Дневниковые заметки инфекциониста-волонтера из Уфы

Назад Вперед

Многие слышали истории о «Врачах без границ», Красном Кресте и прочих самоотверженных медиках, приезжающих в самые нищие регионы планеты, чтобы помогать людям, даже рискуя жизнью. С одной стороны, мы восхищаемся их героизмом, с другой – не всегда понимаем, зачем они это делают. Ведь это, в конце концов, опасно для жизни. Виктория Валикова в своем интернет-дневнике рассказывает не только о том, почему она поехала забесплатно работать в Гватемалу и другие страны, но и о том, с чем ей там приходилось сталкиваться.

Мы просто публикуем выдержки из ее дневника tropical-doc.livejournal.com

ОДИН ДЕНЬ НА ГАИТИ

Привет, ребята! Меня зовут Виктория, и я люблю людей. А еще я из Уфы. Мне 26, и уже четыре года как я - врач, из которых один год – абсолютно счастлива, волонтерю в странах третьего мира. Так уж вышло, что я приехала ликвидировать холеру на Гаити на недельку, а в итоге – осталась. Я живу и работаю в диспансере при монастыре в удаленном поселке Шанталь. Все мои дни – очень простые и очень радостные, как это 4 мая 2015 года. Вперед!

Время 6 утра, и я просыпаюсь, чтобы успеть до работы пробежаться. Я сплю под москитной сеткой, малярии тут хватает. У меня маленькая «келья» - нечто отгороженное фанерками в большом амбаре. Перед пробежкой - несколько сетов приседаний-отжиманий-подтягиваний в моем суперспортзале: на полу. Ну а что, детских площадок тут, к сожалению, нет.

7:20. Перед завтраком я помогаю Ренелю (мальчику «на все руки» и единственному мужику в монастыре) собирать манго. Ну, точнее, собирает он, а я ему даю указания, куда палкой тыкать – типа «АГОШ!», «АДРУА!», «ИСИ, ИСИ!».

8:10. Я молюсь, чтобы никого нечаянно не убить.

8:20. И, собственно, завтрак. Я, как человек, который всем своим существом любит белки, упрашиваю повариху Розмари сварить мне яиц. Она посылают Ренеля собрать яиц. У нас тут есть кролики, куры, индюки и… голуби. Мы их едим.

9:00. Консультации начинаются в восемь, а это значит, что приходить нужно к девяти: время на Гаити - это понятие очень и очень относительное. Пациенты тут разные, и всем вообще глубоко безразлично, что я инфекционист и тропиколог: в основном я здесь лечу гипертензию, диабет и травмы. Конечно, очень много туберкулеза и ВИЧ, сифилиса, малярии, диарей, червей, чесотки, микозов и всяких системных заболеваний типа волчанки. У нас тут неплохая лаборатория, так что можно не только поиграть в диагноста, но и что-то после подтвердить. В лабораторию вообще раньше 10-ти не приходят… расслабленно люди живут.

А я не расслабляюсь: кому-то приспичило родить и, конечно, как главный гинеколог, неонатолог и акушерка единственный врач я бегу в родблок. На Гаити не приходят к врачу, если «голова болит» или там «простылнуженбольничныйлист». Тут являются, когда уже что-нибудь отваливается или болит так, что таблетки, которые можно купить на рынке, не помогают ну совсем.

Я веду консультации на креольском. Я сама не знаю, как я это делаю, но вроде пока никто не умер (на самом деле умер, но там не креольский виноват был). Пациентов у меня очень много, их вообще никак не смущает моя косноязычность. Тут все убеждены, что, раз я белая, я, наверно, очень хороший врач, и оно так и есть, хе-хе.

Детей и взрослых у меня 50/50, с детьми мне намного проще, а мамам и папам очень нравится, что я рассчитываю дозы препаратов с калькулятором по весу ребенка. Наверно, поэтому они внимательно слушают мои нотации на тему «надо чадо чаще мыть и хорошо кормить». Люди тут очень бедные. Очень многие живут на улице.

14:00. Я заканчиваю с консультациями, и мы обедаем. Я приучила повариху, что ем много овощей и не ем рис и всякие там каши-спагетти. Поэтому я получаю креветок, размешанных в каких-то переваренных листьях: отвратно как на вкус, так и на вид.

14:30. Сегодня понедельник, и ко мне на веранду приходит Фисна и говорит, что может сопроводить меня на рынок. Одной мне туда ходить не разрешают. Рынок красивый и разный: фрукты и животные, секонд-хенд из США и китайский ширпотреб, фасоль и кукуруза, потроха, сахарный тростник, уголь, бензин, таблетки на развес, пищевая сода, орешки, мыло, которое нужно разрезать на куски…

19:30. Мне пора сполоснуться и ужинать. На самом деле есть я еще не хочу, но на ужине надо присутствовать обязательно. Тут похлеще, чем в башкирской деревне, - все вечно хотят тебя накормить, даже если ты девочка совсем даже и не худенькая. Едим голубей с лучком.

Вечер, и у меня есть немного времени на приятное расслабление… ага, конечно, Ренель зовет меня в диспансер: кого-то укусила свинья. Собственно, решаю не зашивать наглухо - с укусами животных дело особое, делаю прививку от столбняка мальчонке.

Ну, все, пора баиньки, завтра будет еще один прекрасный день в необыкновенной Республике Гаити, с ее замечательными людьми, улыбчивыми детишками, благодарными пациентами, тарантулами и колибри, манговыми садами, ужасными дорогами и высокими океаническими волнами, зелеными горами и рисовыми полями, красивыми женскими попами и ритмичными народными танцами.

КАК ПОПАСТЬ

Виктория за год поработала в трех странах: Гватемале, Гондурасе и Гаити. Вот ее рассказ о том, как она искала себе клинику в Гондурасе.

Найти себе хорошее НГО (non-government organization, неправительственная организация) - задача довольно простая. Особенно если знаешь, что и как искать. Главное - понять, что тебе нужно. Я решила, что мне, как всегда, нужно спасти мир. Желательно там, где тепло и воздух океанический я действительно смогу помочь.

Есть много простых способов, например, просмотреть один из проверенных сайтов, вроде: www.idealist.org или www.volunteersouthamerica.net

Я же сначала открыла google maps и прикинула, какие в нашем полушарии существуют острова. Ну а потом «загуглила» каждый по ключевым словам «клиника-волонтеры-название острова». Как ни странно, на всех островах располагалось довольно много клиник. Но: а) не все клиники искали волонтеров, б) в 90% клиник, которые искали волонтеров, за то, чтобы работать там, надо было платить. Этот вопрос про «платить за то, что ты работаешь» меня всегда раньше очень удивлял. Но, поработав в организации, живущей на пожертвования, я даже немного начала это понимать. В маленьких клиниках организаторы обычно половину финансирования берут из собственного кармана, вторую добирают от добрых людей. Так что деньги, которые ты платишь, – это, по сути, не деньги за то, что ты работаешь, это твое пожертвование: на лекарства, материалы и т.п. Очень многие люди приезжают работать именно так.

В любом случае платить кому-то у меня денег не было. Так что я сразу вычеркнула из списка все клиники, для работы в коих нужно было иметь при себе какую-то наличность. Так у меня в списке осталось пять клиник. Я проранжировала их и разослала резюме. Из трех мне ответили положительно, а из двух не ответили вообще. Я бросила монетку и поехала в Гондурас. В клинику под тоскливо-приторным названием «Надежда».

На самом деле я вам скажу, что устраиваться куда-то волонтером за границей намного проще, чем кажется. Особенно если вы - молодая русская врач-блондинка, которая говорит по-испански.

ЗАЧЕМ ЭТО НАДО

«Идея, что жизнь некоторых людей имеет меньшее значение, является корнем всего, что случилось с миром». Пол Фармер, основатель некоммерческой организации «Партнеры во имя здоровья».

Дискуссии на темы «зачем помогать туземцам» меня начали преследовать еще до моей поездки в Гватемалу. Когда я спокойно работала себе в приемном покое уфимской инфекционной больницы и лишь заикалась про «попасть бы во «Врачи без границ» - почти все коллеги в один голос говорили: «Это еще зачем? Черных лечить?» - и, собственно, вся «беседа» переходила в бред относительно «вымрут и хорошо», «они там все равно все СПИДозные» и «они там людей едят - зачем их спасать».

Многие, очень многие, презрительно называют народы Африки, Латинской Америки и Карибского бассейна разными унизительными именами, не задумываясь о том, что жизнь каждого из этих «черномазых папуасов» равна их собственной.

Вы, конечно же, скажете мне «автор, ты не прав», приводя аргументы, что «вот я работу работаю, продукт произвожу, на мне весь завод держится», а «эти индейцы только и знают себе кукурузу жрать». На самом же деле все намного сложнее.

Ценность человеческой жизни определяет совсем не тем, что ты делаешь или чего ты не делаешь. Если бы все обстояло именно так, то в больницах бы тебя спрашивали не о группе крови и не об аллергиях, а давали бы IQ-тест и сравнивали бы, насколько ты похож на модель с обложки «Максим». Почему в приемном покое лечат всех и всех одинаково (вот начнется сейчас про блатную медицину и про то, что капельницы не допросишься)? Ребят, на этапе «пульса нет» - всех лечат одинаково. И бомжей, и олигархов. Почему? Потому что ВСЕ имеют право на жизнь.

Немного отступлений по поводу того, что «не везде лечат одинаково». Да, чем дальше от критического - тем меньше равенства. Почему? Все по той же причине: люди думают, что жизнь кого-то менее ценна. Это касается на самом деле не только расового вопроса. Спросите любого школьника «кого давить будешь – семнадцатилетнюю девчушку или бабку столетнюю» и, естественно, получите исчерпывающий ответ. Или вот извечный вопрос о детях-инвалидах. Я знаю огромное количество людей, которые хором заявляют, что всех «дефективных» детей нужно прямо с рождения убивать / отселять в спецзаведения / стерилизовать.

Мы воспитывались в стране, в которой понятие «равенство» используется крайне редко. В стране, где нет доступа в поликлиники для людей в инвалидных креслах. Где пенсионеры являются скорее отбросами общества, чем людьми. Где никто не подойдет проверить пульс у лежащего на обочине пьяницы. Мы воспитывались так, и одним постом девочки - гватемальского доктора все не перечеркнуть. Но задумайтесь. Просто возьмите и на секунду задумайтесь: действительно ли вы не врете себе, говоря, что будет лучше, если всех «умных-красивых-хороших» оставить, а всех «плохих и страшненьких» удалить из популяции? Спросите себя, будете ли вы так же объективны, если ваш ребенок родится не таким, как остальные? А если ваша мама внезапно будет диагностирована с Альцгеймером? А если так вот: «опа!» - и вы остались без ножек?

Каждый человек имеет свою функцию в этом мире. Каждый человек представляет кусочек пазла в глобальной мозаике. Всегда, всегда, прежде чем судить кого-то и вычеркивать из списка «имеет право», подумайте о планете. О нашем большом механизме, значение многих деталей которого ни я, ни вы можете не знать.

Если быть откровенной до конца - по итогу своего пути я бы хотела работать на уровне глобальном. Я хочу работать в ВОЗ, потому что это единственная организация, силами которой можно менять мир. Но, ребята, чтобы работать глобально, нужно хорошо понимать важность каждой жизни. Если не понимать значения равенства - можно убить эту планету.

У меня маленькая победа, не имеющая абсолютно никакого значения на уровне «Public Health», но имеющая неоспоримую ценность для моего пациента, его семьи и меня. Путем нечеловеческих усилий мы таки «затянули» язву Симона, больного диабетом. С применением подаренной мне добрым доктором из Уэуэтенанго силиконового крема, перемешенного с медом, антибиотиков внутрь и диеты. Без инсулина. Я, конечно, абсолютный реалист и отлично понимаю, что оно, улучшение это, настолько временное, что даже говорить о нем неприлично. Но вы бы видели это кратковременное счастье и слезы радости в его глазах. Ему всего сорок три, и он самый интеллигентный человек во всем Похоме - в отличие от всех остальных он знает не только, где находится Россия, но и где находится Урал.

РАБОЧИЕ БУДНИ

Роатан. Гондурас. Кейси вошла в конференц-зал быстрым шагом и сказала нам что-то вроде: «Там ребенок внизу, странный какой-то, нужен педиатр». По счастливой случайности неделю назад к нам прибыли аж два педиатра-интерна, один из которых – специалист ER, что, собственно, почти равноценно реаниматологу. Так вот он, собственно, и пошел вниз. И тут началось…

- Тори, тащи кетамин, мидазолам и набор для интубации. Кейси, доступ к вене. Да расступитесь же! - реаниматолог Брайн «дышал» мальчика мешком Амбу.

Найти все это в аптеке оказалось задачей непростой. Не потому что у нас тут бардак, а потому что мы тут в клинике… не интубируем. По простой причине - на острове нет аппарата ИВЛ. То есть если объяснить проще: после того как ты заинтубируешь - что? А ничего.

А тем временем Николас, мальчик, дышал самостоятельно пять раз в минуту, что является показанием для экстренной интубации. Вернувшись со шприцами и ларингоскопом, я сказала: «Брайн, ты, конечно, все правильно делаешь. Но аппарата искусственной вентиляции легких на Роатане нет». Глаза американского реаниматолога в этот момент надо было видеть.

На Роатане нет компьютерной или магнитно-резонансной томографии, нет невролога и нейрохирурга. Транспортировать на пароме или рейсовом самолете – нельзя, нужен либо частный самолет, либо вертолет. У семьи нет денег даже, чтобы заплатить за прием в клинике 5 долларов. Частный воздушный транспорт просит 16 тысяч долларов.

Уже семь часов Нико пребывал на ручном дыхании силами и средствами врачей и медсестер клиники Эсперанса и Национального госпиталя Роатана, когда вертолет американских военных приземлился на футбольном поле, где Брайн с Нико уже ждали в машине скорой помощи. Мир как говорится, не без добрых людей.

Операция Николасу не понадобилась. Одна из топовых причин судорог в жарких странах – нейроцистицеркоз. Червь в голове, если проще сказать. Есть такой червь, называется свиной цепень. Вы заражаетесь им через поедание плохо прожаренного мяса свиньи. И съев цисту, вы растите у себя большого и жирного червячка.

А тем временем Николас дома. Жив, здоров, радостен и весел.

Ялонболоп. Гватемала. Ялонболоп я люблю. В нем, в отличие от Похома (в котором нет электричества, горячей воды и других врачей), нет ну вообще ничего! Этот поселок, или даже деревенька, прекрасен своей девственностью - люди тут носят воду ведрами из близлежащей реки, а медицинская помощь приезжает к ним раз в месяц. В нашем лице. В день приезда они трубят в горн (я вот сейчас не шучу) и бьют в колокола. В 5 утра.

Христина - женщина с виду хрупкая и даже слегка худощавая, что для Гватемалы редкость. Это, кстати, очень интересный факт. Женские фигуры тут - противоположность русским. Если у русской бабы есть грудь, задница и крепкие ноги, то у типичной гватемалки есть… живот. И больше ничего. Весьма странно, но, думаю, это как-то генетически связано с тем, что они, собственно, в жизни своей мало что делают, в основном рожают. Исключительно рожают, если уточнить.

Так вот, Христина пришла в Ялонболоп с тремя детьми. Чтобы попасть на консультацию, они шли всю ночь, и по замученному виду Христины это было видно - она засыпала, сидя на пластиковом стуле. Ее перевязанная пеленкой шея выдавала нам проблему, поэтому мы открыли пеленку. Жуткого запаха не последовало. Но из раздутой группы лимфоузлов шеи ровной струйкой выливалось содержимое, по цвету напоминающее сгущенное молоко.

Нацедив отделяемого в банку и сделав пару мазков, я зафиксировала образец над пламенем горелки и, естественно, окрасила все по Цилю-Нильсену. Знатоки в курсе - я буду искать микобактерии туберкулеза. И, конечно же, найду.

Я люблю Ялонболоп, потому что он красивый и дикий. А еще потому, что я вижу глаза тех, кто приготовился умирать в своем маленьком домике в лесу, а теперь будет жить. Затем «оно мне», похоже, и «надо».

Похом. Гватемала. Не успела я закрыть глаза после того, как мы с Инти были нагло разбужены пьяным дядькой, барабанящим в нашу дверь и желающим таблеток от диареи, как в дверь постучали снова.

С двумя типично гватемальскими окровавленными полотенцами на голове наш товарищ на своих двоих пожаловал к нам в приемник. Крови я, как истинный врачеватель, не боюсь. Но, скажу я вам, когда ты шьешь скальп - дело всегда обстоит очень тяжело. Вся проблема в том, что на голове очень развиты венозная и артериальная сети, и, что самое печальное, клапаны на этих сосудах отсутствуют. Поэтому ты получаешь пульсирующие фонтаны алой артериальной крови и множество сгустков венозной, которые мешают тебе шить.

Стоя по щиколотку в теплой эритроцитарной луже, я латала беднягу вплоть до того самого момента, пока он не свалился со стула. «Ну все, шок», - подумала я.

- Так, Мария, тащи жгуты! - внезапно в мою голову пришла, как мне показалось, хорошая идея. Мария, наша недомедсестра, смотрела на меня глазами шесть на девять, не понимая, видимо довольно искренне, куда я человеку с ранением головы собираюсь накладывать жгуты. Но, видя мой полный серьезного ужаса взгляд, спорить не решилась и жгуты принесла.

– Вяжем все четыре конечности, - сказала я. - Давай сохраним в нем хоть немного крови.

Девочки наложили по жгуту на ноги и руки.

Конкретно сейчас у нас как никогда много пострадавших из-за постоянной войны - «про» и «контра» строительства гидроэлектростанции. Поэтому вполне естественно, что параллельно с нашим первым товарищем, который был «про», нам притащили виновника торжества - мужика «контра».

«Контра» выглядел веселее во всех смыслах, самое «забавное» в картинке представляла его рука. Рука, свисающая с кушетки, образовывала как бы два изгиба: один в локте, а второй - в месте переруба кисти. Похоже мужик из «про» был дюже силен: после его удара все сухожилия разъехались в стороны, открывая огромную рану, через которую виднелись кости. «Инти, жгут и несколько швов, чтобы просто довезти его до пластики с чистой раной», - и уже через несколько минут мы, с двумя полуживыми пациентами, выдвигались в Уэуэ.

Довезли, кстати. Оба целы. Оба дома сидят, не высовываются.

БОЛЬНИЦА В ГВАТЕМАЛЕ

После всего, что произошло со мной за эти несколько лет, я поняла самое главное: счастье в том, чтобы делать счастливыми других людей. Я верю, что каждый имеет право на то, чтобы у него ничего не болело, не важно, какого он пола, цвета, национальности, религии и достатка.

Я решила построить клинику для бедных в удаленном районе Гватемалы. У меня нет ничего, кроме веры в то, что все получится.

Вернувшись в Россию, я устроилась работать в государственную больницу и в частную клинику, и все те гроши, что я здесь зарабатываю, идут в фонд будущего строительства.

Если у вас по какой-то причине появилось непреодолимое желание помочь - вы можете написать что-нибудь доброе и светлое, передать нам в Гватемалу лекарства, материалы, консервы, шоколадки, гречку или перевести денег.

Перевести на карту Сбербанка:

63900206 9033829878

Перевести через WebMoney:

WMID: 219328609047

Перевести через Яндекс Деньги:

410012180500847

Перевести через Pay Pall:

mail@he-he.org

Перевести на счет в банке:

Для рублевых переводов

Получатель: ВАЛИКОВА ВИКТОРИЯ НИКОЛАЕВНА

Счет получателя: 40817810006002449548

Банк получателя: ОТДЕЛЕНИЕ №8598 СБЕРБАНКА РОССИИ г. УФА

БИК банка получателя: 048073601

Корреспондентский счет: 30101810300000000601

Код подразделения Банка по месту ведения счета карты (для внутренних переводов по системе Сбербанка России): 1685980180

Адрес подразделения Банка по месту ведения счета карты: г. Уфа, ул. Революционная, 49

Для валютных переводов

Получатель: VALIKOVA VIKTORIA NIKOLAEVNA

Счет получателя: 40817810006002449548

Наименование банка получателя: SBERBANK (URALSKY HEAD OFFICE) EKATERINBURG RUSSIAN FEDERATION

SWIFT-код: SABRRUMMEA1

Код подразделения Банка по месту ведения счета карты (для внутренних переводов по системе Сбербанка России): 1685980180

В назначении перевода указывайте: Благотворительное пожертвование для Виктории Валиковой

Для тех, кому интересно работать со мной, помогать строить клинику или практиковать медицину в удаленной местности за кров и еду, - пожалуйста, напишите мне:

viktoriya.valikova@gmail.com

Или на наш сайт: www.he-he.org