На мое восприятие Калининградской области, где я со своими товарищами-поэтами выступал на открытии Дней литературы, повлияла летняя поездка на Сахалин. Сравнивая крайний восток и крайний запад страны, я понял, что эти регионы очень похожи.
И Калининградская область, и южная половина Сахалина вместе с Курилами стали русскими в одно и то же время, после Второй мировой войны. В обоих регионах еще несколько лет оставалось прежнее население, в одном случае немецкое, а в другом японское. А по мере того, как оно отправлялось на историческую родину, в оба региона приезжали переселенцы из других частей страны. Отсюда крепчайшая связь местных жителей с остальной Россией: у всех есть корни где-то еще, а многие и сами приехали относительно недавно.
В то время как Сахалин - единственный островной регион России, Калининградская область - тоже остров, только не в географическом, а в политическом смысле: эксклав России, отделенный от Большой земли территорией враждебной Литвы и находящийся в полублокаде; поэтому и самолет из Москвы летит сначала до Петербурга, а затем, делая громадный крюк, пробирается над Балтийским морем в сторону родины Иммануила Канта.
Кстати, и культ Канта здесь похож на сахалинский культ Чехова. Земля бывшей Восточной Пруссии знала много правителей и богачей, по ней проходили блестящие генералы со своими войсками, а главным человеком в ее истории остался скромный профессор философии. Аэропорт имени Канта, университет имени Канта и даже сеть супермаркетов “Кант”. Этот пример очень утешителен для гуманитариев.
Есть, однако, большая разница в культурном аспекте. На Сахалине о японском прошлом мало что напоминает. Это и понятно, японцы хозяйничали на южной половине острова всего сорок лет. А вот 800-летнее наследие Тевтонского ордена, Пруссии, Германии просто так под коврик не заметешь, с ним так или иначе приходится взаимодействовать.
При советской власти, впрочем, это наследие старались не выставлять напоказ. Скажем, прибалтийские республики в то время имели репутацию “нашей Европы”, туда ездили туристы, чтобы полюбоваться средневековыми улочками, замками, насладиться почти европейским сервисом почти европейских народов. Литве, Латвии и Эстонии это позволялось.
А вот кусочек России на побережье Балтики такой репутации не имел, его германского прошлого власти стеснялись. Взять хотя бы топонимику, в которой не оставили ничего немецкого: Раушен стал Светлогорском, Кранц - Зеленоградском, и даже исторический Тильзит переименовали в Советск.
В постсоветское время местные, в особенности молодежь и интеллигенция, чуть было не ударились в другую крайность - низкопоклонство перед теми, кого по праву выкинули с этой земли. Например, Калининград стало модно называть “Кёниг”. Это и неудивительно, было время, когда вся страна жила под лозунгом “Запад нам поможет”, а в бывшей Восточной Пруссии ожидать этой помощи сам Бог велел. Суетились, разумеется, и разные германские фонды и НКО, которые до относительно недавнего времени чувствовали себя в России как дома.
Сегодня, мне кажется, достигнут некий баланс. С одной стороны, никакие внешние силы здесь уже не мутят воду, а российская принадлежность региона в условиях противоборства с Западом стала предметом особой гордости.
С другой стороны, русские здесь увлеченно играют в немцев. У величественного собора в Калининграде стоит охранник в форме “пса-рыцаря”, с ведром на голове, как в фильме “Александр Невский”, и никого это не смущает. В городских кафе подают фирменное блюдо - “кёнигсбергские клопсы” (вид тефтелей), и всюду торгуют традиционными немецкими марципанами. Стиль новой архитектуры подражает немецким фахверковым домам, а сеть цветочных магазинов называется “Розенштрассе”.
Причем все это, на мой взгляд, делается с достоинством, заставляющим вспомнить слова Достоевского о всеотзывчивости русского человека. Русские всегда чутко заботились о традиционной культуре той земли, на которой они жили. Помогали сохранять культуру народов Севера, Дальнего Востока. Так случилось, что в Калининградской области нет другой традиционной культуры, кроме немецкой, так почему бы ее не сделать своей? Я подумал, что мне эта русская Германия нравится больше, чем та, которая отправляет свои танки, чтобы убивать русских людей. И я постараюсь в нее вернуться.