Для конкурентного права самозанятые платформенные работники являются предприятиями, и это, наряду с тем фактом, что они не сотрудники платформ, мешает коллективным переговорам. Если вопрос отношений между платформой и работниками можно решить в частном или судебном порядке, то проблему соответствия коллективных переговоров законодательству надо решать на уровне государств и их объединений. Монопольный характер платформ приводит к тому, что они могут диктовать условия сотрудничества и снижать издержки на рабочую силу. И это тоже должно быть заботой государства.
С тех пор как Джо Байден пообещал, что будет самым протрудовым (буквальный перевод pro-union - “пропрофсоюзный” - звучит по-русски некрасиво) президентом в истории США, “Солидарность” пристально следит, насколько действительность соответствует ожиданиям. Обещанный PRO Act застрял где-то в коридорах Конгресса между нижней и верхней платой. А ведь именно обещание принять этот законопроект обеспечило Байдену поддержку профсоюзов.
Не стоит поддаваться иллюзиям - поддержка со стороны организованной рабочей силы никогда не была единой в пробайденовском порыве. У “профсоюзного Джо” есть в прошлом грехи, и профсоюзы их не забыли. Тем не менее в стороне от Байдена оставались небольшие профсоюзы, не определяющие погоду в этой части электората. В июле президент сделал очередной шаг навстречу рабочим (не только организованным, а всем), а профсоюзы напомнили о своей свободе критиковать президента. Обо всем - в обратном порядке, так сказать, по нарастанию важности.
Если первый год пандемии вызывал народное недовольство (и не только в США) неуклюжими экономическими решениями, то второй год принес не слишком толерантные вакцинационные директивы. Американские профсоюзы не преминули напомнить Байдену, кто его избрал. Чтобы президент вдруг не “замахнулся на самое святое, что у нас есть! На Конституцию!”, рабочие напомнили ему, что документ дарует им права, и ограничивать их - вводить мандат на вакцинацию - никто президенту не позволит, какую бы любовь к профсоюзам он ни декларировал.
Заявления профсоюзов нельзя назвать протестными - скорее упреждающими. Вакцинация, говорят профсоюзы, дело добровольное, и вводить многочисленные препоны для невакцинированных - значит ограничивать их права. Лишь Ричард Трамка, до внезапной смерти 5 августа бывший президентом АФТ-КПП - крупнейшего профобъединения США, сказал, что полностью поддерживает идею мандата на вакцинацию для федеральных работников и занятых в частном секторе.
Продолжит ли его преемник придерживаться этой линии, пока неизвестно. Но бизнес постепенно уже вводит обязательную вакцинацию. Так, 90% пилотов и 80% бортпроводников United Airlines, по данным авиакомпании, уж привиты, но теперь вакцинация обязательна для всех 67 тыс. сотрудников, и поблажки даются только по медицинским показаниям и религиозным основаниям. Вторая крупнейшая в мире (после бразильской JBS S.A.) американская ТНК в пищевой промышленности Tyson Foods тоже ввела для своих работников обязательную вакцинацию до 1 ноября. Тем же путем пошла Microsoft, и там вакцинация будет обязательна даже для гостей офисов компании. Uber, Lyft и Walmart обязали привиться “белых воротничков”.
Позицию профсоюзов, выступающих против обязательной вакцинации, важно понять правильно. Они не против вакцинации как таковой - лишь против палочных методов, когда издержки для непривитых делают вакцинацию де-факто обязательной.
9 июля Байден издал указ “О развитии конкуренции в американской экономике”. Как видно, указ не выдал президенту индульгенцию на авторитарные решения и в целом пока что не вызвал восторга ни у рабочих, ни у предпринимателей. Разберемся, в чем же дело.
Этот указ интересен тем, что предполагает смену вектора конкуренции от потребителя к трудящемуся. “А трудящийся - не потребитель?” - спросите вы. Конечно, потребитель. Но суть в том, что конкуренция, ориентированная на потребителя, предполагает конкурентность цен на товары и услуги, и благо потребителя оказывается в основе экономического благосостояния государства. Такой подход существовал в США примерно 40 лет, с начала 1980-х годов. Новый указ предполагает конкурентность спроса на рабочую силу.
Иными словами, если раньше потребитель торговался с продавцом, чтобы заплатить поменьше, то теперь работодатели торгуются с работником, и тот решает, кто ему заплатит побольше. Поэтому указ призван уменьшить власть корпоративных работодателей, которые вынуждают работников подписывать невыгодные контракты и снижают возможности рабочих добиваться повышения оплаты труда и улучшения его условий. Выражаясь научно, указ направлен на борьбу с монопсонией на рынке труда (когда продавцов много, а покупатель один).
За 40 лет с перехода на рейганомику, которая сместила акцент на стимулирование производства, внедрение инноваций, увеличение инвестиций и уменьшение издержек (и таким образом снижение цен на товары и услуги), отрасли американской экономики обрели неоспоримых лидеров, коммерческих левиафанов, как их называют на родине. Из первой секции указа, а фактически из преамбулы к нему, явствует магистральная парадигма: со временем рейганомика ослабила конкурентность рынка, лишая американцев преимуществ открытой экономики и свободного рынка, увеличивая неравенство в доходах и благосостоянии и (не совсем уместный в данном контексте реверанс) расовое неравенство.
Для борьбы с монопсонией на рынке труда, особенно в платформенной занятости, и с монополизмом на рынках сельского хозяйства, здравоохранения, информационных технологий, информации и телекоммуникаций Байден создал Совет Белого дома по конкуренции.
В его состав вошли: секретарь казначейства, генеральный прокурор, министры обороны, сельского хозяйства, торговли, труда, здравоохранения и социальных служб, транспорта. А также - администратор Управления информации и регулирования и руководители других агентств и управлений, кого председатель сочтет нужным приглашать к участию. А сочтет он кого-то из председателей Федеральной торговой комиссии, Комиссии по коммуникациям, Федеральной морской комиссии, Бюро финансовой безопасности потребителей, Совета по наземному транспорту.
Чтобы не пересказывать весь объемный документ, скажем лишь, что для претворения в жизнь антимонопольных планов интересы малого бизнеса и независимых фермеров ставятся выше, чем интересы корпораций. В том числе - за счет расширения информированности всех участников рынка, увеличения прозрачности, расширения инвестиций, защиты осведомителей (имеются в виду те, кто сообщает о нарушениях в отношении работников или о недобросовестной конкуренции). Планируется пересмотр законодательства в соответствии с преамбулой этого указа. В частности - чтобы защитить работников от методов нерыночного формирования зарплаты и от практик, которые ограничивают возможности вести переговоры о повышении зарплаты и негативно сказываются на мобильности работников, не позволяя им менять работодателя.
Первый отчет о том, как влияет недостаточная конкуренция на рынок труда в США, должен быть готов к началу 2022 года (180 дней со дня публикации указа).
Для бизнеса этот указ означает усиление центральной власти там, где властвовал рынок. И хотя принципы laissez-faire - минимального вмешательства государства в экономику - уже давно не действуют в американской и многих других экономиках, главный “инструмент капиталиста” - журнал Forbes - все-таки их оплакивает, и прежде всего в технологическом секторе. Основной тезис статьи, посвященной указу: государство будет регулировать развитие технологического сектора, и в этом нет ничего хорошего, потому что бенефициарами станут союзы между государством и бизнесом, а кто остался за бортом - тот остался за бортом. Но когда Уэйн Крюс, вице-президент Института конкурентного предпринимательства, сотрудник Института Катона, пишет, что общество от этого не выиграет, какое общество он имеет в виду - бизнес или рабочих?
Самый интересный вопрос, который напрашивается сам собой: прошел ли звездный час платформ? То есть ушли ли в прошлое сверхприбыли и взрывной рост корпораций? Сейчас в этом бизнесе подавляющее большинство игроков - американские. Разумеется, никто не думает, что Совет по конкуренции убьет платформенную экономику, - никуда она не денется. Фокус в другом. Появившись несколько лет назад, платформы, преимущественно транзакционные (те, которые служат связующим звеном между пользователями, обменивающимися чем бы то ни было - контентом, товарами, услугами и т.п.), действовали в “серой зоне” законодательства. То есть они пользовались всеми преимуществами, которые давала им современная технология, и благодаря этому в экономических отношениях с пользователями были сильной стороной. Это и обеспечило им такой стремительный успех: большинство платформ было создано уже в новом тысячелетии, но, чтобы развиться в миллиардные корпорации, им потребовалось существенно меньше времени.
Теперь же мы видим, как с каждым днем (не буквально, но хотелось бы) государства все больше вмешиваются в деятельность платформ. Внимательные читатели помнят про победу водителей Uber в Великобритании и все последующие вынужденные шаги компании. Помнят и провальное IPO британской Deliveroo. Оно, возможно, не было бы столь плохим, если бы не сами курьеры, с одной стороны, и понимание инвесторами того, что государство больше не позволит вертеть гиг-работниками как угодно, - с другой.
Американские платформы понимают, что федеральная власть не на их стороне - вся надежда на штаты и рядовых потребителей. Поэтому гендиректор Uber Дара Хосровшахи, разговаривая с инвесторами о доходах, выразил поддержку голосованию в штате Массачусетс, аналогичному ноябрьскому голосованию по Prop22 в 2020 году в Калифорнии: вывести Uber, Lyft, DoorDash и Instacart из-под действия закона о подряде. Такой законопроект может быть представлен избирателям в ноябре 2022 года.
На голубом глазу Хосровшахи рассказывал, как Prop22 понравился водителям Uber в Калифорнии. Только не упомянул, что “восторженные” водители 21 июля провели однодневную забастовку. И забыл, что еще раньше его компания решила лишить водителей всех тех прав, которые должны были показать надзорным органам, что, как и полагается независимым подрядчикам, водители независимы. То есть могут участвовать в ценообразовании, отклонять столько заказов, сколько вздумается, видеть цель поездки до того, как забрать клиента.
В общем, по итогам второго квартала 2021 года Uber несет убытки, превышающие прогнозы, а причина - нехватка водителей. Компании приходится бонусами заманивать новых подрядчиков - и это при том, что для них даже вакцинация не обязательна.
Конкурентное право Евросоюза тоже нуждается в корректировках, в том числе в части представительства платформенных работников и их коллективных переговоров. Решения, имеющие место сейчас, достигаются частным порядком и не решают проблему целиком. Они являются продуктом компромисса и будут в силе, пока позиция одного из участников диалога не ослабеет.
В Нидерландах водители приложений такси просят экспортировать свои данные, которые собираются платформой, на специальный “траст данных” своего профсоюза, чтобы способствовать более эффективным коллективным переговорам. В Великобритании водители просят платформы о большей прозрачности при найме и увольнении работников.
Эти примеры указывают на две больших проблемы в платформенной занятости, которые ведут к монопсонии рынка труда в этой отрасли. Первая - платформы обладают гораздо большей информацией о работнике, чем работник - о платформе. Вторая - алгоритмы менеджмента, который производится с помощью искусственного интеллекта, непрозрачны, то есть работник остается фактически один на один с механизмом, действия которого он не может предсказать, а значит, не может и выстроить стратегию взаимодействия. Если на секунду вернуться в США, то указ Байдена оставляет решение этой проблемы Совету по конкуренции, и пока нельзя даже предположить, к какому решению тот придет.
Сама природа платформенной экономики не подразумевает широкого выбора между платформами. Как правило, пользователь взаимодействует с ограниченным количеством посредников. А те связывают его с безграничным количеством обезличенных поставщиков товаров (через сетевых гигантов - с производителями сельхозпродукции, например) и услуг (курьеров, таксистов, слесарей, репетиторов, отельеров и т.д.). Рыночное преимущество платформы в том, что она предоставляет выбор, скорость и, как правило, более привлекательную цену. Все это ведет к нисходящей конкуренции. Попросту говоря, заставляет платформенных работников трудиться больше за меньшую оплату, с менее привлекательными условиями.
Чтобы избежать “гонки ко дну” - а при существующем положении дел туда и стремится платформенная занятость, - необходимо нормативными актами регулировать платформенную экономику. Причем делать это таким образом, чтобы динамика рынка не сказывалась на труде точно так же, как на товарах: чем ниже спрос по сравнению с предложением, тем ниже цена, и наоборот.
Конкурентное право Евросоюза в этом смысле оригинально. Договор о функционировании Евросоюза запрещает предприятиям и их ассоциациям любые соглашения и согласованные действия, имеющие целью или следствием ограничение конкуренции. Одновременно предприятия обязуются посредством коллективных переговоров соблюдать ряд трудовых стандартов, включая минимальный уровень оплаты труда. А это влияет на нижний предел цены товара или услуги для потребителя. В некотором смысле - нарушает положение о конкуренции. В еще большей степени антиконкурентным является заключение коллективного договора с самозанятым работником платформы, поскольку такой работник рассматривается как предприятие.
Европейский институт профсоюзов опубликовал документ, посвященный именно этой проблеме: коллективные переговоры, конкуренция и платформенная занятость. Сотрудники института Сильвия Райнон и Николя Кунтури отмечают, что закон о конкуренции не может быть разработан исключительно на основе подхода, ориентированного на цену. Он должен быть ориентирован на достижение социальных целей Евросоюза. Авторы приводят решение Европейского суда по делу Олбани, в котором суд постановил, что коллективные переговоры, применимые к работникам, должны рассматриваться вне сферы действия закона о конкуренции. По сути это значит, что закон о конкуренции отступает там, где целью является предотвращение конкуренции между предприятиями по затратам на рабочую силу (то есть предотвращение постоянной гонки за то, чтобы эти затраты снизить).
В настоящий момент Европейская комиссия рассматривает возможности устранить противоречие между тем, что самозанятый де-юре - предприятие, а де-факто - работник. Райнон и Кунтури предлагают вывести коллективные переговоры платформенных работников из-под действия закона о конкуренции, если: а) предоставляемая бизнесу услуга состоит преимущественно из личной работы, или б) услуга сходна с той экономической деятельностью, которую ведет получатель услуги, или в) предоставляется бизнесу, который предлагает те же услуги на рынке (теоретически, конкуренту). Причем именно “или-или” - достаточно лишь одного условия, чтобы разрешить вести коллективные переговоры.
И возвращаясь к теме информационного преимущества платформ и алгоритмизированного менеджмента. Фонд Фридриха Эберта выпустил аналитический документ, посвященный коллективным переговорам в платформенной занятости. Предлагается ввести в качестве посредника в переговорах своеобразное подразделение управляющих данными сообщества. Это позволило бы распределить информацию и защитить права участников переговоров. Управляющие данными смогли бы выступать в качестве консультантов по вопросам данных и по аудиту технологических компаний, пользующихся данными сотрудников.
По сути, данные работников являются ценностью для платформы, и задача управляющих - следить за справедливым распределением всех преимуществ, исходящих от этой ценности. В XXI веке информация - тот же капитал. И платформы пользуются им безраздельно.