Качканарский горно-обогатительный комбинат имеет в Свердловской области статус, пожалуй, сравнимый со статусом крупной нефтяной компании в масштабах всей страны. Он является одним из основных доноров для бюджета Свердловской области, не говоря уже о том, что с жизнедеятельностью комбината, так или иначе, связан каждый житель 43-тысячного Качканара. Однако борьбу за жизнь здесь ведет не само предприятие, а его рабочие, недовольные урезанием зарплат и сокращением персонала. В ответ на прессинг со стороны администрации они заявили, что будут работать… строго по правилам - что может лишить компанию-собственника серьезной прибыли. В правилах “итальянской забастовки” разбирался на месте корреспондент “Солидарности”.
На Качканарском горно-обогатительном комбинате (ГОК) 2 июня началась очередная бессрочная акция протеста. Форма ее проведения уже вошла на предприятии в традицию - “итальянская забастовка”, работа с неукоснительным соблюдением всех писаных норм: правил техники безопасности, охраны труда, графиков рабочего времени, уровней допуска к работам и так далее. В итоге производство значительно замедляется, прибыль падает и менеджеры идут на уступки. К примеру, повышают зарплаты, чтобы не потерять больше на “итальянке”. И руководители Качканарского ГОКа (а также управляющего им холдинга “ЕВРАЗ”) знают о действенности такого рода протеста не понаслышке.
Напомним: в конце 2013 года руководство Качканарского горно-обогатительного комбината отказалось выполнять некоторые пункты коллективного договора, и рабочие объявили “итальянскую забастовку”. Работодатель пошел на уступки довольно быстро (подробности в "Солидарности" № 47, 2013). Иногда бывает достаточно и просто пригрозить работой по правилам (см. № 48, 2015). Но, увы, - не на сей раз.
Очередную волну недовольства рабочих Качканарского ГОКа вызвал приказ о новой схеме премирования. Отныне рабочие получают премии в зависимости от производственных показателей предприятия. Это можно посчитать логичным и справедливым, если закрыть глаза на то, что основным производственным показателем для бизнеса является прибыль. Но на предприятии работают более шести тысяч человек, и оценить личный вклад каждого довольно тяжело. Что открывает работодателю возможность отказывать людям в премиях или урезать их по одному ему понятным соображениям.
Как говорил “Солидарности” в преддверии забастовки председатель профкома Качканарского ГОКа Анатолий Пьянков, из-за новых правил расчета премий люди теряют от 7 до 15 тысяч рублей в месяц. И хотя их средняя зарплата составляла до этого около 50 тыс. рублей в месяц - больше, чем на большинстве предприятий “ЕВРАЗа”, - потери оказались ощутимыми. Тем более, как говорят в профкоме, по отдельным профессиям премии сейчас составляют до 150% от оклада.
Денежные проблемы, впрочем, оказались не единственным поводом для забастовки. В начале года администрация предприятия издала приказ об увольнении с 1 апреля 316 человек, и еще 185 работников - с 1 мая. В результате возникшего противостояния между профкомом и работодателем приказ был отменен. Но на самом деле исполняется...
- На людей оказывается давление: предлагают уйти “по-хорошему” по соглашению сторон. В этом случае можно получить пять средних зарплат компенсации. Альтернатива - увольнение без выплат. Уволить можно относительно легко: речь в основном идет о людях пенсионного и предпенсионного возраста, - поясняет Анатолий Пьянков.
Мы разговариваем в кабинете профкома, в Качканаре. С нами здесь еще несколько человек - сотрудники комбината и освобожденные, штатные работники профорганизации. Первые время от времени сменяются: они заходят сюда после смены и, конечно, стремятся отдохнуть дома.
Один из моих собеседников наверняка тоже хотел бы быть на их месте: отработать смену, заглянуть в профком, отоспаться дома - и снова на работу. Но работы у него нет уже около года. Как выясняется, Виктор Шумков - один из героев материалов “Солидарности”, которого вместе с еще шестнадцатью коллегами-машинистами электровозов в феврале 2015 года отстранили от работы (см. № 40, 2015). Предлогом было якобы недопустимое состояние здоровья, хотя несколько независимых обследований патологий не выявили.
Сейчас Виктор все еще продолжает судиться за восстановление на работе и одновременно трудится в профкоме уполномоченным по охране труда в управлении горного желелезнодорожного транспорта комбината (УГЖТ). Машинист Шумков и его товарищи, кстати, как считают в профкоме, пострадали как раз из-за того, что участвовали в “итальянке” в 2014 году. Правдорубного задора у Шумкова это не отняло. Тем более что теперь (пока его не восстановили в прежней должности) от руководства комбината он никак не зависит. В принципе, как и от Анатолия Пьянкова, который говорит, что специально делает ставку на “буйных”, но надежных и принципиальных мужиков, даже если сам с ними в чем-то не согласен. Несогласие с работодателем - другое дело:
- Вчера (2 июня. - П.О.) я был на “разводе” перед вечерней сменой, рассказывал людям о ситуации и том, как сработала дневная смена. Ну, главный инженер комбината Анатолий Ляпунов пытался не дать мне слова. Но, в принципе, не дать мне слова - это себя не уважать... Я все равно его возьму, - рассказывает предпрофкома. - Мужики поняли, одергивали Ляпунова.
Дело в том, что протестную активность профкома и Пьянкова лично администрация предприятия пытается связать с грядущими выборами председателя первички. Мол, Анатолий Александрович через забастовку пытается поднять свою популярность. (Наличие такой “антиагитации” со стороны работодателя подтверждают все мои собеседники из числа рабочих и представителей профкома.)
Между тем сказать что-либо конкретное о ходе “итальянки” на Качканарском ГОКе оказывается трудно даже по итогам командировки к месту событий. Проблема в том, что “итальянская забастовка” формально и забастовкой-то не является. Люди работают по правилам, и все. Самое главное - работают. Без пикетов, митингов, наглядной агитации и прочей, как говорят об этом журналисты, движухи.
Прежде всего, доподлинно неизвестно количество бастующих. Профком перед началом акции проводил анкетирование среди рабочих, и результат показал, что “итальянку” в принципе поддерживают 65,6% опрошенных. Но нужно учитывать, что было роздано не шесть тысяч, а всего около полутора тысяч анкет. Соответственно, трудно подсчитать и реальные убытки предприятия от акции протеста. То есть ее эффект в денежном выражении. Стоит, правда, сделать скидку на то, что, когда я туда приехал, работа по правилам находилась в фазе “стрижка только начата”. Тем не менее уже 6 июня Анатолий Пьянков смог рассказать “Солидарности”, что предприятие теряет на протесте до 15% прибыли.
- Сколько человек участвует, это я однозначно не скажу, но объемы вывозки на 10 - 15% упали, - прокомментировал предпрофкома текущую ситуацию, связав объемы вывозки с прибылью предприятия.
Участники и организаторы акции протеста настроены оптимистично. Этому способствует как прошлый удачный опыт, так и знание системы, по которой работает комбинат.
- Понимаете, работодатель при работе по правилам не может организовать производство так, чтобы не было сбоев, - говорит Виктор Шумков. - Изначально потогонную систему он настолько взвинтил, снижая численность персонала, недовкладывая в производство, что работать по правилам уже нельзя. Эффективность накручивается за счет безопасности труда. Мы на это согласны, потому что каждому хочется кусок хлеба с маслом. То есть существует такая негласная договоренность. Но когда к нам пытаются залезть в карман, то... Мы и так работаем с риском для жизни и здоровья!
Слова о риске для жизни и здоровья действительно имеют вес. Еще один машинист электровоза, Александр Баданин, рассказывает мне, как зимой 2012 года несколько рабочих с УГЖТ погибли на железнодорожных путях:
- “ЕВРАЗ” выгонял первую снегоуборочную технику тогда за две недели до конца зимы, в середине февраля. Всю зиму ветродуи чистили только рельсы, только колею, - говорит он. - Для помощников машинистов, электровозников, путейцев - обочина не очищена была. А там снегу по пояс! Результат: в январе мужики пошли по единственному чистому месту - колее. Света нет на путях, обочины занесены снегом. Они идут в колее, и вся бригада укладывается под поезд. Двое - насмерть. На психотропах держали больше месяца машиниста молодого, чтобы он дурачком не стал.
- Видите, мы уже красненьким платим, - мрачно добавляет Виктор Шумков.
В профком заходит, пожалуй, самый уставший человек, которого я видел в тот день. Подтянутый коренастый мужик, около сорока лет, взгляд рассеянный после смены, на плече сумка (видимо, со сменной же одеждой). Виктор Шумков, встречая его, как и прочих вновь входящих, обратился ко мне: не надо имен. Поэтому не спрашиваю, да и видно, что человек особо светиться не хочет. Хотя остальные герои репортажа своих имен не скрывали.
Но в этом случае нам даже предлагают выйти из здания - “здесь все прослушивается”. Мы выходим и останавливаемся… под зданием райуправления ФСБ. Как советовали оставшиеся в помещении профкома, нужно уйти на точку, где не достают камеры наружного видеонаблюдения. Об эхолокации при этом не говорилось.
Впрочем, в Качканаре действительно трудно спрятаться от чужих глаз и ушей. В том смысле, что даже если ты выедешь за пределы города, то водитель каждой проезжающей мимо машины будет знать тебя в лицо. Не говоря уже о фамилии и месте работы. Поэтому конспирация моих собеседников, которые ведут меня от профкома за десять метров к зданию ФСБ, чтобы соблюсти эту самую конспирацию, кажется мне игрой. Мы прячемся от камер видеонаблюдения, но для разговора не подбираем особо ни интонации, ни громкости голоса.
- Техническое состояние локомотива... - начинает объяснять мне наш неназванный герой разницу работы по правилам и без.
Вчера (2 июня) он отработал смену, и то самое “техническое состояние локомотива”, по его словам, не позволяет выходить на линию. И здесь есть интересный момент: признавая, что его локомотив по техническим характеристикам и так не должен выходить на линию, машинист указывает, что нарушения трудового распорядка действительно были всегда в порядке вещей на Качканарском ГОКе.
- Ну, некоторые пункты, допустим - двадцатиминутная выдержка. Раньше мы никогда не тормозились, да и не засекали время даже. Там на светофоре горит красный, тогда стоим, открыли - да поехали.
- А соблюдение правил - это способ замедлить… - говорю я.
- Да, просто стоять положенное время, и все. Зарплата упадет несущественно, я вообще считаю это (участие в “итальянской забастовке”. - П.О.) делом принципа.
При этом единодушия, по крайней мере среди машинистов электровозов, по данному вопросу явно не наблюдается. Так, мой анонимный собеседник признал, что не все в УГЖТ поддерживают “итальянку”. Но при этом пояснил, что каждый принимает решение самостоятельно. То есть - не афишируя. Он, например, никому не заявлял официально о том, что с такого-то момента будет работать “по правилам”. И отказался оценить масштаб забастовки в собственном цеху - каждый, мол, в этом деле сам по себе.
По моим личным ощущениям, такой ответ связан с недавними публикациями об “итальянской забастовке” в местных и некоторых федеральных СМИ. На одном из информационных порталов можно найти, к примеру, материал, основанный якобы на звонках встревоженных “сознательных” рабочих в редакцию. Мол, “итальянка” - это не про меня, честь и мозг имею. Впрочем, чей мозг имеет редакция данного портала, выяснять и не надо. В профкоме Качканарского ГОКа, когда я рассказываю собравшимся об этих сообщениях, по крайней мере, искренне смеются.
- Сколько электровозников участвует в акции? - не могу сказать, - говорит между тем машинист, которому рекомендовали не называть свое имя. - Дискуссии? Да, конечно, идут. Кто-то поддерживает, кто-то нет, а есть и молчуны, которые поддерживают, но не афишируют. Я вот тоже просто делаю свое дело…
- Любые сокращения сотрудников и любые экономические проблемы, связанные с этим предприятием, так или иначе отражаются на Качканарском городском округе, - говорит глава округа Сергей Набоких. - Нужно понимать, что негатив в экономике горда все равно будет: это рабочие места, это заработная плата, это НДФЛ (налог на доход физических лиц. - П.О.). Это основа, из которой формируется доходная часть нашего бюджета.
Вместе с тем Сергей Набоких явно старается занять срединную позицию: то ли между “ЕВРАЗом” и рабочими, то ли между горожанами и представителем СМИ. В городе, по его словам, чуть больше сорока тысяч населения. А учитывая, что шесть тысяч из числа трудоспособных работают именно на Качканарском ГОКе, мэр находится в действительно трудном положении. С одной стороны, он не может (и вряд ли хочет) пойти в открытую против рабочих и их семей; с другой же - не может пойти против компании, которая, как ни крути, кормит весь этот город.
Добиться комментария у представителей “ЕВРАЗа” на момент написания данного текста, к слову, не удалось. Удалось разве что связаться еще раз с Анатолием Пьянковым. (До приезда в Качканар это было действительно трудно, поскольку работодатель, предположительно, отключил корпоративную мобильную связь, которой до того, среди прочих, пользовался и предпрофкома. В своем кабинете Анатолий Пьянков вместо ответа на вопрос об обрыве связи просто поднял трубку стационарного телефона: трубка молчала.)
Так вот, по словам Пьянкова, он ожидает, что сторона работодателя пойдет на уступки. Как отмечает предпрофкома, этому может способствовать истощение запасов готовой к отгрузке продукции на складах предприятия. Напомним, что пресловутая производительность труда на Качканарском ГОКе сильно упала в связи с “итальянкой”, и запасы на складах пополняются довольно вяло...
P.S. Одновременно с началом “итальянской забастовки“ в Качканаре у штаб-квартиры холдинга “ЕВРАЗ“ в Москве активисты партии “Союз труда“ провели серию одиночных пикетов.
Павел Осипов /Солидарность
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно