоуренс Уайт подробно (в меру объема книги) рассказывает о самых главных экономических теориях XX века. Но в том-то и дело, что простота замысла не подразумевает простоты его исполнения, тем не менее профессор Уайт справился с задачей. Во-первых, это не сухое перечисление абстрактных экономических теорий - в таком случае книга мало чем отличалась бы от учебника экономики. Фридрих Хайек, Джон Мейнард Кейнс, Милтон Фридман (да что там, даже Адам Смит!) и десятки других проходят через книгу не как краткие идентификаторы идей - это живые люди.
Кстати, об Адаме Смите. Книга посвящена последнему столетию, то бишь XX, но великие спорщики и экспериментаторы не оказываются в историческом вакууме. Поэтому свое место на страницах этого объемного труда нашли и те, кто, как Давид Рикардо, не застал XX век, и даже те, кто и до XIX века не дожил - Адам Смит или Франсуа Кенэ.
Это не та книга, которую можно читать по дороге в общественном транспорте, и дело не в ее размерах. И опять же - не в объеме причина того, что не стоит рассчитывать смахнуть 400 страниц текста за выходные (это, конечно, не касается коллег Лоуренса Уайта - специалистов по макроэкономике). Эта работа требует внимания, сосредоточения и много свободного времени.
Уайт издал эту книгу в 2012 году. Но и в 2021-м она не менее интересна (а может, и более) - как по причине коронавирусного кризиса, так и из-за невероятной “творческой мощи”, которую развил печатный станок ФРС Соединенных Штатов, увеличивший денежную массу на триллионы долларов. Разумеется, никаких пророчеств на сей счет под обложкой нет, как нет инструкции, что делать и чего ждать. Можно лишь принять к сведению те аргументы и теории, которые изложены, и самостоятельно рассудить, какие кажутся более правдоподобными. То есть “Борьба экономических идей” выполняет главную задачу каждой хорошей книги - заставляет думать.
А еще она должна бы здорово сбить спесь со всех высокопоставленных государственных экономистов, которые перед камерами создают видимость полной уверенности в своих действиях и непогрешимости решений. Уверенности нет. А непогрешимость, если верить католикам, и вовсе удел всего одного человека, но Папа об экономике не высказывается.
Единственное, чем грешит эта книга, - не по вине автора, а в силу самой сущности идей, в ней описанных, - чрезмерная объективация общества и его членов как акторов экономического процесса. Но слишком много стадности в наших поступках: в экономических моделях мы все поступаем одинаково логично и прагматично.
Теодор ШАНИН
“Неудобный класс: Политическая социология крестьянства в развивающемся обществе: Россия 1910 - 1925”
Издательский дом “Дело” РАНХиГС, 2019
Теодор Шанин, долгое время работавший в Манчестерском университете, считается основоположником научного изучения русского крестьянства с экономической и социополитической точек зрения. Можно считать, что работа над этой книгой началась еще с диссертации, которую он писал в Бирмингемском университете. И хотя книга была впервые издана в 1972 году, а русский перевод увидел свет только в 2019-м, ценность работы со временем не пострадала.
Худшее в этой книге - ее тираж. Всего 500 экземпляров. Преступно мало для столь важной работы. В сравнительно небольшой книге Шанину удалось блестяще описать крестьянство в его экономической, политической и социальной ипостаси. Если принять во внимание, с одной стороны, универсальность этого социального класса и его определяющих черт в мировой истории и, с другой стороны, многочисленность крестьянства в России в начале XX века, то эта работа становится принципиально важной для понимания бурного периода отечественной истории того периода.
Чем же так важна эта книга? Во-первых, она свободна от тенденциозности исследований крестьянства, вышедших из-под пера советских историков. Над ними в той или иной мере тяготела идеология, и каждый следовал конъюнктуре, насколько считал для себя возможным или полезным. Так что отделять зерна от плевел в каждом исследовании - весьма затратное дело.
Во-вторых, это одна из самых полных работ, которая систематизирует многочисленные социально-экономические исследования российского крестьянства, проводившиеся в конце XIX - начале XX века.
Наконец, эта книга может послужить своего рода частным случаем для проверки на практике экономических идей из вышеупомянутой книги Лоуренса Уайта. Однако Шанин в своей работе сделал то, чего так не хватает макроэкономике XIX - XX веков, - он учитывает и культуру крестьянского общества, и биологию, и таким образом возвращает крестьянству лицо. Так что крестьянство уже не просто переменная в уравнении, которая действует сообразно строгой логике, а гораздо более близкое к реальности сообщество.
Шанин, кстати, подмечает важную закономерность, характерную для русских крестьян и отличающую их от остальных сельскохозяйственных обществ. Вопреки тенденции, подтверждение которой можно найти везде, где рождаемость свободна от государственного контроля, у русских крестьян количество детей увеличивалось по мере увеличения благосостояния семьи.
Еще один важный нюанс книги - автор предлагает несколько отличную от общепринятой концепцию Первой русской революции 1905 - 1906 годов. Шанин выделяет две революции, которые шли почти параллельно. Вторая из них - собственно крестьянская, а восстание интеллигенции и рабочего класса “уже было подавлено к тому времени, когда в деревне начались массовые поджоги помещичьих усадьб”. С его точки зрения, у крестьянства были свои, отличные от городских жителей мотивы, поэтому крестьянство включилось в процесс существенно позже и довольно скоро вышло из него.
Дэниел САССКИНД
“Будущее без работы. Технологии, автоматизация и стоит ли их бояться”
Индивидуум, 2021
Прежде чем вернуться в университет - писать диссертацию, а потом и преподавать, - Дэниел Сасскинд работал на правительство Великобритании на Даунинг-стрит, 10 (резиденция премьер-министра), в стратегическом и политическом отделах. Теперь он преподает в Оксфорде (Баллиол-колледж, альма-матер его отца) и Королевском колледже Лондона. Эта книга - второй взгляд на будущее труда и занятости. Первая - “Будущее профессий” - была написана совместно с его отцом, известным юристом, профессором Ричардом Сасскиндом, и стала “книгой года” по версии влиятельной Financial Times. На страницах “Будущего без работы” можно увидеть многие имена, которые названы Лоуренсом Уайтом в его “Борьбе экономических идей”, но Сасскинд соглашается или полемизирует с ними в свете своей теории грядущего.
Издатели русского перевода книги о влиянии технологий на рабочие места прибегли к остроумному ходу - привлекли к работе над переводом книги машину. Целые абзацы (вплоть до полутора страниц) оставлены совсем без редактуры, в том виде, как они переведены роботом (надо сказать, отечественной разработки). И каждый читатель может убедиться, что тот справился весьма неплохо. Притом что предложения эти зачастую отнюдь не просты и не коротки. Так что, если аргументов Сасскинда окажется недостаточно, читателям русского перевода предлагается еще один.
Предисловие к этой книге - тот случай, когда к нему уже нечего добавить. Что думает автор, почему он так думает и как он будет это объяснять - все там. Осталось лишь уточнить несколько деталей.
Автор, увы, не настроен успокаивать читателя. Его вывод прост: работы станет меньше, и с этим надо что-то делать. Работы станет меньше именно в силу технологического прогресса. Это будет происходить скачкообразно и будет не столь однозначно, как раньше, когда прядильные станки и роботы на сборочных линиях заменили собою тысячи людей. У людей будут отбираться рутинные задачи, так что проблема настигнет не только тех, чью деятельность можно автоматизировать от и до. Она коснется и тех, в чьей работе можно выделить рутинные операции и передать их машине.
Оптимизм должна вызвать идея безусловного и обусловленного базового дохода. Но это столь большая и неоднозначная тема, что за разъяснением лучше обратиться к другим авторам. Потому что Сасскинд не ставил перед собой цель прояснить все за и против, все механизмы, все экономические, социальные и политические нюансы такого подхода. Вместе с тем, когда автор говорит о том, что работы в мире станет меньше, он не упоминает о процессе, который усугубляет эту ситуацию и уменьшает относительное количество доступных рабочих мест, - об увеличении населения планеты.
В последней главе, которую сам Сасскинд называет “самой умозрительной в книге”, он высказывает довольно смелую мысль, что место религии в современном обществе заняла работа. Он сравнивает культурное восприятие работы, место, которое она занимает в идеологии современного человека, и приходит к выводу, что секуляризация и “расколдовывание” мира сыграли не только в убыток религии, но и во славу труда. Найдется немало аргументов в пользу того, что Сасскинд в этом ошибается, но этот тезис о труде и религии - несущественный для данной книги.
Несмотря на популярность и злободневность темы, книга Сасскинда - по большому счету, первое предложение поговорить о технологиях и рынке труда всерьез. Со статистикой и конкретными цифрами, но без причитаний и проклятий в адрес голема технологий, которого мы сами и вызвали к жизни.