Как вырастить небесный лес и прожить в свободных мастерских

Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС

ВО ВСЕМ НУЖНА СНОРОВКА

- Вы окончили архитектурный факультет Московского института инженеров землеустройства - и пошли работать дворником-сторожем. Почему такой выбор?

- Для меня это было совершенно естественно, хотя архитектуру люблю с детства, особенно древнерусскую. Всегда воодушевлялся кремлевскими соборами и всем, что связано с иконописью Андрея Рублева, включая одноименный фильм Тарковского. У меня храмовое сознание. Возможно, из-за того, что в роду были священники, с юного возраста во мне живет зовущий звук колокола и органа. Учеба в школе давалась легко, я был спортивным, пользовался уважением одноклассников, получал всякие грамоты, выигрывал конкурсы и олимпиады... И страстно мечтал об электрогитаре, но ее мне так и не купили. Зато ничто не мешало увлекаться небоскребами - из-за этого я сильнее заинтересовался проектированием зданий. Архитектурное образование дало мне много полезных прикладных навыков, которые крайне пригодились, когда мы жили в брошенных помещениях, сквотах.

Дело было так. После института мне, по логике вещей, следовало стать архитектором, но я пошел в дворники-сторожа. Эта работа являлась настоящей территорией свободы. Во-первых, помогала откосить от статьи за тунеядство. Во-вторых, давала время и возможности заниматься саморазвитием. А в-третьих, хоть денег такое ремесло приносило немного, действовала система советских бонусов. Сейчас кажется немыслимым, а тогда, по договоренности с начальником ЖЭКа, я располагал огромными мастерскими в центре Москвы - по 500 квадратных метров. Сквоты - это нежилой фонд: по санитарным нормам их заселение запрещалось, поэтому сквоты отдавали под мастерские. Надо сказать, помещения часто не отапливались, света не было, мог отсутствовать туалет. Чтобы стать сквотером, требовались хорошая физическая подготовка и умение приспособиться к холоду. Я начал закаляться по системе Порфирия Иванова, что тоже сыграло важную роль, а впоследствии внедрил это в творчество.

- Вы устраивали перформансы в проруби - читали оттуда стихи, пока ваши слушатели грелись у костра. И провели акцию самого высокого обливания на 67-м этаже башни Федерации в комплексе “Москва-Сити” ...Расскажите, как вас туда пустили?

- Акция даже отмечена какой-то наградой, хотя это звучит как полный бред... В тот день мороз стоял лютый, под 30 градусов. Тогда в бизнес-центре работал опальный бизнесмен Сергей Полонский - он держал в штате команду видеооператоров, которые делали корпоративные съемки и размещали записи в интернете. Один из таких работников был моим приятелем - он трудился над собственным фильмом, в котором пригласил меня участвовать. Сам играл главного героя, а мне предложил роль его странного соседа, увлеченного обливаниями и железяками. Хоть этого кино я потом так и не увидел, друг попросил Полонского разрешить мне для картины облиться на крыше “Москвы-Сити” - и тот дал добро. Не скрою, мои приятели оказывали на этого бизнесмена некое воздействие: его окружали маги, он дружил со многими моими знакомыми, которые буквально выстраивали его систему мышления. Так что Полонский совершенно нормально отнесся к просьбе художника. Да и в целях рекламы это было выгодно - самое высокое здание в Европе, а на его крыше - самое высокое обливание.

Учитывая, что я в принципе фанат небоскребов, в этой акции зацепило месторасположение. Школа, где я учился, находилась аккурат напротив пустыря, где потом “вырос” “Москва-Сити”. Глядя на это место, я мечтал, чтобы там возникли небоскребы. И они появились! В метафизическом смысле я создатель высотки и с гордостью это подчеркиваю.

Интересно, что примерно через месяц после моего обливания именно на площадке той башни разгорелся пожар - лед и пламень сошлись…

ИСКУССТВО И ЗАРАБОТКИ

- В какой-то момент вы стали очень модной фигурой в мире современного искусства - когда впервые это почувствовали?

- Это было на волне перестройки. Первый успех ощутил в 1986 году, после 17-й Молодежной выставки, на которой мне дали премию за лучшую лабораторию. Собственно, это моя квартира, где провожу мистерии. С тех пор многие начали интересоваться моей персоной, обо мне вышел материал в деловой газете “Взгляд” - и пошло-поехало.

- Уже больше 30 лет вы устраиваете воскресные мистерии “бикапо” - в чем смысл ритуала?

- “Бикапо” - ритуал аборигена мегаполиса: обращаясь к памяти генов, я затрагиваю глубинные переживания, которые кроются в подсознании и сверхсознании. Во время мистерий они выходят на поверхность, что делает людей более открытыми. “Бикапо” можно проводить только в городе и в закрытом пространстве - грубо говоря, это нечто противоположное шаманству древних у костра.

- Вы делаете людей открытыми - к чему?

- Надо спросить у них. Лично я переживаю мистерию - и те, кто сюда приходит, в любом случае тоже. Кто-то избавляется от стресса, нагнетаемого мегаполисом. Кто-то заглядывает, чтобы ощутить звуковую красоту, почувствовать огонь, лед, металл. А кто-то - просто подремать, и это тоже неплохо. Мне часто говорили, что атмосфера “бикапо” помогает вспомнить нечто важное - я этого не декларировал, но так происходит. С годами “бикапо” эволюционирует, поэтому я называю его небесным лесом. Разный в разные времена года, он растет и постоянно меняется - но суть и структура остаются неизменны. Мистерии помогают предаться путешествиям по собственному сознанию.

- А как в первый раз удалось заработать на проекте более-менее солидные деньги?

- Я сделал красивую конструкцию “бикапо” для Хабаровского краевого театра юного зрителя - декорацию к спектаклю “Ромео и Джульетта”. Мне заплатили 650 рублей - по советским меркам это было весьма прилично.

- “Бикапо” - ваша основная стезя?

- С некоторыми отклонениями в разные направления. Например, есть две музыкальные группы, в которых я исполнитель. Одна - “Отзвуки Му” (продолжение “Звуков Му”), а вторая - “Гроздья виноградовы”. Полагаю, так проявляется недопетое и недоигранное мной в детстве на электрогитаре. “Отзвуки Му” родились спонтанно - сначала мы объединились с ребятами “Звуков Му” для нескольких выступлений. А потом постепенно образовалась новая команда - я стал писать песни, сейчас у меня их около ста. Но если в “Отзвуках Му” я выступаю как приглашенный солист, то “Гроздья виноградовы” - мое личное детище.

- В составе группы “Вино и хлеб” вы начали давать выступления в Европе, США и Канаде. Как это было?

- У нас получился очень удачный творческий союз с Наташей Пшеничниковой (в группе играла на флейте). Теперь у нее свой коллектив, она дает много концертов, преподает экспериментальный вокал. С “Вином и хлебом” мы поколесили по стране и за ее пределами. Но не могу сказать, что мы были модными музыкантами. К нам приходили не потому, что мы какие-то звезды, а потому, что интересовались нашим творчеством.

- Какие сложности возникали в процессе гастролей?

- Они были настолько же неформатные, насколько вся моя история в целом. Прежде всего, для моих выступлений годится не так много залов. Не везде разрешается жечь огонь, лить воду и прочее. Кроме того, поездки связаны с немалыми затратами: перевозить аппаратуру тяжело, нужно заказывать машину или покупать детали на месте. Раньше, окрыленный всеобщим ажиотажем, я часто выезжал с концертами - теперь это случается реже. В последний раз мотался во Францию в прошлом году. Конечно, по масштабу эта вылазка несравнима с тем, как мы, погрузив в трейлер все инструменты, выезжали в Германию или Австрию. И когда добирались до места, я еще неделю готовился, устанавливал аппаратуру, устраивался, а потом с удовольствием гремел.

Есть семь уровней “бикапо”, из них концерт наиболее простой и приятный. Но чтобы выступить, нужно перетащить инструменты, повесить их, решить организационные вопросы… И снова - перетащить, повесить, переговоры… Когда все готово, можно и несколько раз сыграть, даже бесплатно, раз уж приехал. Кстати, живя в сквотах, я долгое время так и поступал - не брал денег за концерты. Только когда повысили квартплату, начал вешать калошу для сборов.

А одно время я вообще существовал на гонорары за интервью: по несколько раз в неделю ко мне приходили журналисты из разных СМИ. В числе изданий были “Нью-Йорк Таймс”, “Пари Матч” и другие. После наших бесед в газетах и журналах выходили целые развороты. Впрочем, больших денег у меня никогда не водилось. В финансовом отношении бывали отдельные удачные моменты, но чаще просто сводил концы с концами. В лучшие времена покупал себе новую гитару и колонки.

- Из чего складывается ваш заработок?

- Мой заработок, как у десятиборца, состоит из всего ото всех. Продаю диски и книги собственного сочинения - кстати, недавно вышла очередная: “Лекарства и снадобья”. Иногда получаю гонорары за поэтические выступления. Какой-то мизер зарабатываю на “бикапо” - этих денег хватает на покупку свечей, еду коту и какие-то мелочи. Стабильного дохода у меня нет. Удается нормально заработать, когда езжу в Европу - в той же Франции мне выплатили гонорар в пять тысяч евро. Потом живу на эти деньги. Вообще у меня нет особой любви к путешествиям - езжу, когда есть какое-то дело. И склонности к стяжательству тоже нет. Мне всегда нравилась независимая позиция, но поскольку есть ребенок, это обязывает искать дополнительные способы заработать. Про себя знаю, что если средств не будет, с голоду не умру: практиковал голодание, понимаю, сколько человеку реально надо, чтобы прожить.

- Для чего вы в 1991 году вступили в Международную Федерацию художников?

- Членство в этой организации дает право на мастерскую. Кроме того, в дальнейшем я смогу получать пенсию. Учитывается стаж художника - у меня он идет с выставки на Малой Грузинской в 1986 году. Там было очень интересно и весело выставляться - выстраивались километровые очереди из посетителей.

- А как относитесь к профсоюзным организациям?

- В принципе, Творческий союз художников России, где я числюсь, и есть профсоюзная организация - так что, само собой, к этому институту я отношусь положительно. Другой разговор, что в коррумпированных государствах профсоюзы делаются такими же. В экономическом аспекте жить стало тяжелее, но не замечаю, чтобы у нас кто-то бастовал... Если честно, сомневаюсь, что это хороший признак.