Современная Чили — одна из благополучных с точки зрения экономических показателей и жизненных стандартов стран Латинской Америки. Профсоюзное движение в ней сильным не назовешь: слишком оно атомизировано. Во многом это наследство эпохи Пиночета и ее неолиберального трудового законодательства. Впрочем, в боевитости чилийским профсоюзам не отказать, равно как и в богатой истории: опыт единства у них есть, и им не раз случалось влиять на жизнь целой страны.
Материал опубликован в "Профсоюзном журнале" № 6, 2017
Для человека, выросшего в советском культурном пространстве, ассоциации, связанные с Чили, — это антикоммунистический террор Аугусто Пиночета, погибший в собственном дворце президент Сальвадор Альенде, поэт-коммунист Пабло Неруда и казненный на стадионе в Сантьяго в первые дни после военного переворота 1973 года народный певец Виктор Хара. А также, конечно, Луис Корвалан, глава чилийской компартии, об истории обмена которого на советского диссидента Владимира Буковского коллективная память хранит немало издевательских стихов.
А еще Чили — это 6500 километров тихоокеанского побережья вплоть до Субантарктики, пустыни, ледники, огромные залежи меди и других полезных ископаемых. Как следствие последнего — давняя промышленная история и, соответственно, история рабочего движения.
Если задаться целью рассказать эту историю «от Адама», начать можно с 1818 года. После долгих лет войн государство Чили под руководством лидера повстанцев Бернардо О´Хиггинса провозгласило независимость от Испании. Уже в то время в крупных городах можно было найти объединения взаимопомощи, созданные ремесленниками по цеховому признаку. Но для того, чтобы в Чили появился полноценный рабочий класс, потребовалось еще несколько десятилетий. Переставшей быть дешевым рынком сбыта и сырьевым придатком для Испании стране предстояло вырастить собственную промышленность, а с ней — и пролетариат.
В богатую залежами полезных ископаемых Чили после ухода испанцев моментально зашел капитал из Британии. И в XIX веке здесь начинает бурно развиваться горное дело, в первую очередь добыча меди, а вслед за тем и легкая промышленность. Но самый мощный толчок чилийской экономике дала Вторая Тихоокеанская война (1879–1883) с Боливией и Перу.
По ее итогам Чили удалось захватить у соседей богатейшие месторождения натриевой селитры (сырья для производства пороха) — не без поддержки, опять же, Англии, которая стала монопольным экспортером этого полезного ископаемого. Селитренный бум преобразил север страны: как на дрожжах стали расти города, предприятия и, конечно, рабочая прослойка. Не только в столице — Сантьяго, но и в Вальпараисо, и в недавно отнятой у соседей-боливийцев северной Антофагасте множатся анархистские общества. Уровень напряженности среди рабочих действительно высок: каких-либо законов, ограничивающих их эксплуатацию и защищающих их права, в Чили пока нет.
С началом XIX века разрозненное рабочее движение начинает институциализироваться. В 1904 году в Сантьяго собирается первая конференция рабочих организаций. В ней участвовали 15 объединений, членами которых совокупно были 20 тысяч человек. А в 1906–1907 годах чилийские рабочие создают первый в истории страны профсоюзный центр — Федерацию трудящихся Чили, FTCH. Но просуществовать ей пришлось недолго — меньше года.
Обороты набирает и стачечное движение, особенно в горняцких районах. Часто рабочие протесты оканчиваются трагедиями — власти не стесняются разгонять забастовщиков с помощью пулеметов.
В 1909 году несколько организаций железнодорожных рабочих создали профсоюзный центр (железнодорожники, наравне с печатниками и литейщиками, чьи профессии также требуют квалификации и грамотности, стали авангардом профдвижения во многих странах). Позже он войдет в историю под названием FOCH — Рабочая федерация Чили — и станет главной силой на начальном этапе развития чилийских профсоюзов.
Все больше рабочих организаций создается в стратегической селитродобывающей отрасли, в металлодобыче (где доминируют иностранные компании), в типографиях, на транспорте. В FOCH стекается и «рабочая аристократия», и неквалифицированные рабочие — всего за десяток лет профцентр становится довольно грозной силой.
Между тем стачки продолжаются. И плоды их налицо: в стране появился закон о воскресном выходном, принимаются какие-никакие меры для улучшения условий жизни рабочих, наконец, внедряется механизм страхования и компенсаций при несчастных случаях на производстве и в забоях.
В начале XX века главный союзник чилийского рабочего движения в политике — Демократическая партия, бывшее левое крыло связанной с франкмасонами антиклерикальной Радикальной партии; в ней — и рабочие, и некрупные собственники, и часть среднего класса.
Но уже в 1912 году бывший активист Демпартии, печатник баскского происхождения Луис Эмилио Рекабаррен создает Социалистическую рабочую партию Чили, и отныне именно она станет политическим союзником FOCH. Десятью годами позже Рекабаррен, побывав в России и проникнувшись просоветскими настроениями, переименовал свое детище в Коммунистическую партию Чили. И если до того FOCH была идеологически весьма разномастной, то теперь рычаги управления ею оккупировали коммунисты.
А накал забастовочной борьбы не спадает: с 1916 по 1925 год в стране прошло почти 800 стачек. И теперь они кажутся гораздо более грозным явлением: за ними стоит призрак недавней русской революции.
В двадцатые годы рабочие уже играют видную роль в политике. Их голоса, например, во многом предопределили победу на президентских выборах (1920) либерала Артуро Алессандри, проведшего в стране ряд демократических реформ. Неудивительно, что уже в середине десятилетия в Чили начинается работа над системой трудового законодательства, которая в 1931 году закончится принятием первого в истории страны Трудового кодекса.
Чилийские работники получают официальное право на создание союзов, ведение коллективных переговоров и забастовки; без права и на первое, и на второе, однако, остаются госслужащие. Для «белых» и «синих» воротничков закон определил разные типы организаций: для одних «профессиональные», для других «отраслевые». Трудовой закон 1931 года серьезно ограничил права союзов на создание конфедерации. В частности, напрямую было запрещено создавать коалиции для борьбы за повышение заработной платы. Зато заложены основы трехсторонних взаимоотношений в сфере труда: госорганы получили полномочия регулировать отношения работников и работодателей.
Правда, разработке трудового законодательства сопутствует разгром «революционных» рабочих организаций. В 1927 году у руля страны становится военный министр Чили Карлос Ибаньес, «латиноамериканский Муссолини». Он объявляет FOCH и некоторые анархистские союзы вне закона, часть активистов оказывается за решеткой или в изгнании. Власть способствует созданию новых, лояльных организаций, готовых играть по правилам. Такой стала появившаяся в годы диктатуры Ибаньеса Республиканская конфедерация гражданского действия.
А страна тем временем вступила в полосу политической нестабильности. В 1931 и 1932 годах Ибаньес был свергнут (на волне, к слову, политических забастовок). За этим последовал калейдоскоп меняющихся президентов, массовые беспорядки с участием армии, жестокие репрессии против коммунистов, организованные при попустительстве очередного президента — Монтеро, и (совсем вскоре после этого!) даже недолгое правление левой военной хунты «красного полковника» Мармадуке Грове. Летом 1932 года в Сантьяго была даже провозглашена Социалистическая республика Чили. Продержалась она всего две недели: Грове с соратниками были арестованы и отправлены в ссылку.
Середина тридцатых — время звенящей полярности в мировой политике. На одном полюсе — Коминтерн и СССР, на другом — фашистский проект а-ля Муссолини и совсем уж зловещая, но пока только расправляющая крылья тень Третьего рейха.
Как ни далеко Европа, но в измученной политическими неурядицами Чили эта полярность прекрасно чувствуется. В стране поднимают голову крайне правые — и в противовес им и олигархии левые и левоцентристские партии решают объединиться. Созданная в 1936 году коалиция, как и в Испании накануне Гражданской войны, получила имя Народный фронт. Сумев побороть внутренние противоречия, в него вошли силы довольно широкого спектра: коммунисты и социалисты (в Чили последние в то время стояли на антисоветских позициях), сторонники Радикальной партии и, конечно, профсоюзы.
Профсоюзы к середине десятилетия тяготели к трем основным группам. Прежде всего — это уже хорошо знакомый нам коммунистический FOCH. У анархистов был свой профцентр — основанная в 1931 году Всеобщая конфедерация трудящихся, CGT. Социалистические профсоюзы, в свою очередь, объединялись в Национальную конфедерацию профсоюзов, CNS.
В феврале 1934 года силой оружия была разогнана общенациональная забастовка железнодорожников (вновь находящийся у власти Алессандри говорит о «коммунистическом заговоре»). Эти события во многом послужили объединению профсоюзов в единый центр — Конфедерацию трудящихся Чили, CTCH, которая, в свою очередь, вошла в состав Народного фронта. В Конфедерацию вошло совокупно более 300 рабочих союзов, представлявших все отрасли чилийской экономики!
Чилийский Народный фронт, а значит, и CTCH, сумел в 1938 году провести в президентское кресло своего кандидата, представителя Радикальной партии Педро Агирре Серду. Для профсоюзов это означало новые времена. Конфедерация трудящихся Чили получила рычаги влияния на социальную политику в государстве, совещательный голос в обсуждении экономических приоритетов и роль медиатора в разрешении трудовых конфликтов на местах.
Вторая мировая война почти что обошла Чили стороной (немногие знают, что эта страна вообще в ней участвовала). Войну Германии и Японии правительство объявило только зимой 1945 года, и в боевых действиях чилийским солдатам участия принимать не пришлось. А вот начавшийся следом конфликт между советским и западным блоками отозвался внутри страны весьма болезненно.
Народный фронт распался еще в начале сороковых, а в профсоюзах коммунисты и их идеологические соседи по левому спектру продолжали действовать. Но первые все более и более становились «неудобными» союзниками...
В 1946 году в Сантьяго была расстреляна организованная профсоюзами и коммунистами демонстрация, которую вызвал трудовой конфликт в двух селитродобывающих компаниях. Власти встали на сторону владельцев. На демонстрации погибло несколько человек. В ответ коммунисты начали планировать общенациональную кампанию сопротивления, но это привело лишь к расколу CTCH на две части — «коммунистическую» и «социалистическую», лояльную правительству.
Дело довершил в 1948 году президент Гонсалес Видела (Радикальная партия), который продавил в Конгрессе закон о «защите демократии», поставивший Компартию и ориентированные на нее профсоюзы вне закона.
Сороковые годы в Чили — это бурное промышленное развитие и бум создания новых профсоюзов, в том числе в госсекторе. Появляются, например, мощный профсоюз работников налоговой системы ANEF, конфедерация госслужащих CEPCH и ряд других организаций.
Левые профсоюзы, преодолев разногласия и понимая плюсы единого руководства, воссоединяются в 1953 году под громким именем CUT — Единый центр трудящихся. Его основу составили вновь объединившиеся фракции расколотой CTCH, к которым присоединились анархо-синдикалисты — созданное в начале десятилетия Унитарное национальное движение трудящихся и еще несколько организаций. Поначалу в идеологии CUT были сильны анархо-синдикалистские начала, но вскоре коммунисты и социалисты перехватили в нем инициативу.
В конце пятидесятых последние вновь действуют сообща и в политике: создан новый альянс левых и прогрессистских сил — Фронт народного действия, FRAP. Эта структура позже эволюционирует в блок «Народное единство» (UP) и вынесет на политический олимп Сальвадора Альенде.
CUT сыграет в этом далеко не последнюю роль.
Видный деятель Соцпартии (а по происхождению — выходец из либеральной части чилийской аристократии), Альенде в 1950–1960-х трижды выдвигался на президентский пост. Он сам не раз шутил, что на его надгробии должны будут выгравировать надпись: «Здесь лежит будущий президент Чили». Но в 1970 году удача ему улыбнулась: впервые открытый марксист пришел к власти в латиноамериканской стране абсолютно легальным путем. Вокруг него объединились и коммунисты, и социалисты, и левокатолики, и (после долгих раздумий) даже христианские демократы.
И уж точно Альенде не был коммунистом «советского разлива». Вскоре после прихода к власти он подписал статут, в котором обязался уважать демократические ценности, свободу слова и политический плюрализм. «Чилийский путь к социализму», который он провозгласил, должен был быть мирным.
Одним из столпов экономической программы «Народного единства» была национализация недр и крупных предприятий. Где-то действовали уговорами, где-то дело дошло до экспроприаций. США, один из важнейших торговых партнеров Чили, объявили ей бойкот. Напуганные национализацией и активностью левых, против Альенде настроились средний класс и малый бизнес, представители которого стали опасаться за собственное будущее.
В деле национализации Альенде испытывал давление слева: реформизм президента был не по душе многим его союзникам по «Народному единству», жаждавшим более радикальных действий. Активизировались и вооруженные левые радикалы – парамилитарес: Революционное левое движение, MIR. Они начали создавать ревкомы на местах и устанавливать «рабочий контроль» на предприятиях — к немалому ужасу среднего класса. Крайне правые в долгу не остались: националисты не хуже, чем левые, умели создавать паравоенные формирования.
Вдобавок и начатые Альенде широкомасштабные реформы дали неожиданный эффект. После прихода «Народного единства» к власти в стране резко выросли зарплаты и, соответственно, покупательная способность. Но обернулось это товарным дефицитом и гиперинфляцией.
Вскоре недовольство выплеснулось на улицы, а значит, по закону латиноамериканской истории, в дело должны вступить военные.
11 сентября 1973 года военные-заговорщики во главе с Аугусто Пиночетом расстреляли президентский дворец; Альенде погиб во время штурма. Практически сразу военная хунта провела репрессии против «коммунистов», в число которых без особого разбора записывали подозрительных и политически нелояльных.
Деятельность CUT была моментально запрещена; многие рабочие-активисты оказались на печально знаменитом стадионе «Чили» в Сантьяго, превращенном в концлагерь для вероятных противников нового режима. Некоторые исчезли бесследно. Глава CUT Луис Фигейроа был арестован, но позже нашел убежище в Швеции, где несколько лет спустя скончался.
Параллельно с зачисткой политического поля Пиночет начал крестовый поход против «коммунизма» в экономике. Окружив себя «чикагскими мальчиками» — последователями монетариста Милтона Фридмана, генерал взял курс на дерегуляцию и транснационализацию экономики. А параллельно сокращал «неэффективные» расходы на социальную сферу.
Если учитывать только холодные цифры, чилийский эксперимент Пиночета принес свои плоды. С 1975 по 1981 год ВВП на душу населения в Чили вырос на 39%. (На начало восьмидесятых придется мировой кризис, который вновь серьезнейшим образом ударит по чилийской экономике.)
Но социальные последствия этой шоковой терапии оказались тяжелы. Зарплаты и пенсии были заморожены, а местами существенно снизились. Уже в начале реформ производство сократилось на 12%, а уровень безработицы подскочил вдвое.
Установленный в 1973 году военный режим означал отмену прав профсоюзов. Оправившись от репрессий только ко второй половине семидесятых, многочисленные, но разрозненные локальные профсоюзы начали создавать нелегальные центральные органы. В 1975 году был организован так называемый Национальный профсоюзный координатор, CNS. Позже, в начале восьмидесятых, появится новая эффективная структура, Национальная команда трудящихся, CNT. Эта организация станет успешно координировать стачки, количество которых на фоне мирового экономического кризиса резко возросло.
А что режим? Спустя несколько лет после переворота правительство решает законодательно оформить пореформенную реальность в сфере труда. В 1978–1979 годах усилиями Хосе Пиньеры, одного из «чикагских мальчиков» и министра труда, в Чили формируется новая система трудовых законов. С одной стороны, они зафиксировали предельную гибкость рынка труда (увольнения работников упрощались до предела). С другой — прописали права профсоюзов в новой действительности.
Стоит ли говорить, что эти права оказались весьма урезаны? Государство самоустранилось из отношений между работником и работодателем. Отныне — никаких отраслевых соглашений, а коллективные переговоры — только на уровне предприятия. Запрещены забастовки в госсекторе и стратегических отраслях. Сохранение за бастующими рабочих мест закон гарантировал только в течение 59 дней. Зато поощрялось создание конкурирующих профсоюзов на одном предприятии.
Но даже этот довольно репрессивный кодекс не смог сломить стачечное движение: на местном уровне профсоюзы продолжили объявлять — и выигрывать — забастовки.
Кроме того, многие не признали новую реальность. В 1988 году в нелегальном статусе был основан новый профцентр СUT, объявивший себя преемником прежнего, разогнанного военными. А в 1991 году, после того как Пиночет, не получив поддержки избирателей на очередном плебисците, отдал власть демократическому правительству и часть ограничений на деятельность профсоюзов была снята, CUT получил легальный статус.
Но именно в пиночетовских законах о труде кроются корни проблем современных чилийских профсоюзов.
О нынешней численности чилийских профсоюзов спорят. Цифры колеблются — от 12 до 16% трудоустроенных граждан, и по меркам западного полушария это не так уж и мало.
После перехода к демократии в Чили образовалось три национальных профцентра: упомянутый «новый» CUT; основанный в 1995 году CAT — Автономный центр трудящихся Чили; христианско-демократический Национальный союз трудящихся Чили.
На деле же вся система профсоюзного устройства в стране остается крайне децентрализованной. Ни национальные центры, ни федерации, ни конфедерации, как и в пиночетовские времена, не имеют права вести коллективные переговоры.
Это право имеют прежде всего многочисленные профсоюзы, созданные работникам отдельных предприятий, и существенно реже — профсоюзы, объединяющие работников нескольких компаний. Коллективные соглашения распространяются только на членов заключившего его профсоюза, а значит, ни одна организация не имеет монополии на представительство работников того или иного предприятия. В одной компании может быть как несколько конкурирующих профорганизаций, так и несколько колдоговоров.
Нельзя сказать, что это сильно укрепляет профсоюзные позиции в социальном диалоге. Впрочем, многое компенсируется боевым настроем чилийских организаций.
Только в 2016 году в Чили прошло почти 200 забастовок, в которых совокупно участвовало около 35 тысяч человек. Но статистика учитывает лишь отрасли, в которых бастовать разрешено. Например, в прошлом году незаконная двухмесячная забастовка налоговых служащих, членов профсоюза ANEF, которая вызвала серьезные сбои в работе многих госучреждений и парализовала движение грузов через границы страны, в этот перечень не попала.
В вопросах о забастовках законодательство тоже постепенно меняется в пользу работников. Так, в 2017 году работодателям было недвусмысленно запрещено использовать временных работников на замену бастующим, что сильно укрепило профсоюзные позиции.
Что ж, раз происходят перемены малые, есть смысл ожидать и больших.
Бойня в школе Санта-Мария-де-Икике. Тарапака, 1907
Стачка горняков, случившаяся в декабре 1907 года в Икике, столице области Тарапака, обернулась одной из самых страшных трагедий в истории рабочего движения Чили.
С начала 1900-х годов на селитренном «Большом севере» страны не стихала волна забастовок. Протесты были вызваны сверхэксплуатацией, дурными условиями труда и быта и низкими заработками. Декабрьская стачка 1907 года, которую начали работники Тарапаки, была лишь очередной в этом ряду. Ее назвали «забастовкой за 18 пенсов» — по размеру дневного заработка, который потребовали ее участники. Другими причинами недовольства были многочисленные злоупотребления на разработках: от несправедливого подсчета норм выработки до недобросовестной монопольной торговли в шахтерских городках. Обычаем компаний были выплаты рабочим суррогатами денег, которыми расплатиться можно было лишь в принадлежавших владельцам компаний лавках по завышенным ценам.
Забастовка стала всеобщей: от 10 до 20 тысяч рабочих 16 декабря прибыло в город Икике с разработок, чтобы предъявить свои требования региональным властям. Бастующие разбили несколько лагерей, в том числе заняли школу Санта-Мария-де-Икике. Испуганные власти объявили в городе военное положение, прибыли армейские подразделения.
Уже 20 декабря солдаты застрелили несколько рабочих. На следующий день командующий солдатами генерал Силва Ренард потребовал от рабочих и членов их семей, собравшихся в школе, под дулами винтовок и пулеметов покинуть Икике в течение часа. Как только срок ультиматума истек, войска начали стрелять по толпе. Сколько человек погибло во время бойни, точно не известно. От нескольких сотен до двух или даже трех тысяч, по разным оценкам. Выживших направили под конвоем обратно на разработки.
Эта бойня стала одним из серьезнейших ударов, нанесенных по рождающемуся рабочему движению в Чили.
Дальнобойщики против Альенде, 1972–1973
Канун крушения власти «Народного единства» был отмечен общенациональной забастовкой транспортников, которая парализовала страну и стала одной из причин коллапса «чилийского социализма». Ее организатором была Национальная конфедерация владельцев грузовиков, CNTC, — корпоративный профсоюз, основу которого составляли дальнобойщики-частники, не без оснований опасавшиеся национализации грузоперевозок.
Забастовка с требованием прекратить экспроприации, ограничить полномочия Альенде и распустить левые комитеты на местах началась 9 октября 1972 года. Поначалу к ней присоединились 12 тысяч водителей. А после попытки властей арестовать руководителей забастовки, в том числе известного своими правыми взглядами президента CNTC Леона Вилларина, количество протестующих выросло в несколько раз. Перевозка грузов оказалась практически парализована, поскольку в горной стране, вытянутой узкой полосой вдоль океана, из-за географического своеобразия сеть железных дорог осталась слаборазвитой.
К дальнобойщикам присоединились таксисты и работники общественного транспорта, а со временем и часть организаций горняков. На пике протестов в них участвовало до полумиллиона человек.
Правительство Альенде пробовало разные меры воздействия: переговоры, аресты активных участников, конфискации грузовиков, мобилизацию штрейкбрехеров, введение в целых провинциях чрезвычайного положения. Летом 1973 года правительство «Народного единства» стало склоняться к силовому подавлению протестов. «Грязную работу» собирались доверить генералу Аугусто Пиночету.
История распорядилась иначе.
Национальный протест против накопительной пенсионной системы, 2016–2017
Ярким примером общенациональной мобилизации в Чили последнего времени стали протесты против действующей еще с пиночетовских времен пенсионной накопительной системы — AFP. Принятая в 1980 году под влиянием «чикагских мальчиков» и с тех пор претерпевшая лишь косметические изменения, AFP перенесла всю ответственность за формирование пенсии на плечи работника, обязанного ежемесячно отчислять 10% зарплаты в личный фонд. Однако в итоге средний размер пенсии не достигает и 40% от утраченного заработка (против 70%, изначально заявленных отцами реформы).
Инициативная группа протеста, объединив многочисленные локальные профсоюзы и общественные организации, сумела устроить ряд громких акций. В июле 2016 года на улицы чилийских городов вышло, по некоторым оценкам, до полумиллиона человек. Всеобщая массовая забастовка против AFP прошла в Чили и 4 ноября. Она не обошлась без беспорядков: люди баррикадировали улицы и даже сожгли несколько автобусов.
Многотысячные акции продолжились и в 2017 году. Число участников всеобщего протестного дня против пенсионной системы АFP, состоявшегося 26 марта, оценивается по-разному — от нескольких десятков тысяч до 2 млн (по утверждению организаторов).
Будущее пенсионной системы стало, таким образом, одной из важнейших тем для кандидатов на грядущих президентских и парламентских выборах в стране, которые должны пройти в конце 2017 года.