В России не существует официально признанной и хоть сколько-нибудь справедливой методики определения стоимости человеческой жизни. А она необходима для расчетов компенсаций и матпомощи жертвам катастроф и терактов. Об этом 17 февраля на пресс-конференции говорил известный адвокат Игорь ТРУНОВ: “Взрыв на “Автозаводской”, обрушение крыши в “Трансвааль-парке”... Какова конкретная цена человеческой жизни?”

Мероприятие прошло с участием адвоката жертв терактов Игоря Трунова и независимого эксперта по оценке стоимости жизни, кандидата технических наук Андрея Востросаблина. Трунов, прославившийся бесстрашной борьбой за права жертв “Норд-Оста”, сообщил, что к нему с просьбой о защите их интересов обратились уже несколько пострадавших в “Трансвааль-парке”.

Про то, как обстоит на Западе дело с оценкой жизни, стал рассказывать Востросаблин, признанный судом, как постоянно подчеркивал Трунов, специалистом - оценщиком стоимости жизни. Как отметил Востросаблин, говоря о стоимости жизни в нашей стране, надо определиться с ответом на вопрос: “Стоит ли жизнь вообще? Как правило, наши чиновники говорят, что жизнь человека бесценна. Это подразумевает две трактовки: первая - жизнь человека нельзя измерить ничем, и она действительно бесценна, и вторая - жизнь человека ничего не стоит. В реальности жизнь человека имеет не стоимость, а некий экономический эквивалент, который используется обществом для определения стоимости самого человека. Человек ценен для семьи, для предприятия, на котором он работает, для общества и для страны в целом”.

Далее эксперт попытался объяснить, из какой методики он исходит: “За рубежом широко используется оценка жизни в денежном выражении. Например, при принятии каких-то политических, технических решений всегда оценивается экономическая эффективность. Никто не отправит мощный ледокол за одним тонущим на льдине, если это будет стоить очень дорого. А если и отправят, то это будет уже политический шаг. У нас есть такой метод оценки, как определение ущерба от потери человеческой жизни. Этот подход дает такие же цифры, как и методы, применяемые за рубежом. Мы считаем, что базовая оценка стоимости жизни сегодня должна быть 300 тысяч долларов. И это - минимум. Причем никакой дифференциации эксперт не предполагает - жизнь ли это ребенка или взрослого, старика или молодого человека, академика или же алкоголика либо наркомана.

“Мы предлагаем исходить из базовой суммы в 300 тысяч долларов. Это реальная оценка. Мы здесь говорим не о продаже жизни, а о способе воздействия на виновных, чтобы эту жизнь хоть как-то защищать”, - подчеркнул эксперт. Есть два момента при использовании оценки стоимости жизни. Первое - это выплаты компенсаций по таким случаям, как террористические акты, транспортные или строительные катастрофы и т.д. И второе - все проектировщики должны рассчитывать свои конструкции так, чтобы люди не гибли. Значит, оценка стоимости человеческой жизни должна быть значительной. Если мы мало будем выплачивать за погибшего, то, по экономическим закономерностям, никто не будет закладывать значительные затраты для обеспечения безопасности”.

Востросаблин продолжал теоретизировать: “Еще один метод определения стоимости жизни - так называемый личный капитал: рассчитывается, сколько человек может заработать за свою трудовую жизнь. Этот метод часто используется страховыми компаниями на Западе. Если вы хотите застраховать свою жизнь, то вас просят принести справку с места работы о вашем доходе. Если вы хотите застраховать себя на очень большую сумму, то страховая компания вам может отказать, сославшись на то, что вы столько не заработаете”.

“В оценке стоимости жизни есть и двойной стандарт: для американцев жизнь своего гражданина дороже жизни иностранца, - подметил Востросаблин. - Когда в середине 80-х в Индии произошла трагедия в Бхопале (авария на химическом заводе. - В.Б.), там погибло более двух тысяч человек. Людям выплатили за погибших по 800 долларов, и они были довольны. Если бы такая трагедия произошла в США, то предприятие должно было бы выплатить от 3 до 7 миллионов долларов за каждого пострадавшего. Я думаю, что эта компания просто прекратила бы свое существование. К сожалению, в нашей стране все по-другому: жизнь иностранца стоит больше, чем жизнь нашего гражданина. Это можно проследить хотя бы по выплатам в связи с теми катастрофами, которые произошли в 80-е годы... Вот американцы взяли минимальный предел - 220 тысяч долларов (когда погибший не работал или когда погиб ребенок) - и прибавили к этому возможный заработок этого человека до пенсии, плюс возможности карьерного роста исходя из индивидуального плана, плюс учитывалось количество детей и иждивенцев, находящихся на попечении этого человека, и т.п.”

Из чего исходят у нас, добавил Трунов, - до сих пор загадка.

Вадим БАРАБАНОВ


ОПРОС: ПОЧЕМ ЖИЗНЬ НА ВАШЕМ ПРЕДПРИЯТИИ?

Редакция “Солидарности” решила провести опрос профактива о том, на какую компенсацию может рассчитывать работник, пострадавший на производстве.
У профлидеров поинтересовались, сколько денег пострадавший или его семья могут стребовать с родного предприятия.

Марина ДЕЕВА, заместитель председателя профкома ОАО “Московский подшипник”:

- Предприятие у нас частное, так что собственник, сами понимаете, не собирается вообще заниматься какой-либо матпомощью. Из своего кармана никто не любит рассчитываться, а здоровье стоит очень дорого. У нас даже единственная на заводе медсанчасть - и та частной стала, все за деньги... А подобные выплаты - за увечья, травмы - должны идти через фонд соцстраха.

Что касается материальной помощи от предприятия, то конкретных сумм я просто не знаю. Травмы разные бывают. В каждом случае еще надо разбираться, чья вина, ведь бОльшая часть травм - из-за нарушения техники безопасности и по разным другим субъективным причинам. Вот пример: работница сломала ногу - травма тяжелая, женщина долго была на больничном. Но в момент получения травмы она была в нетрезвом состоянии. Ну и что дальше? А дальше начинается: профсоюз ей что может собирает, начальник что может выписывает - это же неправильно, если она была нетрезвой. Вот профком ей и отказал в помощи...

Евгений УЛЬЯНЕНКО, заместитель председателя профкома ГУП “Ижевский механический завод” (Ижевск):

- У нас такие вещи фиксируются в отраслевом соглашении и в колдоговоре. Если работник погиб на производстве - единовременная матпомощь семье погибшего в размере десятикратного среднего заработка. Подчеркну, что за основу берется не минимальная зарплата для первого разряда ЕТС (1042 руб.), а средний заработок конкретного работника. У нас на предприятии средняя зарплата - порядка пяти тысяч. Вот и считайте - до пятидесяти тысяч доходит. А вообще, случаи гибели работников у нас бывают редко, в прошлом году был один. Всего в прошлом году было 43 несчастных случая на производстве, а в позапрошлом - 71, так что снижение большое. Но раз на раз не приходится, да и случаи-то разные бывают...

Если работник получает инвалидность, то ему выплачивают компенсацию согласно присвоенной группе: первая группа - пятикратный средний заработок, вторая - трехкратный, третья - двукратный... В целом у нас на предприятии люди получают такого рода выплаты исправно.

Сергей НИКИТИЧЕВ, председатель профкома ОАО “Металлургремонт” (Череповец, Вологодская обл.):

- На данный момент у нас есть семеро пострадавших. Каждому установлен определенный процент потери трудоспособности (двое по профзаболеваниям, остальные травмированы), они соответственно и получают компенсацию. Как? Мы у себя ввели страховку от несчастных случаев, плюс фонд соцстраха им должен платить за эти утраченные проценты пожизненно. Например, у работников Волкова и Федосеевой были травмированы ноги и ампутированы. Так они получают более 40% среднего заработка. Причем Волкова удалось трудоустроить у нас же, и он помимо зарплаты имеет компенсацию за инвалидность, так что приличные деньги получает.

А чтоб работник погиб - у нас за 20 лет моей работы на заводе такое было только один раз, причем давно. Матпомощь семье погибшего у нас - средний заработок за 6 месяцев. Единовременно. А средний заработок на нашем предприятии - тысяч 7 - 8.