Иран: социальный портрет на фоне перемен

...Они всегда вместе, как Маркс и Энгельс. Или, может быть, как злой и добрый следователи. Первый вождь исламской революции, аятолла Хомейни, неизменно с суровым и тяжелым взглядом, - и его преемник, нынешний “верховный лидер”, Али Хаменеи. Этот, напротив, на всех портретах улыбается в бороду - и, пожалуй, даже немного похож на Санта-Клауса в черной чалме.

Портреты аятолл в Иране вездесущи: в гос- учреждениях, на автовокзалах, на официальных плакатах, на входе в мечети, христианские церкви или зороастрийские храмы... Наверное, в конце 80-х так же смотрели с плакатов советские вожди, не в силах изменить ход надвигающихся перемен.

На фоне сирийской войны, переделов неф- тяного рынка и сфер влияния в мире Иран оказался в фокусе всеобщего внимания. Еще недавно бывший международным жупелом - пугающая ядерная программа, фундаменталисты у власти, - Иран открывается миру. Президент-прагматик Хасан Роухани делает все, чтобы сгладить конфронтацию с Западом, а Запад, достигнув “атомного компромисса” с Ираном и сняв со страны санкции, запрещавшие финансовые контакты с ней и импорт нефти из нее, с интересом изучает возможности нового рынка и площадки для инвестиций.

Да и сама атмосфера в стране уже далеко не та, что двадцать или даже десять лет назад.

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ САНКЦИЙ

В Иране легко почувствовать себя миллионером. Санкции раздавили национальную валюту, риал, и за последние десятилетия государству не раз пришлось выпускать новые банкноты, все большего достоинства. В последний раз риал обвалился к доллару вдвое в 2012 году - на фоне очередного пакета санкций, вызванных ядерной программой.

Для удобства - или по традиции - везде, от уличной лавки до банка, цены рассчитывают не в риалах, а в их десятках - томанах (томан, туман - так называлась крупная персидская монета). Для приезжего эта привычка часто оборачивается конфузами...

То, что Иран десятилетиями живет в условиях эмбарго, заметно невооруженным глазом: на всем здесь лежит печать потертости и легкой обшарпанности. Но и нищеты не видать - этакое царство победившего принципа “небогато, зато чисто”. Активно строящееся жилье, дороги существенно лучшего, чем на постсоветском пространстве, качества... На которых, впрочем, не встретить иномарок: царят здесь дешевые автомобили местного производства с дизайном а-ля 70 - 80-е. Полное, в общем, импортозамещение. И причиной здесь не только эмбарго, но и патернализм государства: чтобы ввезти в страну иномарку, нужно заплатить пошлину в полную стоимость авто.

Средняя зарплата по стране - около 500 долларов в месяц, “минималка” в нынешнем году - 1395-м от бегства Пророка в Медину, по иранскому летосчислению, - 246 долларов. Квалифицированный специалист может получать около тысячи.

На жизнь этого хватит. Импортные товары (больше всего, конечно, китайских) дороговаты, зато непривычно дешево топливо - всего около 40 центов за литр. Другое дело, что для иранцев это много: еще не так давно бензин для них был едва ли не дешевле воды.

Во время кровопролитной и разорительной войны с Ираком (1980 - 1988) правительство Ирана ввело систему субсидий на топливо и на основной продуктовый набор, фиксировав цены на них на минимальном уровне. Эта система надолго пережила послевоенный период. И хотя в условиях внешнего давления субсидии тормозили развитие иранской экономики, отменять их не решались. В итоге дело обернулось “шоковой терапией” 2010 года, когда бывший президентом страны Махмуд Ахмадинежад объявил о ликвидации субсидий производителям, а населению - о замене денежными компенсациями в зависимости от дохода.

Результат: цены на бензин, отопление и продукты за один-два дня взлетели в 3 - 10 раз. Зарплаты же остались на прежнем уровне. То есть началась гиперинфляция, к которой затем добавилось еще и двукратное крушение курса риала от финансовых санкций начала 2010-х годов. В 2014 году субсидии на топливо были окончательно отменены уже правительством реформиста Роухани.

Как бы власти ни нащупывали пути, чтобы отпустить иранскую экономику в более свободное плавание, как бы ни поддерживали малый бизнес, 60% экономики страны находится в госсекторе.

Особенно много критики у сторонников либерализации вызывают так называемые “боньяды” - громадные окологосударственные благотворительные тресты-фонды. Их задачи - аккумулировать денежные средства, в том числе пожертвования граждан, чтобы оказывать помощь социально незащищенному населению. При этом боньяды активно участвуют в экономической деятельности.

Крупнейший боньяд, “Фонд обездоленных” (“Боньяд-е Мостазафин”), контролирует пятую часть всей текстильной промышленности Ирана и почти половину существующего там производства безалкогольных напитков. Боньяды присутствуют и в нефтепереработке, и в горнодобывающей промышленности, суммарно обеспечивая около 20% всего иранского ВВП. При этом подотчетны напрямую они только “верховному лидеру” - аятолле Хаменеи, пользуются громадными госсубсидиями и вдобавок выключены из системы налогового аудита. По некоторым данным, трудоустроено в боньядах до нескольких миллионов человек.

“УТЕЧКА МОЗГОВ” И МИГРАНТЫ

Мустафа, преподаватель физики из Ахваза, крупнейшего города юго-западного Ирана и центра нефтеперабатывающей промышленности страны, надеется вскоре переехать на Запад. Они с супругой, также физиком, и друзьями - архитекторами и инженерами - продали квартиры, сняв жилье в дешевом районе, а высвободившиеся деньги отложили на продолжение образования в США или Европе. Пока же - усиленно учат английский.

- Вы счастливая страна, - говорит мой другой собеседник, инженер из города Урмия, расположенного на северо-западе Ирана. - У страны, где много экономистов и юристов, большое будущее! У нас многие получают технические или научные специальности. Но поскольку перспектив здесь немного, молодые не трудоустраиваются, а продолжают учиться как можно дольше, получают степень - и стараются уехать из страны.

Во время президентства Ахмадинежада Иран ежегодно терял около 150 тысяч квалифицированных специалистов. Атмосфера в стране с тех пор стала теплее, а спад в экономике замедлился и сменился тенденциями к росту. Но “утечка мозгов” в Иране и сейчас остается проблемой, которую не могут замалчивать даже официальные источники. Тем более что многие выходцы из Ирана делают прекрасную карьеру в ведущих университетах западных стран.

А что взамен? Иран все же самая политически стабильная и безопасная страна Ближнего Востока. И остается, несмотря на инфляцию и долгие годы под санкциями, центром притяжения для мигрантов: в отделениях полиции, где регистрируют иностранцев, не протолкнуться от смуглых усталых уроженцев Афганистана и Пакистана.

Афганцев - беженцев и мигрантов - в стране около трех миллионов. Мигранты работают в строительстве, розничной торговле, на полях и небольших частных предприятиях - в отраслях, куда сами иранцы стараются не идти. По большей части все это - теневая занятость без гарантий, с оплатой труда часто ниже минимального уровня. Многие афганские мигранты, как показали исследования, трудятся и вовсе на устных договорах...

БЕЗ ЧАДРЫ

- Слышишь, девушка поет? - мы сидим и пьем чай в уличной кафешке, когда мои собеседники обращают внимание на музыку из динамика. - Вообще-то такие группы по закону запрещены...

Шариатское законодательство, принятое в Иране, требует сегрегации полов - девочки и мальчики учатся раздельно, для мужчин и женщин - отдельные входы в городском транспорте (но никто не посмотрит косо на женщину в мужской части, особенно в час пик). Обязателен по закону и исламский дресс-код - в частности, покрытые волосы для женщин. Молодые прогрессивные горожанки, впрочем, выходят из положения с должным изяществом: модные яркие кофты, небрежно наброшенные на роскошные шевелюры легкие шали.

Иранцу, которого поймают за употреблением алкоголя (для христиан и иудеев сделано исключение), де-юре грозит наказание плетьми и штраф, а если это происходило неоднократно - тюремное заключение. Но кого и когда это останавливало?

- Ты можешь делать что угодно - но у себя дома и за закрытыми дверями. - У К., молодого инженера, на стене приколота обложка из “Шарли Эбдо” с пророком (богохульство - тяжелая статья иранского УК), а на кухне - литров тридцать самодельного крепкого пива, которое он готовит для себя и гостей.

Хотя в кафе и магазинах можно найти только безалкогольное пиво, достать спиртное здесь не проблема. Банка турецкого Efes - пять долларов, бутылка плохого виски - пятьдесят. У контрабандистов (особенно много их в бедных курдских районах запада страны) всегда хватает работы: спрос на “запретный плод” немалый. Подпольное производство крепких напитков - важный источник дохода в сельской местности. И в виски, которое вы втридорога купите на черном рынке, импортной может оказаться разве что этикетка...

Дефицит инфраструктуры культурного отдыха - ни баров, ни клубов, мало концертов, кино и театров - заставляет людей проводить время на улице в кругу семьи и друзей. Городские парки и скверы больших и малых городов вечерами больше похожи на стихийные кемпинги: стоят палатки, шкворчит шашлык, дымят кальяны. Молодежь предпочитает частные вечеринки за закрытыми дверями - там и танцы, и девушки в открытых платьях, и вино, и марихуана (ее здесь найти даже проще, чем алкоголь).

Интернет в стране, с одной стороны, жестко цензурируется: заблокированы “политически неграмотные” сайты, страницы с информацией, порочащей нормы ислама, или содержащие порнографию, а также Facebook и Youtube. Иранцы предпочитают Instagram и мессенджеры - к ним доступ свободный.

С другой стороны, аккаунты в Facebook вполне официально есть у многих чиновников высокого звена, да и у большинства “молодых городских”: почти у всех установлены анонимайзеры или VPN, “виртуальные частные сети”, которые позволяют обходить блокировки. Даже в иных интернет-кафе, если вы сумеете расположить к себе администратора, за отдельную плату вам подключат “волшебную” программку...

ЭПИЛОГ

- Россия? Это же наша прародина, - не раз говорили мне иранцы. - Ведь арии, наши предки, когда-то вышли откуда-то из Сибири.

В любви к России мне признавались многие. Стоит ли принимать это за чистую монету? Сделать приятное гостю - здесь закон: культура вежливости и гостеприимства в Иране очень древняя и оттого немного тяжеловесная. Вас будут пылко заверять в искренней сердечной привязанности; сказать гостю “нет” для иранца - верх бестактности. В провинции, где не привыкли к иностранцам, вам могут предложить взять бесплатно понравившуюся вещь в магазине, могут отказаться брать деньги за проезд в такси. Но с вашей стороны верхом бестактности будет соглашаться на предложенное. Тут полагается начаться долгому танцу: “отказ - новое предложение - отказ” - этот древний и своеобразный этикет называется “таароф”, и без “таароф” жизнь в Иране непредставима. Европейцу этого не понять.

Иран хочет открыться - но готов ли мир принять его как должно?

“А”-СПРАВКА

Приблизительные цены в иранском мегаполисе:

Обед в уличном заведении фаст-фуда или кебабной - 3 - 7 долларов;
бутылка негазированной воды 0,5 л - 16 центов;
чашка кофе в “еврокофейне” - 3 доллара;
стакан чая в “народной” чайной или шашлычной - 15 центов;
проезд в городском автобусе - 20 центов;
месячная аренда квартиры с одной спальней (Тегеран) - 1 - 2 тыс. долларов;
лекарство от простуды - 3 доллара;
джинсы известного бренда - 100 долларов;
шаровары из синтетической материи - 3 - 6 долларов;
междугородний билет на автобус VIP-класса (300 - 700 км) - 7 - 15 долларов.