Сейчас уже кажется, что ситуация в Пикалево практически разрешилась. После того как попытка Олега Дерипаски стырить авторучку премьера, чтобы частично компенсировать расходы, провалилась, кажется, что “все наладилось”. Более того, начались разговоры, будто бы подписанное соглашение скорее в пользу самого Дерипаски, поскольку с ним - главным частным должником в стране - начали разговаривать банкиры и даже снова выдавать кредиты.

Появилась еще одна общая тема. В СМИ начали рассуждать, что-де появился “пример Пикалево”. И теперь, во-первых, Путин будет колесить по стране, “разруливая” все мало-мальские трудовые конфликты. А во-вторых, что-де тезис премьера - “дорогу перекрывали те, кто не хотел, чтобы я приехал” - гражданами воспринят с точностью до наоборот, и теперь все ринутся на рельсы. С этими тезисами, а также с перспективами трудовых отношений попробуем разобраться плотнее.


Жители Пикалево перекрыли федеральную трассу. Фото ИТАР-ТАСС / Интерпресс

Чтобы задать общую рамку для обсуждения, сразу зафиксируем то, что ситуация в Пикалево нетипична для сегодняшней России. “Спор хозяйствующих субъектов”, попавший в русло экономического кризиса, автоматом записали в стандартный шаблон. В то время как он как раз шаблоном и не является. Возникнув до кризиса и не из-за кризиса, пикалевский инцидент был разрешен методом, которым невозможно решить проблемы 99% предприятий, испытывающих экономические проблемы и не выплачивающих зарплату работникам. В тот же Байкальск, где тот же, что и в Пикалево, “Базовый элемент” точно так же не платил зарплату, можно, конечно, снова показательно вывезти Дерипаску. И можно заставить его заплатить долги. Но там невозможен вариант “Не вижу вашей подписи. Олег Владимирович! Подпишите!”. Подписывать нечего - комбинат закрыт из-за несоответствия технологии экологическим нормам. И здесь уже государству и обществу нужно либо смириться с ущербом для Байкала (по принципу “меньшего зла”), либо срочно - не позднее, чем до осени, - создать несколько тысяч рабочих мест для уволенных с БЦБК.

Следующий нюанс. И в Пикалево, и в Байкальске можно видеть исключительно активную позицию профсоюзной организации. И там, и там - всё, что можно выбить мирными путями из собственника и государства, профорганизация пытается выбить. По большому счету, именно профорганизации являются теми структурами (по существу, единственными), которые на протяжении более полугода в ежедневном режиме занимаются почти всеми проблемами работников. Скажу грубо, но... Стыдно должно быть тем мелким политологическим шавкам, которые, только после визита Путина узнав о Пикалево, начали давать “комментарии” в СМИ в духе “если бы у нас были профсоюзы”. А кое-где и недвусмысленно провоцировать людей и профорганизации к перекрытию трасс. На днях сам слышал, как на одной “демократической радиостанции” председателя профкома БЦБК Александра Шендрика расспрашивали в стилистике “ах, вы не перекрыли дорогу? А почему? Вот в Пикалево перекрыли, и там проблемы разрешились... Мы, конечно, не призываем...” Нужно понимать, что в трудовые конфликты кое-где начали вмешиваться провокаторы, которым все равно, что будет далее с людьми и профсоюзами. Один политолог договорился до того, что, оказывается, национализация предприятий - то есть их выкуп по остаточной цене основных фондов - это чуть ли не организованная Дерипаской акция. Вы уж договоритесь как-то, ребята, а то остается предприятие в “Базэле” - плохо, национализируется - плохо.

Далее. Нужно понимать, что внесенный профсоюзными депутатами Тарасенко и Исаевым законопроект о возможной национализации предприятий - еще раз отмечу, по остаточной стоимости основных фондов! - это тоже знаковая вещь. Которая, возможно, оказала в бизнес-среде больший эффект, чем любая более-менее привычная забастовка. Потому что забастовка - это временно, собственность-то остается. А национализация - это потеря собственности, пусть и за обесценивающиеся деньги.

Еще одним уроком Пикалево стало понимание того, что информация о реальных взрывоопасных регионах или отраслях далеко не всегда поступает в Кремль и Белый дом. Складывается такое впечатление, что региональное руководство сознательно приглаживает действительность. Когда губернатор Сердюков за несколько дней до перекрытия трассы заявляет, что “знает проблемы Пикалево, как свои носки”, - это характеризует не только степень его уважения к жителям и работникам. Но и степень его познаний о собственных носках.

В ситуации кризиса достоверная информация о состоянии дел на предприятиях может поступать в Москву по госвертикали, из бизнеса или профсоюзов. Бизнес можно отодвинуть сразу - пользуясь его информацией, Росстат до сих пор считает, что у нас в стране нет забастовок. Госвертикаль - как показывает Пикалево, да и Байкальск - работает со скрипом. Драма заключается в том, что информация о болезненных точках от профсоюзов во власть передается не по инициативе власти, а преодолевая бюрократические препоны этой самой власти. На совещании председателей профкомов в Москве председатель питерской федерации профсоюзов Владимир Дербин должен был чуть ли не с боем передавать записку Путину, чтобы тот таки “узнал правду”.

Вывод простой: в случае если государство заинтересовано в разрешении социально-трудовых конфликтов, оно должно предоставить профсоюзам дополнительные права. Эти права в первую очередь должны заключаться в более свободном доступе профорганизации к финансово-экономической информации о реальном состоянии дел на предприятии. Терминологию “коммерческая тайна” еще можно использовать в ситуации экономического роста. Но когда предприятие не платит работникам, разговор о “коммерции” означает только одно: сокрытие от профсоюзов этих данных для сохранения собственником для себя нормы прибыли и выводе этой прибыли со счетов предприятия.

Теперь о том, как могут развиваться события далее. Вероятнее всего, в течение лета пресловутые “отпуска за свой счет”, переводы на “две трети” (или тарифа, или зарплаты) будут относительно спокойно восприниматься работниками. “Относительно спокойно” в том смысле, что, оценивая уровень напряженности сейчас, нельзя сказать, что какие-то регионы или отрасли готовы к социальному взрыву. Однако к осени - при сохранении нынешней ситуации в экономике - все может существенно измениться.

Во-первых, изменится психологическая установка: работники, наконец, поймут, что кризис - не сиюминутное явление, а продолжающийся процесс если не ухудшения, то уж как минимум “неулучшения” жизни. Это изменение может повлиять на весь спектр общественных отношений - начиная от голосований на выборах, отношения к политике и политикам и заканчивая готовностью участвовать в массовых акциях.

Во-вторых, при сохранении (“неухудшении”) нынешней ситуации осенью закончится “жирок” у того среднего класса, который еще не растерял его за предыдущие полгода. Включая и ту часть квалифицированных работников, которая аккурат перед кризисом почти выходила на “мировой уровень зарплат”. Нужно отметить, что “мировой уровень зарплат” формировал и, если так можно сказать, “мировой уровень классового самосознания”. Со всеми вытекающими.

В-третьих, осенью существенный удар по рынку труда может быть нанесен более чем миллионным отрядом работников, который сейчас сидит в отпусках “по собственному”, получая от двух третей зарплаты до двух третей тарифа. Жить и кормить семью на эти деньги длительное время невозможно. Как, впрочем, и жить на - пусть и увеличенное - пособие по безработице. Как, впрочем, и на деньги, предлагаемые на общественных работах.

Складывая все эти три фактора, резонно можно предположить, что начиная с сентября-октября давление работников на работодателей С ПОМОЩЬЮ И ЧЕРЕЗ профсоюзные организации резко усилится.

Александр ШЕРШУКОВ