Top.Mail.Ru
Статьи

Трудовые энергоносители

Трудовые энергоносители

Фото: Николай Федоров / "Солидарность"

Традиционная народная «нелюбовь к богатым» в среде работников эпизодически оборачивается завистью к заработкам, что называется, «выше среднего». В России в эту категорию риска попадают трудящиеся нефтегазового сектора. Справедливы ли деньги, которые они зарабатывают? Каким был при советской власти и каков есть сегодня их труд? Как профсоюз защищает их права? Вопросы, на которые отвечает председатель Нефтегазстройпрофсоюза России Лев Миронов.

БЕЗ СИРОПА И КУРЕВА

— Начало 90-х годов. Создание российского Нефтегазстройпрофсоюза и выделение профсоюзных организаций из общесоюзных структур. Лев Алексеевич, как это происходило? И в чем заключались специфические моменты такого переформатирования?

— Всем нам известно, что в Советском Союзе не было российской структуры нашего профсоюза. Были республиканские комитеты — Украины, Белоруссии, Казахстана, Узбекистана и т.д., во всех республиках. Мы обдумывали складывающуюся обстановку, вели длительные дебаты во всех структурах союзного профсоюза, которые относились к российской территории. И пришли к выводу, что в таком государстве необходим и российский профсоюз нефтяников. 17 декабря 1990 года состоялся учредительный съезд и был образован Нефтегазстройпрофсоюз РФ. Он тогда создавался еще в рамках РСФСР.

— Уже после создания ФНПР?

— Да. Но пока у нас еще не было профсоюзной структуры, мы активно участвовали в формировании ФНПР, не оставались в стороне. И если не участвовали напрямую, то, тем не менее, выбирали руководство российского профцентра.

С момента создания профсоюза на нас обрушились внутренние проблемы нефтяной и газовой промышленности. Происходил передел отрасли — создавались отдельные компании. Сейчас мы их называем вертикально интегрированными компаниями, а тогда они проходили организационную стадию концернов.

Какого рода были проблемы? Например, низкая цена на нефть. Мы обращались во властные структуры, говорили: как же можно допустить, что стакан газированной воды без сиропа стоит дороже стакана нефти?! А ведь было действительно так. Смешно сказать, но нам, как профсоюзу, на первый порах приходилось из правительства, из Госплана выколачивать… сигареты! У нас вахтовики поднялись и сказали: мы отказываемся вылетать на работу, пока не будет курева. И мы добились, что на Север выделили болгарские сигареты — и в пачках, и россыпью. Сейчас даже смешно это дело вспоминать, но тогда было тревожно.

— Значит, на тот момент социальные проблемы у нефтяников и газовиков были примерно те же, что и у остальных граждан?

— Как у всех производственников, так и у нас.

— А в Советском Союзе ваша отрасль на фоне остальных выглядела более богатой?..

— Безусловно. И нефтяники, и газовики — это были высокооплачиваемые специалисты, причем как рабочих специальностей, так и инженерных. Правительственные органы считали, что осваивать нефтяные месторождения в тяжелейших северных условиях — это должно хорошо оплачиваться.

Недавно отметили 50-летие учреждения нашего профессионального праздника — Дня работников нефтяной и газовой промышленности, который был приурочен к открытию Самотлорского месторождения. Осваивать месторождение тогда приходилось в тяжелейших условиях. По принципу «сначала дай нефть, а потом будем благоустраиваться». Но и сейчас наши вахтовики, да и стационарные работники трудятся в тяжелых условиях. Допускается работа при температуре до минус 45 градусов, и только при более сильных морозах начинаются так называемые актированные дни, когда запрещается выходить на работу. Тем не менее добыча нефти и газа — это непрерывные технологические процессы, и надо выворачиваться наизнанку, но обеспечивать эту непрерывность. Если заглушить нефтяную скважину, то потом ее приходится «раскачивать» с большим трудом и с большими затратами. Поэтому и районные коэффициенты к зарплате, существующие с советского времени, были и есть обоснованны.

Система коэффициентов обосновывалась учеными, которые исследовали нашу работу в северных условиях. В начале перестройки было модно рассуждать о влиянии человека на природу Севера. Допустим, если по тундре, когда она чуть-чуть оттаяла, пройдет трактор или вездеход на гусеничном ходу, то для того, чтобы на этом месте восстановился травяной покров, требуется 30 лет. А мы, когда начал работать российский профсоюз, заказали в Российской академии медицинских наук специальное исследование влияния Севера на здоровье человека, чем и занялась группа во главе с академиком Агаджаняном. Это был капитальный труд, и он нам очень помог в отстаивании интересов северян. Между прочим, эти же специалисты в свое время участвовали в медицинском обеспечении запуска первого космонавта Юрия Гагарина: они изучали проблемы выживаемости человека в экстремальных условиях. Космонавт ведь не обязательно приземлится где-нибудь в степи Казахстана; посадочный модуль может и в тайге, и где-нибудь на Севере, и среди акул упасть...

В БОГАТСТВЕ И БЕДНОСТИ

— В тот период росли долги по зарплате...

— Эта проблема была общая... Задержки заработной платы – три, четыре, даже пять месяцев — были у нефтяников и газовиков, а у нефтегазостроителей они доходили до года.

— Долги по зарплате были даже в частных нефтегазовых компаниях?

— Да. Уже были «ЛУКОЙЛ», «ЮКОС», «Газпром, Татнефть». Нам, что называется с колес, приходилось осваивать все методы защиты трудового народа. На своих ошибках учились. Если на Западе на это ушла пара сотен лет, то у нас не было времени на раскачку. В тот момент митинги и пикеты приобретали не только серьезную экономическую, но иногда и политическую окраску. Были у нас и забастовки, и даже голодовки. Голодовки — это, конечно, ужасно, мы не приветствовали такой способ самозащиты. Но они стихийно возникали. Вот забастовки — да, они проходили у нас вполне организованно.

Допустим, в середине 90-х годов бастовал город Надым. Это город газовиков, но бастовали там строители, у которых почти год не было зарплаты. Газовики как бы воздерживались, но сочувствовали, хотя процесс добычи не прекращали. Дело дошло до того, что наш руководитель Надымского райкома профсоюза уже мне позвонила и сказала: мы идем большой толпой на газопровод, будем задвижки перекрывать, чтобы газ не поступал в Москву, пока нам не выплатят заработную плату. Я ее убедил не делать этого, потому что там краны защищали вооруженные люди… В результате была создана государственная комиссия, я участвовал в переговорах — там, в Надыме, и проблему решили. Кстати, когда я прилетел в Надым, то увидел, что там цены на продовольственные товары в магазинах были ниже, чем в Москве. Там было шесть ОРСов (отделы рабочего снабжения), я собрал их руководителей: в чем дело? Отвечают: у народа нет денег, и мы записываем их покупки в долговые книги; но как только зарплаты добьетесь — мы и свои деньги вернем, и сразу цены повысим. Такой прагматичный подход...

Времена были действительно лихие. Добытая в таких сложных условиях нефть бесконтрольно разворовывалась, и невозможно было найти концы в бесконечной смене собственников предприятий. Колоссальные нарушения в экологических вопросах привели к загрязнению огромных территорий, статистика несчастных случаев на производстве, в том числе со смертельным исходом, стремительно росла… Это было серьезное испытание для нас.

Огладываясь назад, я могу сказать, что мы с этим испытанием справились. Многое из того, что случалось в те времена, вспоминается как кошмарный сон. Сейчас, рассказывая нашей молодежи о том, что происходило, я вижу в их глазах недоверие. Молодым даже странно представить, что подобное могло быть. И это хорошо, что они с трудом все это представляют. Надеюсь, что такое уже не повторится.

— Когда произошли содержательные изменения в доходах и существенный рост отрасли? В начале 2000-х годов или раньше?

— Примерно в конце 90-х годов. К 2000 году отрасль подошла уже достаточно стабильной в финансовом отношении, то есть в отношении выплаты заработной платы и всяческих надбавок.

— Стереотипы общественного мнения оценивают нефтяников и газовиков как материально обеспеченных работников. Так ли это?

— Уровень социальных гарантий и оплаты труда сейчас в нефтегазовой сфере действительно высок, и для многих отраслей он может казаться очень далеким ориентиром. Но это весьма упрощенный взгляд на ситуацию.

Во-первых, не будем забывать, что основная часть наших работников трудится в условиях Крайнего Севера и приравненных к нему местностей. И премия за неблагоприятные климатические условия — это необходимость, а не роскошь. В таких регионах организм человека медленно умирает, и ему необходимо дополнительное восстановление. Приезжайте на Север, и вы сразу почувствуете это: там недостаток кислорода и много других факторов, которые как-то надо компенсировать, в том числе финансово. И то, что нашим организациям удается это обеспечить, — это совсем не предмет для зависти. Если же проанализировать доходы наших работников, трудящихся в умеренных широтах, вы не увидите такой уж колоссальной разницы. Да, их доходы выше, чем в других отраслях, но не в разы, как иногда пытаются это показать.

Во-вторых, наш профсоюз охватывает и сервисные компании, в которых нет серьезной финансовой «подушки». А с учетом нынешней тенденции к выводу этих предприятий за периметр основных компаний — как следствие, на них, выведенных, уже не распространяются условия коллективного договора. Кроме того, эти предприятия, участвуя в тендерах, вынуждены конкурировать с теми, кто демпингует и особо не обременен социальным пакетом. Все это не позволяет обеспечивать работнику желаемый уровень доходов. Это серьезная проблема, вызов сегодняшнего дня, который стоит перед нашим профсоюзом.

— А как проходило повышение заработной платы работникам?

— К чести и наших хозяйственных руководителей, и профсоюзных лидеров, практически во всех организациях у нас были колдоговоры, предусматривающие индексацию зарплаты. В 90-х годах массовых увольнений не было, но шел передел собственности, особенно в нефтяной отрасли. «Газпром» благодаря Виктору Черномырдину и Рему Вяхиреву удалось сохранить как целостную организацию. А вот нефтяники разбились на несколько, как мы сейчас их называем, вертикально интегрированных компаний. Были компании с государственным участием — «Роснефть» и «Транснефть», а остальные — частные. Была компания «ЮКОС», была компания «ТНК-BP» с участием англичан, были «Сургутнефнегаз», «ЛУКОЙЛ» (частные компании, с минимальным участием государства), «Татнефть» — чисто региональная организация, которая работала под руководством президента Татарстана. Потом начались разделения, объединения, присоединения, появлялись компании, исчезали компании…

Рост экономики — это прежде всего рост доходов компаний нефтегазовой отрасли. Не будем забывать, что именно эта отрасль была и остается основным донором для нашего бюджета. И здесь важно понимать, как эти доходы будут распределяться, что и в каких объемах пойдет на социальную сферу. Мне очень приятно отметить, что рост доходов компаний прямо отразился на росте доходов и повышении уровня социальных гарантий и льгот для наших работников. Отразился в положительную сторону. Большую роль в этом сыграли наши членские организации, которые постепенно увеличивали эти показатели, закрепляя их в коллективных договорах.

Очень много таких примеров. Скажем, колдоговор «Татнефти» предполагает очень серьезные компенсации стоимости детского и семейного отдыха, в некоторых случаях — до 90%. Жилищная программа позволяет работникам этой компании, особенно молодым семьям, получить отдельное жилье, она доступна всем работникам компании и, что очень важно, не ввергает их в финансовую кабалу, когда две трети дохода семья вынуждена отдавать на погашение кредита. Это очень продуманный и выгодный для всех инструмент решения жилищных вопросов, который, я надеюсь, будет использован и на других предприятиях. На отраслевом уровне, в нашем отраслевом соглашении, мы зафиксировали самый высокий по отраслям размер минимальной ставки. Это тоже показатель того, что при росте экономики страны мы добиваемся и роста реальных доходов наших работников.

СТРУКТУРНЫЙ ВОПРОС

— Как повлияло создание большого количества компаний на структуру профсоюза?

— Это как раз особенность структуры нашего профсоюза. Мы в свое время решили, что рядом с высшим менеджментом компании должен существовать паритетный профсоюзный орган — и чтобы на уровне компании заключалось соглашение или договор, и чтобы усилить защитные функции профсоюза. Нам это удалось. Во всех крупных нефтяных компаниях у нас есть единые профсоюзные организации, но где-то мы пока не добились этого. Допустим, в структурах компании «Транснефть» везде есть первичные профсоюзные организации, но единой организации на уровне компании нет. В некоторых компаниях мы пошли на создание координационных советов. В бывшей компании «ТНК-BP» существовал координационный совет на паритетной основе: половина — профсоюзники, половина — менеджмент.

— Это был, по сути, социальный совет?

— Примерно. Но он был достаточно работоспособным. И все решения, которые они там принимали, были реализованы. Кроме того, мы практикуем такой институт, как представительство профсоюза на территории. Там, где у нас не хватало мощности для создания регионального органа профсоюза (обкома, рескома), там мы назначали представителя профсоюза. Полезный опыт. За счет этого мы стремимся сохранить наше влияние и на территориях, и на менеджмент крупных вертикально интегрированных компаний. Но это же все в свое время породило трения структурного характера между обкомами и организациями, которые находятся на той территории, а подчиняются — по вертикали — межрегиональной профсоюзной организации компании, допустим «ЛУКОЙЛа», «Роснефти» или «Газпрома». Пришлось ввести в устав такой параграф, как договорные отношения на уровне региона. Но это не самый лучший вариант, поскольку началась «торговля».

— Кому платить и сколько?

— По профсоюзной вертикали все платят столько, сколько положено. А вот с территориями профструктуры межрегиональных компаний начали торговаться: вот сколько ты на меня работаешь, за столько я тебе и заплачу.

Конечно, заключение колдоговора, условия которого распространяются на все дочерние компании и общества, гораздо эффективнее, чем разработка с нуля колдоговоров в каждой отдельно взятой компании. Особенно если мы понимаем, что ее руководитель не всегда может решить какие-то важные вопросы, в том числе социального характера, на месте, без согласования с вышестоящей организацией.

Другое дело, что это не должно подменять собой прочие уровни социального партнерства, прежде всего региональный и отраслевой. Что, к сожалению, у нас и происходит. Вина в том не самой схемы организации, а отдельных руководителей, которые считают, что коллективный договор — инструмент достаточный, чтобы решить все вопросы защиты интересов работника. Это не так. Есть масса вопросов, которые можно решить только на отраслевом, региональном или федеральном уровне. И каким бы социально наполненным не был коллективный договор — его недостаточно. Мы это сейчас наблюдаем на примерах применения закона о спецоценке условий труда, изменений пенсионного законодательства, попыток изменить подходы к оценке уровня госгарантий северянам и т.д.

ЧТО ДЕЛАТЬ ВО ВРЕМЯ КРИЗИСА

— Что происходило в отрасли и в профсоюзе во время экономических кризисов 2000-х годов? В 2008-м не было существенного падения цен на энергоносители, и думаю, что на отрасль тот кризис качественно не повлиял. А что происходит сейчас? Как падение цен на энергоносители сказывается на зарплатах, на отношениях с компаниями и внутри компаний, на обязательствах по уже принятым колдоговорам?

— Действительно, предыдущие кризисы мы прошли с наименьшими потерями, и не только в уровне зарплат, но и без сокращений персонала. Сейчас мы находимся в ожидании того самого падения цен до дна. В отрасли очень много оборудования закупается за рубежом, а российских аналогов нет, и мы расходуем запасы. Примерно в начале следующего года мы ожидаем ухудшения экономической ситуации из-за санкций. А профсоюз ведет работу на территориях, в организациях, добивается, чтобы не пересматривались позиции действующих колдоговоров в части социальных пакетов. Чтобы не ущемить социальные гарантии! Естественно, что менеджмент, для того чтобы сохранить благополучие компании, первым делом озабочен либо замораживанием заработной платы, либо сокращением численности, либо тем и другим вместе. Поэтому мы сейчас добиваемся того, чтобы не допустить ухудшения материального положения работников. Не везде это удается.

— Где проще идут переговоры на подобные темы? В компаниях с большим госучастием, как «Газпром», либо в частных?

— Трудно разделить, но когда мы ведем переговоры по заключению отраслевого соглашения на федеральном уровне, то почти все компании участвуют в переговорах — и частные, и государственные. А вот когда речь идет уже о подписании соглашения, то почему-то в первую голову отказываются подписывать его госкомпании. Впрочем, «Газпром» оказался подписантом по умолчанию: если компания в течение месяца не возразила, то она автоматически считается участником соглашения. А вот «Транснефть» и «Роснефть» — откровенные неподписанты, они нам представляют свои возражения.

Традиционно у нас отраслевое соглашение не подписывает «Сургутнефтегаз». Хотя в этих организациях достаточно высокий уровень не только зарплаты, но и социальных гарантий. И компания этим мотивирует отказ: зачем нам отраслевое соглашение, когда у нас хороший колдоговор?

«ЛУКОЙЛ» всегда участвует и в переговорах, и в подписании. Мало того, это единственная транснациональная компания в РФ, которая заключила договор с международной федерацией профсоюзов IndustriAll, со штаб-квартирой в Женеве. Подписывают это соглашение генеральный секретарь федерации, я как руководитель отраслевого профсоюза и Вагит Алекперов как президент компании. Мы настояли на том, чтобы там стояла подпись и руководителя профорганизации «ЛУКОЙЛа» Георгия Кирадиева.

ЗНАТЬ, ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬ

— Какие перспективные направления работы вы сейчас видите для профсоюза наиболее приоритетными?

— Безусловно, приоритеты меняются. На первом плане у нас, конечно, работа по защите экономических прав членов профсоюза, ну и, на мой взгляд, на первый план выходит информационно-аналитическая работа. Это, без сомнения, важное направление: кто владеет информацией — тот владеет миром. Поэтому мы стараемся создавать единое информационное пространство профсоюза. Чтобы доступ к информации о работе профсоюза имел рядовой член профсоюза. Существует сайт профсоюза, есть клон-сайты территориальных организаций. Появилось профсоюзное телевидение, которое пользуется достаточным спросом и авторитетом. А остальные направления работы — они традиционные для профсоюзов: охрана труда, техника безопасности и юридическая работа, юридическая защита членов профсоюза силами правовиков, юристов.

А если говорить о перспективах в отношениях с соцпартнерами — бизнесом и государством... Крайне важна разработка подходов к инкорпорации старых, советских постановлений, определяющих размеры и условия предоставления государственных гарантий северянам. Причем таких подходов, которые не привели бы к снижению уровня тех самых гарантий.

Так, мы ведем активную работу в экспертном совете по Арктике и Антарктике при Совете Федерации, в недрах которого разрабатывается проект закона «О развитии Арктической зоны РФ». Этот закон должен стать основным для наших северных территорий. Параллельно приходится реагировать на отдельные инициативы правительства, которые идут вразрез с идеей стимулирования темпов развития северных территорий. Также мы ведем работу по внесению изменений в методику спецоценки условий труда. Ее несовершенство уже привело к массовому снижению подклассов вредности рабочих мест на ряде наших предприятий. Важным представляется совершенствование пенсионного законодательства, в котором до сих пор четко не зафиксированы механизмы и источники финансирования досрочных пенсий. «Северные» пенсии, их размер — сейчас под очень большим вопросом. А внутри профсоюза важна разработка понятного и прозрачного механизма взаимодействия наших территориальных звеньев и первичных профорганизаций, входящих в структуру межрегиональных организаций.

Профсоюз в цифрах

По состоянию на начало 2015 года Нефтегазстройпрофсоюз объединяет более 1,2 млн человек. Это более 2000 первичных профсоюзных организаций, объединенных в 26 территориальных и 6 межрегиональных профорганизаций крупных компаний.

Своими структурными подразделениями профсоюз представлен в 61 субъекте РФ. Недавно были созданы первичные профорганизации в новых субъектах — Республике Крым и г. Севастополе.

Члены профсоюза — это работники нефтегазового сектора: разведка, добыча, переработка, транспортировка. Нефтегазстройпрофсоюз охватывает предприятия нефтехимической промышленности, строительства нефтегазовых объектов и сервисные. В его состав входят и первичные профсоюзные организации вузов, готовящих кадры для отрасли: РГГУ им. Губкина, Ухтинского и Альметьевского институтов и еще ряда образовательных учреждений.

Материал опубликован в «Профсоюзном журнале» № 6, 2015

Автор материала:
Александр Шершуков - Трудовые энергоносители
Александр Шершуков
E-mail: info@solidarnost.org
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Комментарии

Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте

Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте



Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно



Новости СМИ


Новости СМИ2


Киномеханика