Писатель Александр Громов делится своим в<i>и</i>дением современной фантастики

После “Человека-амфибии” и “Головы профессора Доуэля”
в России было мало ярких произведений в научной фантастике. Да и само это направление с приходом фэнтези, кибер-панка, социальной фантастики, казалось, начало умирать. Но вот в 1995 году на прилавках магазинов появилась книга нового писателя-фантаста, апеллирующего не к магии, а к науке, Александра ГРОМОВА. Сегодня Громов - единственный из мэтров-фантастов, кто продолжает работать в этом “немодном” направлении, кто ищет выход из сложных фантастичных ситуаций не с помощью магии, а с помощью разума и науки. И именно благодаря нему научная фантастика приобретает былую популярность.

АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ГЕОГРАФИЯ

Что будет с планетой, если Антарктический или какой-то другой материк “перескочит” куда-нибудь? А если американских континентов вообще никогда не существовало? Таким вопросом задался Александр Громов сначала в совместном с Владимиром Васильевым романе “Антарктида on-line”, а затем уже в собственной “Исландской карте”.


- Вы пишете в основном научную фантастику. И даже когда вроде бы уходите от этого, например, в альтернативную историю и географию, все равно научно-фантастические “уши” видны. С чем это связано?

- Почему одному нравится арбуз, а другому свиной хрящик? Это чисто вкусовое. У меня была нормальная атеистическая семья, Отец и мать инженеры. Я просто так воспитан. Примат точного знания, рацио. Я не мистик, не религиозный, не крещеный.


- Ради чего вы пишете?

- Если бы эта работа не приносила удовольствия, то я бы не стал этим заниматься. Удовольствие это, честно говоря, мазохистское. Вот в “Мартине Идене” был такой персонаж, который три дня специально мучил себя жаждой, чтобы потом насладиться вкусом воды. Писательское ремесло - примерно такое же удовольствие. Пишешь-пишешь, все не получается и не получается. А потом р-р-раз! Вот оно! Получилось! И такая радость от этого!


- Получается, что книги вы пишете только для себя?

- Книги пишутся всегда для людей, но надо примерно представлять своего читателя. Многие говорят, и я с этим согласен, что писатели пишут те книги, которые им самим хотелось бы прочитать. Когда я представляю себе моего читателя - я представляю себя, каким был лет 10 - 15 назад. Наверное, я не был глупее, но знал, безусловно, намного меньше.


- То есть из ваших книг можно почерпнуть полезную информацию?

- Да. Иногда говорят, что фантастика должна нести просветительскую функцию. Никому она ничего не должна. Но если она несет и такую функцию, то это здорово. И приведенным в моих книгах научным, историческим и другим фактам можно доверять, я их проверяю. Например, через два месяца выйдет книга “Русский аркан”, в которой над городом Токио будет летать дирижабль с паровым двигателем. Многие скажут, что это смешно, однако такой дирижабль с паровым двигателем, наполненным водородом, действительно был. И летал. Плохо, но летал.


А НАЧАЛОСЬ ВСЕ СО СТРУГАЦКИХ...


- Почему вы стали писать фантастику?

- Самой фантастикой я увлекся поздно. Я уже оканчивал институт, был на преддипломной практике. В курилке велись разговоры, в том числе и о фантастике, и я себе позволил пренебрежительно отозваться о ней. На что мне было сказано: “Дубина, Стругацких почитай”. Странно, что на “дубину” я не обиделся, а совету последовал. И все: в фантастике утонул, не пожелал всплыть. Читая Стругацких, понял, какой мощный импульс может нести фантастика, что с ее помощью можно делать. Конечно, это лишь метод, инструмент. То, что в реалистической манере получалось бы либо слишком дидактично, либо слишком громоздко, в фантастике получается легко и изящно.


- А что подвигло сесть за стол и взять в руки перо?

- Года через три после того я прочел “Гадкие лебеди” Стругацких. Это сейчас рассуждения Виктора Банева нам кажутся заурядными. Тогда от писательской сферы я был очень далек, и меня обуяло любопытство: что, если заниматься этим ремеслом, действительно можно ощущать такие интересные эмоции, приходить к таким неожиданным мыслям? Я попробовал, написал рассказ в стиле социальной фантастики. Отправил его в “Технику молодежи” и получил даже рецензию, которую читать до сих пор смешно. Мне написали, что общество не может так развиваться, как у меня, оно обязано развиваться по объективным законам марксизма-ленинизма.

После того, как окончил Московский энергетический институт, пошел работать в НИИ космического приборостроения инженером-исследователем. С перестройкой, развалом Союза, НИИ тоже стал разваливаться, исчезли заказы, народ уходил, работы совсем не было. Кончилось тем, что я в окружении своей измерительной аппаратуры запирался в комнате, и никто мне не мешал писать фантастику. Щедрой рукой я отвел себе на ученичество 5 лет и 10 лет до первой книги. По тем временам это было весьма оптимистично.


- А как вы учились писать?

- Были тогда, да и сейчас есть семинар молодых авторов при конвенте “Аэлита” в Екатеринбурге. Каждого человека там обсуждали от 20 до 40 минут, но ради этого стоило ехать. Интересно послушать и что говорят о других, узнать, за что их ругают. Я бы за это похвалил, а тут ругают. Интересно! Вот так постепенно и учишься. Некоторым говорили откровенно: никогда больше не пишите. Но чаще просто находили ошибки. У самой распрекрасной рукописи всегда можно найти недостатки, хотя одному это кажется недостатком, а другому нет.

В издательство тогда я даже и не обращался, потому что в 1992 - 95 годы это был дохлый номер. Тогда в огромном количестве печатали западную фантастику, обычно в плохих переводах. Российских писателей никто и не думал издавать. В 1995 году эта ситуация изменилась. К тому времени текстов у меня накопилось на довольно толстую книгу, я работал над второй, публиковался в журналах, например, в “Уральском следопыте”.

Первый мой роман назывался “Наработка на отказ” (это такой технический термин), а первая книга - “Мягкая посадка”, куда вошли два романа и рассказы. Пять лет назад я ушел на “вольные хлеба” и теперь только пишу.


- Вам совсем не интересно работать по специальности?

- Я никогда не был очень хорошим инженером и уже ко времени увольнения был практически деквалифицирован. Причина в том, что это не было мне по-настоящему интересно. Спрашивается, зачем этим заниматься дальше... Человек должен заниматься тем, что у него получается лучше всего.


ФАНТАСТИКА СЕГОДНЯ

Многие критики говорят, что фантастика сейчас находится в кризисе, что новых имен не появляется, а старые исписались, что все темы уже разработаны, а придумать новую идею невозможно. Писатели же частенько говорят противоположные вещи.


- С вашей точки зрения, есть разница между тем, что было тогда, когда вы только начинали, и настоящем временем?

- Конечно, есть. Сейчас фантасты старшего поколения не видят основной резонирующей темы нашего десятилетия. В 60-е годы - это был оптимизм, в 70- е - равнодушие, в 80-е - усталость, в 90-е - “ну и сволочи же вы все”. В нулевых годах старички как-то потерялись, молодежь в основном эту резонирующую тему и не ищет. Грешно говорить, но я уже даже начинаю мечтать о кризисе фантастики, чтобы на какое-то время всех перестали публиковать. Тогда лишние люди уйдут. Останутся только те, кому фантастика нужна по-настоящему.


- Что значит “лишние люди”?

- Ремесленники, которым просто нравится штамповать тексты и получать за это деньги. В ремесле нет ничего плохого, но я прошу помнить, что искусство - это высшее выражение ремесла. Есть то, что самым иррациональным образом человека раздражает. Ситуация в фантастике меня сейчас раздражает.


- Писатель сейчас в России объективно оценен обществом или нет?

- Никогда такого не бывает, чтобы писатель был оценен обществом объективно. Этого не бывает ни при его жизни, ни через 200 лет после его смерти. Возьмите Шекспира. Он был забыт. Если бы романтики во второй половине XVIII века не открыли его заново, я не знаю, был бы он сейчас известен или нет. Возьмите Пушкина и Булгарина. Кто при жизни был популярнее? Булгарин. Или, например, во второй половине XX века был очень плодовитый романист Боборыкин, написал больше 30 книг. Кто сейчас знает Боборыкина? А ведь был весьма успешен. Когда вы имеет дело с людьми, то на объективность не надейтесь. Никогда этого не будет. Человек может быть недооценен, может быть переоценен. Но никогда он не будет оценен объективно, в меру своих качеств. Эта ситуация характерна для всего искусства.


- А сами вы считаете себя популярным писателем?

- Есть такая фраза: широко известен в узком кругу. Пожалуй, это я могу применить к себе. Я, в общем-то, не особо от этого страдаю. И полностью согласен с резко высказанным мнением Михаила Успенского, что не надо писать для дураков, это того не стоит. Я пишу для людей достаточно умных. Конечно, я стараюсь работать над стилем и писать легче, но это не значит глупее. Поэтому миллионов читателей у меня не будет. Это совершенно точно. И меня это устраивает.


- По вашим книгам не собираются снимать фильм?

- По единственному написанному мною сценарию по моей же повести “Вычислитель” украинская медийная группа хочет снять фильм, но что из этого выйдет - я не знаю, еще даже договор не подписан.


- А если это произойдет, то когда ожидать?

- Ничего неизвестно. Сценарий - дело такое... Знаете, что, например, в США, написание сценариев - национальный спорт? Американцы за время существования кино успели написать 18 млн сценариев. Есть весьма успешные сценаристы, у них особняки, яхты, но по их сценариям не снято ни одного фильма. Сценарии куплены, но по ним ничего не снято. Поэтому загадывать, имея дело с кино, никогда нельзя.


- А компьютерную игру не планируете выпустить?

- Это сфера, с которой я не соприкасался никогда. Почему-то. Странно. Возможно, я упускаю источник дохода. Надо подумать над этим.


- Что читаете сейчас из современной литературы?

- Восполняю свой пробел в знании западной литературы. Я у Хемингуэя всего три или четыре романа читал. До Сомерсета Моэма, наконец, добрался. Страшно возмущен. Он хороший наблюдатель, у него достаточно глубокие мысли, но совершенно никакой слог. Литературная техника хромает на все четыре ноги. Так мог бы написать школьник.


- А из фантастики что читаете?

- Ничего, потому что сделал перерыв, фантастику сейчас не читаю. Целая гора подаренных авторами книг ждет своего времени, но нельзя все время читать фантастику. Это просто вредно. А писателю-фантасту вредно вдвойне. Потому что, наверное, у каждого пишущего есть периоды, когда глаз замыливается, нападает отвращение ко всякому печатному слову, особенно художественному. Но ведь есть еще научно-популярная литература, научная, надо шире смотреть и обращаться не только к фантастике.


ЛИЧНОЕ ДЕЛО


- Считаете ли вы соперниками коллег по перу?

- Нет, совершенно нет. Я радуюсь, когда появляется новый интересный, мощный писатель. Дело вот в чем: читателей фантастики в нашей стране не так уже много. Это их когда-то было много, но потом, когда хлынул вал переводной литературы, а потом вал отечественной, то старый читатель, воспитанный на Стругацких, из фантастики ушел. Сейчас он заходит в магазин, у него разбегаются глаза, и он выходит, так ничего и не купив. Этот читатель для фантастики потерян. Сейчас, может быть 1 - 2 млн человек активно читают фантастику. Появление нового мощного автора увеличит количество читателей фантастики в принципе, поэтому мы друг другу не конкуренты.


- А молодые авторы способны, по вашему мнению, заменить мэтров в ближайшее время?

- Они их заменят просто по факту. Во-первых, совершенно ясно, что они будут другими. А если другими, то, как можно сравнивать? С другой стороны, кого мы, те, кто пришел в фантастику в конце 90-х, заменили? Если Казанцева, то, слава богу. А если со Стругацкими сравнивать, то ничего даже близкого нет. Такой мощи таланта не произросло пока.


- То есть кризиса жанра нет?

- Фантастика постоянно находятся в кризисе, это ее нормальное состояние. Ничего страшного.


- Вы чем-то увлекаетесь помимо литературы?

- У человека должно быть хобби. У меня их два: водный туризм и любительская астрономия, включающая телескопостроение.


- Вы сами телескопы делаете?

- Да, оптику для них.


- Зачем? Не проще ее купить?

- Проще. Но есть люди, которым это нравится. Есть некоторое извращенное удовольствие в том, чтобы добиться точности оптической поверхности в 7 сотых микрона или написать хорошую книгу. Это похожие вещи. Конечно, я был бы не против открыть комету, но любители астрономии делятся на четыре категории. Одна - это спортсмены. Этим надо или наблюдать метеорные потоки, или астероид открыть. Даже такое соревнование есть: кто первым увидит серп молодой Луны после новолуния. Есть астрономы-теоретики. Этим телескоп вообще не нужен. Они могут сидеть в Интернете, скачивать фотографии, читать книги и рассуждать о свойствах большого взрыва. Есть оптики. Для них главный астрономический объект - это телескоп. И есть четвертая категория - это эстеты, которые смотрят на небо, потому что это красиво. Вот я как раз эстет. Оптик-эстет.


- А сейчас о чем пишете?

- Могу сказать, что следующий роман, который я еще не начал, не будет похож ни на что, написанное мною раньше, это будет совсем другое направление. Я только подбираюсь к нему, потому что это большая высота, которую мне будет тяжело взять.


- Насколько быстро писатель может написать роман, чтобы это не повредило качеству?

- Жорж Сименон писал роман за три дня. Но он же сам говорил, что вся его серия про Мегрэ - ради хлеба насущного. Есть люди с совершенно безумной активностью ума, у них это получается быстро. Мне, чтобы не было стыдно за книгу, нужно около года. Может, немного меньше, если повезет.


Беседовала Юлия РЫЖЕНКОВА