В городе была главная газета - “Солнце Лиходеева”. (Если говорить честно, то была и вторая газета - “Свободное Лиходеево”, которую раз в квартал тиражом 50 экземпляров выпускал местный олигарх Глобалистов. Но все горожане смутно понимали, что ежеквартальная газета - вещь странная, сродни календарю на 1000 лет.) В девичестве “Солнце” называлось, естественно, “Лиходеевской правдой”. Когда в 1991 году совет народных депутатов города начал обсуждать вопрос об искоренении “тоталитарных остатков”, главный редактор газеты - Глеб-Христиан Перров - сделал гениальный ход. Собрав всех трех журналистов, он объявил о добровольном переименовании “Лиходеевской правды” в “Солнце Лиходеева”, упирая на тот факт, что солнце нельзя потушить. В качестве эпиграфа на первой полосе появились слова “Глаголом жгем сердца людей”. В городе появились неформальные объединения “солнцепоклонников” и “солнцеборцев”. Депутаты впали в ступор и, от греха подальше, от обновленного, очищенного в раскаленных потоках светила издания решили отвязаться. С тех пор “Солнце” жило относительно спокойно, пока Г.-Х. Перров не совершил глупость.

Польстившись на иностранные деньги, он написал заявку в западный фонд. И каково же было его изумление, когда через полгода вместо денег в редакцию постучался прилично одетый человек, объявивший себя корреспондентом американской газеты “Сан оф Оклахома”. После длительных переговоров на ломаном английском выяснилось, что вражеский фонд пожадничал. Вместо денег он самолично решил организовать обмен кадрами, разыскав где-то в американской глуши аналогичное лиходеевскому издание (в переводе называвшееся “Солнцем Оклахомы”). И теперь корреспонденту Рузвельту Небраске предстоит полгода освещать местные новости на страницах “Сан оф Лиходеево”.

Началось все, естественно, с дружеского вечера в кафе “Одуванчик”. Наутро, прибыв на рабочее место, Г.-Х. Перров обнаружил там до синевы выбритого и благоухающего нездешними ароматами коллегу Р. Небраска, который уже два часа ожидал первого задания. В качестве такового Р. Небраске было наказано пойти на заседание городской думы и немедля описать происходившее.

Между тем слухи о случившемся уже распространились по городу и дошли до депутатов. В результате такое обычное и вполне рядовое событие, как собрание гордумы, превратилось в аналог заседания британского парламента. Депутаты начинали свою речь с благодарности “господину спикеру и высокочтимым коллегам” за возможность выступить и далее превращали любой вопрос в искрометную битву аргументов и контраргументов. Ссылки на конституцию, Сенеку и Ништадтский мир буквально царили в зале. Даже местный думский радикал, младший прапорщик в отставке Иван Крокодилов, поддавшись общему парению духа, начал свою речь со слов: “Леди и гамильтоны!” Сказать, что Рузвельт был ошеломлен, - значит промолчать. Но это было только начало.

Посещение горсуда стало следующей ступенью в понимании иностранцем глубин русского духа. Рассматривавшееся там дело о покраже скота (в виде утконоса), проживавшего в курятнике, усилиями прокурора и адвоката превратилось в настоящий спектакль. Какое там “дело Дрейфуса”?! Какая там Вера Засулич?! Услышав ставшую теперь уже классической фразу адвоката “господа, вглядимся в глаза утконоса”, Плевако повесился бы от зависти.

Так продолжалось полгода. Все это время лиходеевское общество проживало под постоянным гнетом мысли о том, что любое общественное или личное деяние может оказаться под прицелом недремлющего иностранного журналиста. Город захлестнули викторианско-мушкетерские нравы: человек, случайно покосившийся на прохожего, мог получить повестку в суд за вторжение в частную жизнь.

Но всему прекрасному приходит конец. Истощив ресурсы западных благодетелей, Р. Небраска отбыл в родную Оклахому. И уже на следующий день, депутат гордумы Иван Крокодилов, тщательно оглядев аудиторию, начал заседание с традиционного, хотя и немного подзабытого, выкрика: “Вы все подонки!!!” А главный редактор Г.-Х. Перров отбыл в служебную командировку в Америку, учиться руководить “Сан оф Оклахома”. Все, что останется от США к моменту его возращения, можно будет собрать чайной ложкой и похоронить в спичечном коробке.

Вильям НАШ