Глава Российского независимого профсоюза работников угольной промышленности Иван МОХНАЧУК считает, что отдельным группам работников на некоторых шахтах можно ввести 8-часовой рабочий день вместо 6-часового. Но это должно быть отражено в колдоговоре и в отраслевом соглашении. В порядке, установленном Российской трехсторонней комиссией. В качестве обоснования такого порядка председатель профсоюза перечислил вопиющие случаи принятия нелепых и даже вредных постановлений без каких-либо консультаций с профсоюзом.

В начале августа во время рабочей поездки премьер-министра РФ Дмитрия Медведева по СФО работники шахты “Листвяжная” (Ленинск-Кузнецк Кемеровской области) обратились к главе правительства с просьбой ввести 8-часовую рабочую смену. Премьер заявил, что “это точно можно решать на уровне Министерства труда и коллективных договоров”. Напомним, что сократили рабочую смену шахтеров с восьми до шести часов в день еще в 1970-х годах, так как труд шахтеров был тяжелым. Неужели сейчас их труд стал настолько легче, что пора менять график? И можно ли такое решение принимать оперативно, “на уровне министерства”? Задав этот вопрос председателю Российского независимого профсоюза работников угольной промышленности Ивану Мохначуку, “Солидарность” узнала так много нового о ведомственных решениях в угольной отрасли, что вместо комментария получилось полноценное интервью.

ГОТОВЫ К ДИСКУССИИ

- Иван Иванович, как вы относитесь к идее 8-часового рабочего дня для шахтеров?

- Я к любой идее отношусь с уважением. И в отношении этой конкретной идеи готов к дискуссии, но никак не к тупому следованию чьим-то “хотелкам”. Взвешенная позиция нашего профсоюза по этому вопросу звучит так: мы готовы разговаривать о восьми часах работы в день, но не на всех предприятиях, а там, где позволяют горно-геологические условия. Где действительно новая, современная техника, труд максимально автоматизирован, механизирован, нет ручного труда в подавляющем большинстве. Но вводиться это должно в каждом конкретном случае через колдоговор, согласованный с отраслевым профсоюзом через ОТС в порядке, определяемом РТК. Таковы наши условия. Все это для того, чтобы работодатель не мог на шахте задавить первичку, а объединение работодателей - профсоюз. На той же “Листвяжной”, пожалуй, рабочий день можно было бы удлинить. Но есть шахты, где условия гораздо хуже и где люди разбегутся, если им придется работать по восемь часов. Такое решение не для всех.

- А почему шахтеры просят удлинить себе рабочий день?

- Их подбивает к этому работодатель. Логика такая: вы много времени тратите, чтобы добираться на работу. Будет смена длиннее - будете реже ездить, на работу будет уходить времени больше, а на поездки меньше. И свободного времени останется больше. Но далеко не каждый шахтер согласен с этим. На встрече в Кузбассе я спросил у людей, кто хочет удлинить рабочий день. Подняли руки машинист лебедочной установки, машинист конвейерной установки... Я спросил, есть ли желающие из тех, кто работает в забое. Поднял руку лишь один, молодой и неженатый. У него пока есть силы, и хочется денег. А когда женится, он быстро поймет, что жене нужен не кошелек с деньгами, а мужик в доме. Я знаю, о чем говорю. У меня отец проработал 27 лет под землей - по восемь часов шесть дней в неделю. И я помню папу в основном спящего. Восемь часов в забое, дорога до шахты, выписать наряд, переодеться, спуститься в шахту, дойти до забоя - на это у отца уходило 12 - 14 часов в день.

- А работодателю зачем подбивать шахтеров?

- Желание прибыли. В Германии угля добывают ровно столько, сколько определено в контракте. А мы даем стране угля “хоть мелкого, но много”. Дальше на складах в Кузбассе его насыпаем, 14, 15, 19 млн тонн... Уголь начинает гореть... Вывезти, продать не можем, с железной дорогой состыковать не можем, с контрактами состыковать не можем. Цены гуляют - выше, ниже, работодатели несут убытки. Вместо того чтобы организовать, выстроить процесс, пытаются компенсировать издержки за счет потогонной системы, более напряженного, тяжелого труда шахтеров. А он и так напряженный. Сейчас в отрасли средняя зарплата - 29 тысяч рублей, без переработок было бы примерно 20 тысяч. При 6-часовом рабочем дне седьмой и восьмой рабочие часы оплачиваются в полуторном размере, последующие - в двойном.

- То есть интенсифицировать труд проще, чем четко управлять бизнесом?

- Это также проще, чем строить новые шахты, закупать технику, развивать технологии, обеспечивать производство механизмами и запчастями. Проще реже возить шахтеров, чем обеспечить нормальную доставку. Сейчас шахта отнимает у рабочего 12 - 14 часов в сутки, потому что возят далеко, за 50 км от дома, по бездорожью. Но это не проблема рабочего - это проблема работодателя. Сделайте хорошую дорогу, поставьте хороший автобус, с микроклиматом, телевизором, туалетом, чтобы рабочий сел туда и, если хочет, полчаса поспал, пока его везут на работу. Сделайте нормальную доставку от ствола до рабочего места, чтобы шахтер не шел часа полтора, а чтобы его за 20 - 30 минут довезли, и пусть он там работает. Но вы же это не делаете, вы хотите, чтобы все это лежало на плечах самого работника!

Я был во многих странах, даже Южной Африке. Шахта в поле, в степи, в пустыне, до нее 30 км. Дорога великолепная, асфальтовая - эти 30 км проезжаешь за десять минут. В шахту спускаешься - до забоя довезли монорельсом либо еще чем-то. И ты в забое, и ты работаешь. Что мешает у нас сделать? Жадность. Возят людей в разбитых “вахтовках” по колдобинам. При этом шахтеры в Австралии получают по 7 - 8 тысяч долларов на руки, а у нас - меньше тысячи.

МЫЛО И ОДЕЖДА

- А допустимо ли, с вашей точки зрения, принимать такие решения “на уровне министерства”?

- Нет. Когда я вижу дурь, которая прет из руководящих нормативных документов от Минздравсоцразвития, Минтруда, Минэкономики, Минфина, - меня это просто бесит. Какие-то обоснования, какие-то пояснительные записки... Никто даже посоветоваться не хочет, позвонить. Просто неожиданно выходит документ - и мы все хватаемся за голову. Вот так приняли 870-е постановление, Путин его подписал, а оно уже четыре года не работает. Потому что не может работать этот документ, его изначально нерабочим написали! В нашей отрасли таких инициатив полно.

К примеру, Минздравсоцразвития выпускает приказ, согласно которому стволовому рабочему спецодежду выдают раз в полгода, а шахтеру, который работает в забое, - раз в 15 месяцев. При этом стволовой работает в условиях более-менее нормальной вентиляции, грубо говоря, за ручку дергает. А рабочий в забое ползает на карачках. Потом выясняется, что шахтеру в забое положен нормальный защитный костюм, а работающему в стволе - хлопчатобумажный, типа дворницких. А если произошла авария, взрыв, что-то обрушилось, этот стволовой должен пролезть через все эти завалы до запасного выхода, а это 10 - 15 км. Разве выдержит этот костюм?

Еще одним приказом обязали машиниста электровоза, который возит уголь, иметь пояс спасателя. Этот пояс надевают, когда лазают на большую высоту. Зачем он машинисту? Возникает мысль, что кто-то наделал кучу этих поясов и пролоббировал, заставляя работодателя покупать их и развивая свой бизнес. Я по-другому понять это не могу.

Или мыло... В 1906 году царь-батюшка издал указ, которым обязал работодателей выдавать шахтерам по 400 граммов мыла и пайковый уголь, чтобы шахтеры могли дома помыться. В 1989 году, после протестов шахтеров, когда стало понятно, что 400 граммов мыла недостаточно, ввели норматив 800 граммов. А затем наш Минздрав выпускает приказ: шахтерам положено всего 300 граммов мыла. И дополнительно разные гели, мази, не пойми чего... Как можно гелем или какой-то жидкостью отмыть шахтера? Им мыло нужно, и мочалка, и хорошие руки товарища, которые его отмоют от этого угля. А если еще уголь “жирной” марки, он впитывается в кожу так, что ничем не вытравишь. Почему мы, когда приезжаем на юг, сразу видим шахтеров? Их узнают по “накрашенным” глазам. Они не “голубые”, просто им пыль в глаза въедается настолько, что вымыть невозможно. В царапины эта пыль тоже въедается на всю жизнь, как татуировка. Спрашивается, зачем отбирать у шахтеров 500 граммов мыла? Да еще стоимость которого вложена в себестоимость угля, а не оплачивается из прибыли? Просто идиотизм какой-то...

ОРУЖИЕ В РУКАХ ПРОКУРАТУРЫ

- Велик ли ущерб от непродуманных “указаний”?

- Судите сами. Якутия, разрез, уголь перевозят на большегрузных “БелАЗах”. Водители проходят обучение, получают специальные права “водителя большегрузных карьерных автосамосвалов”. Но техника должна быть где-то зарегистрирована, за нее надо платить налоги. По постановлению правительства она регистрируется в Гостехнадзоре. А тот подчиняется Минсельхозу. В министерстве сидят умные чиновники, которые не знают, к чему отнести этот наш самосвал, и пишут “самоходная техника”. Самоходная техника в сельском хозяйстве - комбайны и тракторы. И ничего умнее Гостехнадзор в Якутии не придумал, как выдать предписание о необходимости водителям большегрузных “БелАЗов” сдавать экзамены и получать права... тракториста. Зачем?! Говорят: “У нас есть постановление правительства, не сдадите - останавливаем автобазу”. То есть просто закрываем разрез, который 8 млн тонн угля копает! Это не идиотизм?!

Или последнее выступление Роспотребнадзора. К слову говоря, Роспотребнадзор недавно написал, что в прошлом году в нашей отрасли пострадали 2376 работников, в том числе был 161 случай со смертельным исходом. А я вам говорю конкретные цифры: в 2011 году погибли не 161, а 58 человек на всех предприятиях угольной отрасли, в том числе в шахте и под землей - 34. Мы их всех наперечет знаем, потому что семьям погибших у нас положена миллионная компенсация.

И вот это ведомство, оторвавшееся от жизни примерно как “Роскосмос”, из года в год пролонгирует некое постановление № 1173 еще советских Совета Министров и ВЦСПС, в котором были предусмотрены льготы медперсоналу существовавших тогда подземных здравпунктов. На момент развала СССР на предприятиях угольной отрасли России работали 1,2 млн человек. Много людей работало в шахте - лопатой кидали, техника была плохая. И чтобы оказывать какую-то медпомощь, решили строить медпункты. Они были в шахтах под землей в 1950-е, в начале 1960-х. Но в ходе реструктуризации угольной отрасли России мы закрыли 230 шахт - тяжелых, плохих, уменьшили численность людей в разы, повысили производительность труда и уровень технического оснащения. Остались шахты, которые сегодня работают и способны работать. Изменилось всё. А постановление - осталось!

У нас есть горные спасатели, есть реанимобили, в каждой шахте есть медпункт на поверхности, с квалифицированным врачом, куда можно вызвать скорую помощь. В Кузбассе хотят наладить вертолетную доставку пострадавших в специализированный медцентр. У нас сегодня по правилам безопасности в каждом тупиковом проходческом забое либо в лаве на верхнем, нижнем сопряжениях есть аптечка, жгут, йод, нашатырь - весь перечень лекарств, необходимых для оказания первой медпомощи. В каждом звене, которое идет в лаву или в забой, обязательно есть один-два человека, которые умеют оказать первую медпомощь и принять первые превентивные меры к ликвидации возможной аварии. И возникает вопрос: зачем строить подземные медпункты? Если помочь они ничем не могут, а во время серьезной аварии - это дополнительные трупы? Если нет даже нормативов устройства этих подземных медпунктов у самого Роспотребназора? Тем не менее контролирующие органы могут прийти и потребовать обустройства медпунктов (было такое на шахтах “Сибиргинская” и “Антоновская”). И за невыполнение этого постановления шахту могут приостановить на 90 дней. Это просто дурь!

Меня часто обвиняют в том, что я очень жестко выступаю. Но когда ты пытаешься что-то изменить, объясняешь, а чиновники прикрываются постановлениями, которые когда-то сами же и подготовили, и не хотят признать свою тупость, - конечно, будешь жестко выступать. Потому что должна быть дискуссия перед принятием важных решений. Таких, как увеличение продолжительности рабочего дня.

Полина САМОЙЛОВА