Врач-иммунолог из Воронежа Марина ХАРЬЯНОВА попала в число финалистов национальной медицинской премии “Призвание” за разработку метода вакцинации детей. Он позволяет проводить малышам курс прививок без каких-либо осложнений и усиливает сопротивляемость организма многим опасным инфекциям - например дифтерии. Однако призером Марина не стала - ее заслуги отмечены только дипломом “За создание нового метода лечения”.

“УСЛОВИЯ ПАРИ ОДОБРИЛИ НЕ ВСЕ...”

- Сами правила конкурса некорректны, - считает Марина Харьянова. - Я говорила об этом нашему министру Зурабову. Нельзя сравнивать работу врачей хирургических центров в крупных городах и специалистов в обычных поликлиниках. У нас условия принципиально разные. Моя работа, выдвинутая на конкурс, - это фактически моя же кандидатская диссертация, которую я в 2000 году защитила в Московском институте иммунологии. Так вот, я своих больных уговаривала, шоколадки им дарила, чтобы кровь сдали. Каждого надо было уговорить. Медсестре надо было дарить дорогие подарки - без нее моей кандидатской не было бы. Потом везла кровь в лабораторию, где тоже надо было всех умасливать и уговаривать. И - хирургический центр, где у специалиста все под рукой...

Однако Воронежская детская поликлиника, в которой работает Марина, сумела выполнить все условия подготовки к конкурсу своего претендента. Требовалось, кстати, еще и снять трех-пятиминутный ролик о работе каждого претендента. “Для съемок мы приглашали самых спокойных моих пациентов - Веронику (1,5 года) и Сашу (3 года)”.

Накануне награждения, в девять вечера, всех конкурсантов вызвали в ГЦКЗ “Россия” на репетицию, где учили “все делать как по нотам” полтора часа. О репетиции организаторы не позабыли, однако затянули с оформлением командировочных: “Их отметили только в последний день, а ведь многим докторам было нужно на поезд сразу же после вручения премии - многие больные ждать не могут”.

На вручении премии “Призвание” Харьяновой не понравилось еще и то, что всех докторов заставили в финале надеть халаты. “Девять часов в день сидишь в этом халате. А дети нас боятся. Когда ребенок полежит в стационаре, у него на белый халат появляется просто рвотный рефлекс. Малыши нормально реагируют только на такую тетю-доктора, которая более-менее похожа на маму - в платье, с маникюром. Мы по-своему выходим из положения. Например, стараемся разные халаты брать - не белые, а синие или зеленые. Некоторые женщины даже вышивают воротнички и подолы разными узорами. Однажды маразм окреп до того, что у нас ввели обязательное ношение халатов, шапочек и масок. Так дети сразу начинали плакать и шарахались от нас, когда видели в этой парандже”.

ИММУНОЛОГИЧЕСКИЙ ЛИКБЕЗ ДЛЯ НАРОДА И... ВРАЧЕЙ

Тему диссертации и конкурсной работы Харьяновой, как говорится, придумала жизнь. “У нас была эпидемия дифтерии. Стали проводить массовые вакцинации, а после этого - контрольные осмотры. И выяснилось, что у 20% детей иммунитет не образуется. Возник вопрос, почему. И я занялась этой работой”.

Сейчас врачи пожинают последствия развала системы вакцинации, пропаганды против прививок. “У нас в 1985 - 1990 годах прошла массовая кампания против прививок. Получилось так, что треть детей оказались не привиты. Сейчас у нас регистрируются случаи не только дифтерии, но и полиомиелита. Есть препарат “АКДС” - против коклюша, дифтерии, столбняка. Особенно много было выступлений против этой вакцины”.

Но Харьянова сталкивалась не только с безграмотностью “простых людей”. Зачастую ей приходится объяснять необходимость и безвредность вакцинации самим медикам. “У нас множество старшеклассников болеет коклюшем. И еще одна “новая” напасть - гепатит “B”. Огромный рост заболеваемости среди детей и подростков. Проводим поголовную вакцинацию. И вот мне пришлось объяснять необходимость этой вакцинации врачам (!), неонатологам из роддомов. Они говорили: “Эта вакцина на печень влияет!” Я сказала: “Ребята, вы вообще не понимаете, о чем речь идет!” Пришлось прочитать докторам краткий курс иммунологии. Удалось объяснить, что мы не вводим гепатитный вирус - в вакцине только белки, которые пробуждают иммунитет, она синтетическая. Гепатит - не корь и не ветряная оспа, которыми болеть неприятно, но не смертельно. Инфицироваться гепатитом ни к чему. Синтетическими являются практически все новые вакцины. Вирусные - старье”.

Сверхзадача и мечта всех иммунологов - создать одну вакцину от всех болезней. “Есть же синтетические вакцины - та же “АКДС”. Или другая - от кори, краснухи и паротита. И для ребенка легче, и иммунитет от них устанавливается легче. Однако вся “синтетика” - в основном импортная и дорогая. То есть если человек может заплатить пятьсот-восемьсот рублей, то он идет на эту прививку. А если нет денег, то идет на плановую прививку, которая делается отечественными вакцинами”.

- А наши чем хуже?

- Наша иммунология развита не хуже, но “за бугром” лучше технология. Там добиваются более высокой степени очистки препарата. И потом - у нас вакцины выращивают на перепелиных эмбрионах, а за границей - на куриных. Принципиальных различий нет, но у них выбор больше, для пациента можно выбрать то, на что у него нет аллергии.

Еще более дороги иммунокорректоры, применение которых и старается внедрить доктор Харьянова. “Они стоят каждый тысячу рублей с чем-то. Если у человека зарплата две тысячи, а за иммунокорректор надо платить 1600, то как он будет жить дальше? Правда, при моей технологии расход препарата намного меньше. Например, полиоксидоний мы не кололи, а в нос ребенку закапывали, снижая этим дозу с 30 (при уколе) до 6 миллиграммов. Эффективность та же, кроме того, мы не колем ребенка. А ведь сейчас упаковка полиоксидония (пять ампул) стоит 800 рублей. Причем он подорожал за один день, с 200 рублей: частники, которым продали лицензию, увидели, что препарат популярный.

Полиоксидоний иммунолог использует для профилактики осложнений. “Вот в моем ролике показывали девочку, которой я делаю ингаляцию, - это Дашка Колесникова, я как раз ее полиоксидонием прививала. Она была с нейродермитом, с аллергическим бронхитом. У нее адекватные родители - они ради ребенка пойдут на все. Пока ей делали прививки с иммунокорректором, она вообще ничем не болела”.

Окончив в Воронежском университете медицинский факультет в 1990 году, Харьянова пришла на работу в детскую поликлинику, где после защиты кандидатской стала заведующей кабинетом. Личная жизнь, в отличие от карьеры, не состоялась - ни мужа, ни своих детей у Марины нет и, по ее словам, не предвидится.

- Вас дети не раздражают?

- Дети не раздражают, раздражают родители... Ребеночек был годовалый, с диатезом, - рассказывает Харьянова. - Мы его вылечили, диету разработали... Все было замечательно, мама была довольна. А потом приезжает бабушка. Приходит ко мне: “А что это вы ему ягоды и все прочее есть запретили?! Разрешите, быстро! А если вы мне разрешения не напишите, я напишу жалобу главврачу!” Потом проходит дня три - снова приходит эта бабушка и вдруг падает на колени: “Простите меня, доктор!” Бабушка взяла чашку клубники, посыпала ее сахаром и полила сливками и скормила ребенку. Естественно - сыпь, гнойники, все лопнуло, потекло... Потом маму спрашиваю: “А зачем вы ей ребенка кормить этим разрешили?” Она говорит: “Бабушке не докажешь ничего”.

“ТАК ВЕДЬ ВСЕ НЕ БРОСИШЬ...”

Наука иммунология развивается очень быстро. “Нам читали специализацию в 1994 году. А сейчас многое из того, что тогда было гипотезами, вошло в систему знаний”. Поэтому, кроме романов любимого писателя Харуки Мураками, Марина читает одни специальные журналы и книги. И сама постоянно занимается не только лечением, но и научной работой: “У меня за этот год в журналы уже отослано три научных статьи”.

Харьяновой предлагали работу в столичном Институте иммунологии, но она отказалась. “Мне сразу сказали, что жилье предоставить не могут. А снимать квартиру в Москве с докторской зарплатой невозможно. К тому же дома меня знает весь город, и я всегда могу найти себе подработку. Я подрабатываю в частной клинике. Там за 6 часов работы получаю столько же, сколько за 36 часов в государственной поликлинике. Выходит где-то 10 - 12 тысяч. На эти деньги в Воронеже жить можно”.

На работе у Марины до сих пор нет даже компьютера. “Я нашему главному врачу десятый год объясняю, что мне комп очень нужен. И каждый раз после тридцати-сорокаминутной беседы он говорит: “Я не понял, зачем тебе компьютер”. Надо, наверное, ему на простом русском языке, матом то же самое сказать. Я ведь по жизни собираю крепкие выражения - могу ругаться на русском, на латыни и на иврите”.

“Помню 31 декабря 2000 года. В восемь часов вечера в нашем старом доме прорвало трубы. Мы с отцом собрали сорок ведер воды. У меня есть английский кокер-спаниель Стивен Сигал, а тогда еще и пудель был, старый пес, он недавно умер. Собаки вокруг скачут, гулять хотят. Вышла на улицу, а соседка из квартиры ниже этажом открыла окно и орет: “Вы, собачники, хуже алкашей!” И еще кое-что непечатное. Я и говорю ей: “А пошла ты в Беркакит через Мартегит!” Есть такие станции на БАМе. Надо было ее видеть: соседка-тетка простая, книг не читает и газет тоже. Она заткнулась и теперь просто обходит меня. Если я выхожу, она заскакивает обратно в квартиру и ждет, когда я мимо пройду”.

Запас крепких выражений в коллекции Марины сейчас сильно пополнился - рядом с детской поликлиникой в Воронеже открыли вещевой рынок. “И к нам валом пошли бомжи, наркоманы... Обращались в администрацию, но никто ничего нам не ответил”.

Держат Марину в Воронеже и личные причины: “Родители старенькие, их не бросишь. Потом, у меня 1 ноября 2003 года погиб брат в Липецке. У него остались дочь 11 лет и вдова, сейчас они переехали к нам. Кто-то должен быть в сознании. В сознании приходится оставаться именно мне”.

Старший брат Марины Владимир Харьянов, липецкий анестезиолог-реаниматолог, год назад пропал без вести. “Его весь Липецк знал в лицо, он много лет работал на скорой помощи. А тут - убили и ограбили. На следующий день нашли его сожженную машину, а тело обнаружили только через сто дней. Эти дни тоже надо было как-то пережить”.

Алексей ЧЕБОТАРЕВ
фото Валентины ХИЦ