«Печаль моя светла», — написал Пушкин в стихотворении «На холмах Грузии…». Глядя на многие места в России, можно почувствовать то же самое. «Печаль» — потому что окружающий быт мог бы быть и не таким депрессивным. А «светла», потому что — ну как же все-таки невероятно красива наша страна, несмотря на все наши старания. В полной мере, наверное, это можно отнести и к Камчатскому краю, о красоте которого только и разговоров на «материке». Несмотря на тающее на глазах население, нарушения трудовых прав и неработающие госпрограммы. «Профсоюзный журнал» решил привлечь внимание к социально-трудовым проблемам региона и поговорил с новым председателем Федерации профсоюзов Камчатки Максимом КИРИЛИЧЕМ.
— Максим Алексеевич, поскольку большинство россиян проживают в западной части страны и в жизни вряд ли бывали дальше Урала, им приходится в своих представлениях о Дальнем Востоке руководствоваться стереотипами. Скажем, о том, что места эти красивые, но холодные и заселены чуть ли не сплошь заключенными, военными и нефтяниками. Насколько такое представление соответствует камчатским реалиям?
— Насчет того, что красиво, этот стереотип, конечно, правильный. Дальний Восток очень красивый сам по себе. Но, несмотря на это, надо не забывать, что весь регион и конкретно Камчатка (мы здесь ее называем «Совсем Дальний Восток») погружены в очень специфические климатические условия. Что очень сказывается, естественно, и на здоровье населения. Именно потому на этой территории введены северные надбавки, районные коэффициенты к заработной плате. Наш климат — это и большая снеговая нагрузка, и постоянные перепады давления, и прочие нюансы. Ну и холодное лето, которое поздно настает. Это Север в прямом его понимании. Так что именно трудовая специфика связана, конечно, в первую очередь с климатом.
— Но если говорить о структуре занятости, то какие профессии наиболее востребованы на Камчатке?
— К сожалению, на Камчатке мало промышленного производства. Рыбная отрасль, золотодобыча — по большому счету, вот, пожалуй, и все. Но и в бюджетной сфере все далеко не радужно. У нас, например, ощущается острая нехватка медработников, дефицит преподавателей почти на том же уровне. Кстати, если говорить, например, о высшем образовании, на Камчатке есть вузы, но все равно люди стараются детей своих вывезти на материк, потому что здесь предоставляется очень узкий спектр специальностей.
— На кого у вас учат?
— Понятно, что есть и морские специальности: моряки, рыбаки, судоводители. Но в основном бухгалтеры, экономисты, юристы. А на врачей, например, у нас не учат. Есть только медицинский колледж, там учат младший медперсонал, медсестер. Для того чтобы выучить врача, надо отправить ребенка на материк. И вот здесь наступает интересный момент: детей отправляют обучаться на материк, а практика показывает, что на Камчатку они не возвращаются. Молодой человек попадает в более развитый регион, обучается и понимает, что зарплата в этом регионе примерно такая же, а то и выше, чем на Камчатке, и просто сюда не возвращается. К сожалению, такое бывает.
Кстати, мы говорим «на материк», хотя вроде бы Камчатка полуостров, то есть часть материка. Но с Камчатки на Большую землю нет автомобильной и железной дороги. И поэтому мы все равно считаем себя жителями острова. Выбраться отсюда можно только воздушным путем. Морской пассажирской перевозки нет...
— По всему Дальнему Востоку, в том числе на Камчатке, тает население. В то же время вы говорите о нехватке, допустим, тех же врачей. Но если население уменьшается численно, то и врачей так уж много не нужно?
— Нет, нужда и в медиках, и в преподавателях очень острая. На то население, которое сегодня в регионе, количество врачей крайне недостаточно. Да, население убывает, но и на такое его количество не хватает специалистов.
— У вас наверняка тоже, как по всей стране, работает программа «Земский доктор». Она не помогает, не привлекает никого?
— К сожалению, не помогает. Люди приезжают под эту программу, кто-то даже получает подъемные, там же квартиры выделяются. Но люди надолго здесь не остаются, они готовы даже вернуть квартиры, чтобы уехать обратно.
— Из-за низких зарплат?
— Да, и из-за тяжелых условий труда, связанных со спецификой региона. Смыл в чем заключается? Вот врач, он приезжает сюда, получает зарплату 70 тысяч, допустим. Но и там, на материке, он может получать те же 70 тысяч. Только на материке цены в два раза ниже, чем на Камчатке. И человек, который сюда приезжает, не понимает, зачем ему это было нужно, если здесь, условно говоря, инфраструктуры нет, как в больших городах, и цены на порядок выше, чем в центральной части России. И — уезжает.
— Насчет коммуникаций внутри полуострова — они столь же плохи, как связи с материком? Легко ли вы можете добраться из Петропавловска-Камчатского до любой точки, чтобы решить какую-то проблему по работе?
— Нелегко. Вот, например, автомобильная дорога Петропавловск-Камчатский — поселок Усть-Камчатск. Это 750 километров, из них чуть больше 300 заасфальтировано, все остальное — гравийная и грунтовая дорога. По другим направлениям можно добраться только с помощью малой авиации. Но и она находится в упадке: авиапарк очень старый, периодически происходят аварии. У нас на воздушном транспорте в этом году произошло их несколько, и все они связаны с его износом. И к тому же из-за того, что в поселках очень плохие взлетно-посадочные полосы, нельзя пустить туда самолеты побольше. Люди, бывает, месяцами сидят в аэропортах в ожидании своего рейса.
— Означает ли все это то, что вам и вашим коллегам из аппарата приходится взаимодействовать с профсоюзными товарищами и работодателями в основном по телефону и интернету? И сложно ли это?
— Ну конечно, сложно. Вы знаете, только несколько лет назад стали проводить быстрый интернет в поселках, а в некоторых его до сих пор нет, что осложняет ту же видео-конференц-связь. Так что самый распространенный способ общения — это телефон и почта. Да, отправляем почтой письма. Все это очень проблематично. Несмотря на это, стараемся выезжать в районы, что дается очень тяжело.
— В состав вашего региона — вдобавок к тому, что вы и саму Камчатку воспринимаете как остров, — входят еще и настоящие острова, Алеутские. Там есть какая-то профсоюзная жизнь?
— Алеутские острова находятся недалеко от нас, там расположено село Никольское, там же Командорский заповедник. У нас, в профсоюзе работников государственной службы, в этом заповеднике действует первичная профорганизация, стоит в крайкоме на учете. (На момент интервью Кирилич возглавляет еще и крайком профсоюза работников госучреждений и общественного обслуживания. — П.О.) Возможно, есть еще первички у других коллег, с ходу не могу сказать. Насколько мне известно, в Никольском из наших коллег из отраслевых крайкомов, кажется, не был никто — добраться туда очень и очень сложно. Но мы с товарищами с островов держим постоянную связь — опять же, по телефону и по почте.
— Какие профсоюзы представлены в большинстве своем в регионе?
— Самые крупные, как ни странно, учитывая общий дефицит кадров, — это медработники и работники образования. Еще «Электропрофсоюз» у нас довольно хорошо представлен. А когда-то давно профсоюз рыбаков у нас был одной из самых крупных
организаций. Сегодня, к сожалению, они не могут порадовать прежними цифрами, их теперь мало.
— Но вы же говорили, что рыбная отрасль на полуострове — это основа промышленности?
— С рыбаками вообще сложная история. Есть очень много фирм, которые сегодня добывают рыбу у берегов Камчатки, но фирмы эти зарегистрированы не в нашем крае. И они стараются привлечь на работу людей из других регионов, это самое распространенное явление. Местное население стараются на работу не брать. Даже на рыбообработку зачастую привозят работников с материка.
— Вахтовиков?
— Да. Это выгодно работодателям. У нас однажды было совещание с прокуратурой, и прокуроры говорят: «Как рыбалка заканчивается — возле нас выстраиваются очереди из рыбаков». Потому что людей, извините за сленг, «кидают»: не платят зарплату или платят меньше, чем обещали. Да и попросту людей здесь бросают иногда, не везут обратно. То есть привезли откуда-нибудь из Иркутска и здесь его и бросили: добирайся сам как хочешь. И вот каждый сезон заканчивается у нас очередями возле прокуратуры, люди идут жаловаться. Но случается так, что у них даже трудовых договоров нет.
— Соответственно, при такой схеме трудоустройства они, наверное, и в профсоюзе не состоят?
— Конечно, они не идут в профсоюзы: «Зачем нам это надо?» Хотя председатель отраслевого профсоюза пытается их вовлечь. Но нет — рыбак же приехал сюда на сезон, подзаработать, зачем ему профсоюз... Потом, правда, они бегут и в прокуратуру, и в профсоюз — но уже поздно.
— Интересно, почему не работает в том же условном Иркутске сарафанное радио: дескать, мужики, не езжайте на эту вахту, там обманут работодатели? Каждый раз находятся новые люди, которые им верят?
— Находятся. Так, наверное, устроен человек: пока на своей шкуре не испытает — не поверит. Но вы не забывайте, что имеет место еще и такая схема: сегодня человека позвали работать в ООО «Рога и копыта», а завтра его зовут в ООО «Копыта и рога».
— И никаких сомнений не закрадывается?
— Видимо, нет. Ну, мы люди такие, доверчивые.
— Получается, что на Камчатке в качестве гастарбайтеров выступают жители остальной России. В то время как в центральных регионах это в основном люди из ближнего зарубежья, которых часто точно так же обманывают работодатели.
— Абсолютно верно. К нам едут из Хабаровска, Иркутска, Магадана, Владивостока. Как-то я был в отпуске в Приморском крае, среди родственников услышал разговоры: «Вот, зовут на Камчатку поработать на путину». И эта легенда прям гуляет у них там — о том, что на Камчатке можно заработать большие деньги.
— Много разговоров ходит о перспективах туристической отрасли на полуострове. Есть ли для этого какие-то реальные предпосылки?
— С туризмом тоже все очень сложно. Нам обещали 10 тысяч рабочих мест в этой сфере, но мы видим, что и в нее привлекают неместное население. Да, появляются новые базы отдыха, оказывающие широкий спектр туристических услуг: поездки, экскурсии по краю, дома отдыха. Фирмы появляются. Но население пугает (и профсоюзы тоже этим насторожены), что все работники, которые появляются на этих базах, привезенные с материка, местное население туда не берут. Вообще не берут, от слова «совсем». То есть приезжает фирма, строит себе огромную базу отдыха с отелем, привозит технику с материка, свои «вахтовки» — проходимый транспорт, свои машины легковые. И сразу везет штат работников, который живет на этой же базе. А таким работникам профсоюзы не нужны, как они считают. Как им платят зарплату — мы не понимаем. Куда идут налоговые отчисления — тоже вопрос.
Здесь планируется один глобальный проект — «Три вулкана» называется. Огромную базу хотят построить, очень масштабный проект. Но все население понимает, что работать там никто из местных не будет. И вот этот обещанный нам прорыв — 10 тысяч рабочих мест, и что отрасль туризма — это перспектива развития края… Боюсь, что население не увидит большого эффекта от этой перспективы. Так что здесь возникает большой вопрос: для кого это все строится и зачем?
— Вы сказали, что медики и педагоги входят в самые большие по численности крайкомы. А как насчет госслужащих? Тоже ведь бюджетники.
— У нас средний по численности профсоюз, не то чтобы маленький, но и не большой. Около полутора тысяч человек. Но для Камчатки это неплохая цифра. Для сравнения, чтобы вы понимали: у крайкомов профсоюзов работников образования и здравоохранения в среднем по 3–3,5 тысячи человек. Мы, госучреждения, вполовину меньше, но это не худший показатель.
К сожалению, долгие годы взаимоотношения нашей Федерации с региональной властью выстраивались плохо, нам трудно давался социальный диалог. И вот сейчас — с приходом нового правительства, нового губернатора — наш диалог начал налаживаться. (Владимир Солодов вступил в должность главы региона в сентябре 2020 года, Максим Кирилич возглавил ФПК в июле 2021-го. — П.О.) И я думаю, что у профсоюза работников госучреждений тоже появляется перспектива роста. Это дело времени, скажем так. Хотя, если взять отрасль, то там же у нас еще общественное обслуживание, социальные работники. И у них, в принципе, ситуация и раньше была очень даже неплохая: практически во всех учреждениях соцзащиты созданы первичные организации.
— Вас избрали на должность председателя ФПК в июле этого года. Зайдя на сайт вашей организации, я обнаружил, что новость об этом появилась там только к концу сентября… Извините за прямоту, но что у вас творится с информационной работой?
— С информационной работой у нас случился провал. Перед самой конференцией уволился организационный работник, который занимался информационкой. Это была просто катастрофа. И мы информационную работу до сих не можем нормально наладить — у нас жесткая нехватка кадров. К сожалению, мы не очень богатая организация, и найти квалифицированных работников на ту зарплату, которую мы можем предложить, очень трудно.
Жизнь на Камчатке очень дорогая, и люди хотят зарабатывать большие деньги. Здесь мне, например, не совсем понятна ситуация, когда соискатель приходит и говорит: я хочу получать 70 тысяч. А мы предлагаем за эту работу 50 тысяч. Он говорит: нет, для меня этого мало, я, наверное, пойду в торговлю. И вот я всегда говорю: ну, в торговле ни отпуск тебе оплачивать не будут, ни больничный, это же неформальная занятость. А здесь гарантированная оплата труда, трудовой договор, все как положено. Но люди этого понимать не хотят, они хотят каждый месяц видеть на руках желаемую сумму.
— Вы сказали, что в последнее время работа с администрацией края как-то стала налаживаться. В чем именно это выражается?
— Власть вступила в диалог. В диалог очень продуктивный. Для того чтобы нам решить проблему на том или ином предприятии, мы ежемесячно проводим встречи с вице-губернатором, и я поднимаю все острые вопросы, которые возникают. И они решаются не в формате банальной переписки, когда напишешь письмо и ждешь погоды у моря, а в режиме реального времени. Мы обращаемся с проблемой — и по ней тут же начинается проработка. Власть стала быстрее реагировать на наши предложения, замечания к тому или иному руководителю. Пошла продуктивная работа.
Мы стали лучше взаимодействовать в рамках краевой трехсторонней комиссии: сторону профсоюзов стали слышать, к нам прислушиваются. Стало работать проще по части создания новых профорганизаций. Сегодня министры сориентированы на то, что в этом деле надо оказывать содействие региональным председателям. В общем, в каждой отрасли индивидуально вырабатываются механизмы того, как министр или председатель профсоюза будут стремиться к увеличению численности профорганизаций. Диалог идет.
— Можно ли привести какой-нибудь конкретный пример, как тот или иной вопрос был поднят и решен путем взаимодействия с властью?
— Вот навскидку: сразу приходит в голову тема, связанная с пандемией. Мы в краевое трехстороннее соглашение в этом году включили пункт о предоставлении двух дней отпуска в связи с прохождением вакцинации. Да, сейчас, к концу года, из центра в регионы пришло распоряжение трехсторонним комиссиям: рассмотреть возможность внесения этого пункта. А у нас он уже действовал почти полгода.
— На сайте регионального правительства висит новость: Камчатка по качеству жизни вошла в топ-20 регионов в рейтинге Агентства стратегических инициатив. Оценивались (цитирую выборочно): «…медицина, образование, жилье и инфраструктура, потребление и досуг, инклюзивность и равенство, возможности для работы и своего дела». Исходя из того, о чем мы уже говорили с вами, что-то такой благостной картинки не складывается…
— Прокомментирую так: это то же самое, как когда статистика нам говорит, что средняя зарплата на Камчатке больше 100 тысяч. А реально минимальная заработная плата в крае с 2022 года будет 36 114 рублей. Естественно, что 100 тысяч получает мало кто, вы же понимаете прекрасно. Вот примерно так же земляки, когда увидели сообщение про топ-20, все были очень возмущены: «Откуда взялся этот рейтинг?!» Реальная жизнь на Камчатке… Я же вам рассказываю, как люди реально живут. К сожалению, статистика и реальность в нашем регионе не сходятся.
— Тем более что того же оттока населения никто пока не отменял. А возможен ли в результате этого оттока вариант, при котором на Камчатке останутся только пограничники и рыбаки?
— Знаете, в советские времена ведь на самом деле тут и жили в основном одни рыбаки да военнослужащие. Регион был закрыт, воинские части стояли везде, и добывалась рыба для всей страны. И это был расцвет Камчатки — если мы возьмем 70-е, 80-е годы. Потому что военный приезжает с семьей — а это сразу идет инфраструктура: нужны школы, медицина, все остальное. К сожалению, когда начались 90-е годы, Камчатку «открыли», а военнослужащих очень сильно сократили, многие из них уехали. Вот тогда-то все проблемы и начались.
Стали появляться рыбодобывающие и перерабатывающие предприятия, зарегистрированные в Москве, и налоги уходили, соответственно, в столицу, а не в бюджет Камчатского края. Квоты на вылов стали получать фирмы тоже не из нашего региона. Как раз таки и возникла ситуация, когда местных перестали брать на работу, о чем мы уже говорили. Вот когда был период военных и рыбаков на Камчатке, она была в расцвете. И населения было намного больше. Сегодня — увы…
— Хочется вернуться к взаимоотношениям с местной властью. Вот вы, например, сами не пробовали стать муниципальным или региональным депутатом?
— Нет, не пробовал. У меня нет стремления к депутатству. Федерация предпринимала попытку через партию «Союз Труда» пройти в Заксобрание, но не получилось. На данном этапе жизни у меня такого стремления нет.
— Я правильно понимаю, что успех профсоюзного дела на Камчатке, как, наверное, и в других регионах, больше зависит от взаимоотношений с правительством, чем с Заксобранием?
— Нет, вы знаете, мы взаимодействуем и с одной, и с другой стороной. У нас общение на паритетной основе. Мы участвуем и в общественных советах при комитетах Заксобрания, периодически проводим встречи с депутатами.
— В правительстве Камчатки ведь есть же человек, который курирует социальное направление?
— Конечно. Если мы говорим о краевой трехсторонней комиссии, есть координатор, он же вице-губернатор, Нехаев Сергей Викторович. Мы с ним решаем много вопросов. И есть отдельно вице-губернатор, который отвечает за связи с общественностью, Ясевич Павел Евгеньевич. Мы тесно работаем с обоими.
— Что вы обсуждали на последней встрече, если не секрет?
— У меня встреча с Сергеем Викторовичем прошла буквально на прошлой неделе (беседа «Профсоюзного журнала» с Максимом Кириличем состоялась 27 декабря. — П.О.). Мы обсуждали вопросы индексации зарплат работникам: на 2022 год она в регионе не запланирована. Это был для нас очень важный вопрос. И мы решили, что после Нового года будем еще раз с правительством прорабатывать вопрос, как все-таки эту индексацию провести.
— Несмотря на то, что в бюджете края на следующий год она не заложена?
— Да. Мы все равно будем этот вопрос поднимать. И с этим вопросом я буду обращаться и к губернатору: мы как раз с Сергеем Нехаевым это
обсуждали. Мы будем добиваться, чтобы в следующем году внесли соответствующую поправку в бюджет.
— Власти обычно в ответ на такие предложения разводят руками: дескать, откуда мы деньги возьмем, подскажите нам. Вот вы можете подсказать, где взять денег на индексацию?
— У нас очень интересно сложилась ситуация с вопросом «денег нет». Нас поражает, когда власть — причем что исполнительная, что законодательная — говорит: мы не проиндексировали заработную плату, потому что постарались сохранить все социальные выплаты, которые у нас имеются, а еще у нас запланированы выплаты на строительство школ, детсадов и так далее. На что мы задаем один простой вопрос: для кого вы это все строите, для кого вы закладываете соцвыплаты, если вы не повышаете зарплату — и люди бегут с Камчатки? Может быть, если люди будут получать достойную заработную плату, то они не будут нуждаться в этих выплатах?
Понимаете, здесь вопрос очень интересный получается. Мы закладываем деньги в крае на какие-то грандиозные проекты, на какое-то строительство новых дорог, еще на что-то. Но при этом забываем индексировать зарплату населению, от которого в принципе зависит вообще все на Камчатке. Ведь если не будет трудоспособного населения — для кого вообще все это делать?! Поэтому всегда, когда нам говорят «вы покажите, откуда взять деньги», мы отвечаем очень просто: мы не финансисты, чтобы залезать в ваш бюджет и искать в статьях расходов. Но я, как и руководитель любой организации, понимаю, что если хорошенько пошукать в своем бюджете, то все равно что-то найти да можно.
— Видите ли вы какие-то перспективные точки развития, роста камчатской экономики и, следовательно, местного профдвижения? За счет чего можно «вырастить» Камчатку заново?
— Прежде всего надо разобраться с рыбной отраслью. Вот это самое важное. Надо все предприятия юридически вернуть на Камчатку, чтобы все налоговые отчисления шли в регион. Это первое.
Второе — тот же туризм. Камчатка — безумно красивый регион. Развивать туризм — правильно. Но только его надо развивать в том ключе, чтобы работу получило местное население. Нужно нормальное законодательство, согласно которому, если хочешь работать в туризме — привлекай гидов как минимум и перевозчиков из Камчатского края, а не привозных.
А то приезжают к нам гиды из Московской области, которые возят по туристическим маршрутам. Это же каждый год обсуждается — и в соцсетях, и уже и министерство профильное об этом тоже говорит, что эти гиды рассказывают какие-то непонятные вещи, не соответствующие действительности. Потому что они ничего не знают, они в интернете начитались и не обладают квалифицированными знаниями. А ведь отрасль туризма вполне для Камчатки перспективна, она может дать много рабочих мест и, как следствие, налоговых отчислений.
— И новых членов профсоюза.
— Естественно, и новых членов профсоюза. Как и в случае с рыбной отраслью.
Беседовал Павел ОСИПОВ