Краткое содержание предыдущей серии:

На выборах председателя колхоза “Путь самурая” сталкиваются две могущественные группировки – олигарха Глобалистова и экс-чиновника Иванова. Завоевание голосов избирателей переходит в финальную стадию – в игру вступают административные ресурсы.

Письма, подписанные “Администрация”, обескуражили ольховцев. Той же ночью был безмерно удивлен еще один человек – сторож Сидор. В его каморку проник один из кандидатов – экс-чиновник Иванов – и передал Сидору полиэтиленовый пакет, таинственно шепнув: “Здесь пока что единичка”. Обнаружив в пакете бутылку водки, знающий жизнь Сидор оценил этот факт как поддержку своих взглядов прогрессивной частью госаппарата. На следующий день он выступил с официальным заявлением, в котором поддержал Иванова и обрушился на олигарха с новыми нападками. На этот раз Сидор обвинил Глобалистова в связях с наркоторговцами из стран “золотого треугольника”. Возможно, это было ошибкой: образ золота и постоянной занятости (пусть даже сомнительного свойства) был для ольховцев скорее привлекателен.

Глобалистов тоже не сидел сложа руки. Для начала он выписал из Лиходеева двух политтехнологов, которые за два вечера сварганили ему новую предвыборную программу. По аналогии с лозунгом “Голосуй сердцем” был предложен призыв “Носом чуем!”. Однако сразу после презентации жители колхоза “Путь самурая” переделали лозунг Глобалистова в нечто совершенно крестьянское и настолько неполиткорректное, что на программе пришлось поставить точку. Тогда олигарх призвал на помощь “братьев по классу”.

Директор Лиходеевского завода шампанских вин и коньяков Прованса Степан Головнюк потратил неделю на агитацию ольховцев как словом, так и продукцией завода. Входивший в его свиту председатель профкома должен был демонстрировать социальный мир и достижения, присоединиться к которым выпал шанс и ольховцам. Успех агитации был сомнителен. Грузовик продукции опустел без видимого результата, а председатель профкома вместо огневых речей ограничивался хмыканьем и односложными “а как же” и “как сказать”. Да и то, только в случаях, когда непосредственный социальный партнер был невдалеке.

Одновременно, на службу крупному капиталу был привлечен заведующий колхозной радиобудкой. Начитавшись иностранных книжек про использование 25-го кадра на телевидении, он сам заявился к Глобалистову и сообщил о готовности зомбировать слушателей “25-м звуком”, который якобы может испускать громкоговоритель.

Наступил день выборов. Несмотря на запрет агитации, движение “Анти-Глобалистов” разбросало по дворам листовки с призывами спасти “Путь самурая” от распродажи. Однако поскольку сельчане подозревали в аналогичных замыслах обоих кандидатов, листовки не сработали. В президиуме собрания сидели мэр райцентра Лиходеево Авдотья Гугенотова и бухгалтер колхоза, по случайному стечению обстоятельств не поплатившийся должностью за безумства бывшего предводителя “Пути самурая”. (К слову сказать, Гугенотову пытались использовать в своих интересах оба претендента на престол. Самым настойчивым был олигарх, напечатавший даже плакаты “Город - за Гугенотову, Село – за Глобалистова!”. Однако Авдотья не отдавала явного предпочтения ни одному из кандидатов.)

После предвыборных речей олигарха и экс-чиновника, наступило время дискуссии. Как и предполагалось, главным оратором проявил себя сторож Сидор, цитировавший конвенции Международной организации труда, справочник по разведению бобовых и древнегреческую поэтессу Сапфо. Поскольку из опасений в незаконной агитации киноустановку из области было решено не привозить, а иных развлечений отродясь не было, аудитория сидела тихо.

На словах Сидора (“Цари! - я мнил: вы боги властны! / Никто над вами не судья, / Но вы, как я, подобострастны, / И так же смертны, как и я”, Гавриил Державин, “Властителям и судиям”) распахнулась дверь. И в помещение промаршировал полномочный представитель областной администрации Герман Яволь. Будучи бывшим помощником начальника пожарной охраны, Г.Яволь занимался в области двумя делами: следил, чтобы было тихо, и расставлял на властных постах коллег по пожарной охране. Вот и сейчас он железной рукой вел за собой худенького человечка, в котором все признали последнего пожарного, остававшегося доселе без властных функций. Практически швырнув его его на стол президиума, Яволь проговорил только два слова – “Властная вертикаль!” - и вышел.

Аудитория и человечек переглянулись. Всем стало ясно, что избирательный процесс, в принципе, завершился.

Вильям НАШ