На фоне общей неблагоприятной социальной обстановки в Республике Алтай - безработицы, низкого уровня жизни, заболеваемости и низкой продолжительности жизни - Калгутинский вольфрамовый рудник - одно
из немногих стабильно работающих предприятий. Рудник примечателен хотя бы уже этим, равно как и тем, что трудятся на нем в основном приезжие,
в то время как местные не могут найти работу. В каких условиях работают гастарбайтеры, какие у них проблемы и как они решаются? Можно ли там создать профорганизацию? Это и попыталась выяснить корреспондент “Солидарности”, отправившись на само предприятие.

КУРОРТНОЕ МЕСТО

Рудник находится на высоте почти трех тысяч метров над уровнем моря. Он буквально примыкает к восточной границе знаменитого плато Укок - зоны покоя, где запрещена всякая хозяйственная деятельность и где сохранились древние курганы - захоронения двух-трехтысячелетней давности. Здесь поблизости проходил туристический маршрут, и путеводители характеризуют Калгуты как живописнейшее место, где сохранились древние наскальные рисунки и где “в сталинские времена в нечеловеческих условиях добывали руду” - то ли военнопленные, то ли политзаключенные. Надо думать, сегодня есть все возможности, чтобы условия труда там были нормальными. Даже несмотря на то, что на такой высоте уже тяжело дышать, что добывать руду приходится в условиях вечной мерзлоты. Несмотря на удаленность шахты, чудовищное состояние дороги от Кош-Агача до Калгут и сложность доставки туда всего необходимого для жизни и работы.

Когда-то Калгутинский рудник, добывающий вольфрам и молибден, и Акташское горно-металлургическое предприятие (см. “Солидарность” №№ 26, 27, 2006) входили в единое рудное управление. Но Акташский рудник закрыт, металлозавод обанкрочен, приватизирован и находится в плачевном состоянии. Калгутинский рудник, тоже почти до конца 1990-х годов бывший государственным предприятием, сейчас является частной собственностью. По выражению гендиректора и учредителя ООО “Рудник Калгутинский” Марата Хабибулина, для него предприятие “представляет интерес как источник зарабатывания денег”, что логично.

СОПРОТИВЛЕНИЕ МАТЕРИАЛА

Чтобы получить разрешение на осмотр рудника, пришлось потратить некоторое время на телефонные переговоры с работодателем - гендиректором, находившемся в то время в Барнауле. Только после этого Виктор Евгеньевич, старший вахты, а по совместительству еще и маркшейдер, главный механик, иногда выполняющий обязанности геолога, а также, как оказалось, еще и неформальной комиссии по трудовым спорам, согласился что-то показывать и отвечать на мои вопросы.

Правда, на большинство вполне безобидных вопросов по условиям и оплате труда мне удалось получить лишь ряд более чем однообразных ответов: дескать, старший вахты “не уполномочен” давать такую информацию. Правда, потом Виктор Евгеньевич все-таки сообщил, хоть и очень скупо, про общие принципы оплаты труда - сдельной. И о невероятном достижении - оплате полутора часов в каждую смену, которые горняки затрачивают на пеший подъем по лестнице и спуск из шахты. Впрочем, время, пока их три километра везет электровоз по горизонтальной части шахты, не оплачивают. Выразил старший вахты свое мнение о том, что премия - это атавизм, к которому приходится прибегать как к компенсации при недостатках тарифной системы оплаты труда, чего на Калгутинском руднике почти не наблюдается. Мол, если капиталисту нужно, чтобы рабочий сделал десять деталей, то зачем платить премию за одиннадцатую - зачем перепроизводство? Поговорили и о вахтовых рабочих, которых набирают со всей России и даже из СНГ. Как сообщил потом Марат Хабибулин, это потому, что “горная отрасль с начала 1990-х годов слабо финансируется, в том числе в плане образования”, и нет квалифицированных кадров. Набирать-то все равно приходится, в том числе необученных, в процессе работы происходит отсев, а обучать желающих приходится прямо на месте - нет учебного комбината. Так что даже после полугода работы в шахте новичков нельзя считать специалистами. Короче, сплошные проблемы для работодателя с рабочей силой...

Еще сложнее было говорить с рабочими на самом предприятии - кто-то занят своими обязанностями, кто-то застеснялся при начальстве. Хотя потом удалось разговориться с некоторыми вахтовиками с Кузбасса и бывшими и нынешними работниками, живущими в Акташе. О чем они были готовы разговаривать? О том, что сегодня может представлять собой рабочее движение, и всегда ли профлидеры становятся предателями. О развале и закрытии производств. О том, как люди устают бороться и либо спиваются, либо соглашаются на худшие условия труда и меньшую зарплату вдали от дома, отчаявшись найти хоть какую-то работу у себя в городе... То есть - о своих проблемах, правда, все больше переходя на обобщения.

МОБИЛЬНАЯ РАБОЧАЯ СИЛА

Откуда приезжают работники? В Акташе меня предупредили, что на руднике должно быть много гастарбайтеров из Узбекистана, но оказалось, что это устаревшая информация. Как сообщил Виктор Евгеньевич, узбеки отработали одну смену и “почему-то” решили не возвращаться. Может быть, из-за вечной мерзлоты, показавшейся невыносимой по сравнению с родным климатом? А может, зарплата не устроила? Правда, в самом Узбекистане вряд ли можно заработать больше, да и саму работу сложно найти. Из СНГ на руднике сейчас трудятся только двое. У них гражданство Узбекистана, но оформлены они по всем правилам и регулярно приезжают в Калгуты поработать, так как предприятие, на котором они работали, закрыто. Как заверил меня старший вахты, это высококлассные специалисты, они получают больше всех, потому что того заслуживают. Жаль, что мне так и не удалось с ними встретиться и поговорить.

Зато на руднике сейчас много шахтеров из Салаира, города почти на границе Кемеровской области с Алтайским краем. Есть люди и из Шугульмы, соседнего поселка. Например, оттуда на рудник в качестве вспомогательного рабочего попал Геннадий Чернышов, работавший раньше в леспромхозе. Как сообщил Геннадий, “леспромхоз разогнали, работы нет”. На руднике он первую смену, пока, по его мнению, условия сносные. Приехавший из Салаира стропальщик Сергей тоже работает только первую смену - пятый день и тоже говорит, что условия сносные - хорошо кормят. Кормили и в дороге, вдобавок выдавали “дорожные”. Здесь явно не хуже, чем на многих других вахтах, где он уже побывал.

Как сказал Виктор Евгеньевич, “в шахте темно, и не видно, кто это - алтаец, русский или узбек”. Вполне верится, ведь тут все - приезжие и все находятся в одинаковом положении, по крайней мере в плане условий труда. Надо думать, что и платят им примерно одинаково, то есть - как отработают.

Как сообщил Марат Шамильевич, зарплата вполне соответствует “сложившейся в Сибири конъюнктуре” на рынке труда: “Средняя зарплата у шахтера за день - от 800 до 1200. Если выполнил половину нормы, то получает 600 рублей, но бывает и 1200”. Такой расчет, видимо, получается на взгляд работодателя. Потому что, как говорит, например, уволившийся с Калгутинского рудника проходчик-взрывник Николай из Акташа, за день он обычно получал 550 рублей. Редко бывало 700. То ли такая разница обусловлена “вычетом налогов”, то ли Николай мало нарабатывал. Вахтовая смена длится 20 - 21 день (пытались делать вахты по месяцу, но это оказалось тяжело), то есть, по расчету работодателя, можно заработать 17 - 25 тысяч, а по расчету Николая - 12 - 15. Да и те деньги обычно выплачиваются не все и не сразу, как говорят Николай и еще ряд работников из Акташа: горнорабочий Владимир Бочаров, машинист дизельной электростанции Валерий Бебин, проходчик Валерий Зяблицкий, шофер Слава Ермаков. Схема, по словам Николая, следующая: “Некоторые работают по вахте и уходят, чаще всего часть своей зарплаты они так никогда и не получают. Эта часть денег выплачивается потом... в какую-то из их последующих вахт. Обычно у него постоянно задерживается зарплата за одну-две вахты. В Акташе очень много людей осталось без зарплаты, потому что они проработали только по одной вахте. Кто-то недополучил зарплату за еще больший срок”. Например, Валерий Бебин, который, по его словам, отработал два раза по две вахты подряд, но зарплату не получил.

Выбить деньги через суд, как говорит Николай, они не могут. В трудовых договорах, которые они чаще всего не получают на руки, записано, что им должны платить зарплату тысячи в три рублей. Эти деньги они получают без проблем. “Ведомость” без опознавательных знаков, в которой указано, сколько они должны получить реально, обычно получают вместе с зарплатой на несколько человек. Это не бухгалтерская отчетность, а что-то вроде внутреннего документа, свидетельствующего, что тот, кому эту ведомость выдали, не присвоил чужие деньги. Кстати, на выезде из Горно-Алтайска стоит огромный плакат с надписью “Нет зарплате в конвертах”. Надо думать, этот лозунг относится уже к чему-то за пределами республики. А тут пока проблема далека от решения, по крайней мере если уж верить самим рабочим.

Зарплату, как сообщили акташцы, они пытались получить и выезжая за пределы республики. Ведь бухгалтерия и отдел кадров-то находятся в Барнауле. Николай рассказывает: “Кто-то едет в Барнаул, проживает там последние деньги - где-то ведь нужно останавливаться, и возвращается ни с чем. То к Марату не попадешь, то еще что-то...” У кемеровчан же другая стратегия выбивания зарплаты. Как показывает опыт, более эффективная. Почти каждую вахту, по словам Николая, бывшие кузбасские шахтеры заявляют, что не выйдут из шахты, пока им не заплатят. И зарплату им выдают более или менее регулярно. Вот буквально недавно - на целую неделю остались там после вахты...

На вопрос о задержках зарплаты, наличие которых, кстати, признал и Виктор Евгеньевич, гендиректор рудника ответил, что они небольшие, редко превышают месяц. Вот только недавно специально приезжал, чтобы решить проблемы с работником, который возмутился задержкой на 10 дней. Так что все вроде решаемо. На вопрос, знает ли он о том, что люди имеют право приостановить работу при таких задержках, Марат Шамильевич нервно ответил: “Мне вообще неприятно разговаривать про то, что кто-то может быть инициатором забастовок. Вообще я не хочу об этом говорить”. Похоже, это больной вопрос для работодателя.

Поскольку старший вахты меня заверил, что на предприятии действует колдоговор, я попыталась задать вопросы о нем и работникам, и работодателю. Вахтовики о колдоговоре ничего не слышали. И Марата Хабибулина вопрос о колдоговоре явно поставил в тупик. Правда, после некоторых объяснений он заверил, что постарается поговорить о нем со своими сотрудниками. Это конечно, странно, если руководитель не знает, каким образом на его предприятии складывается “социальное партнерство”, однако в том, что работодатель иногда не знает о некоторых тонкостях выстраивания трудовых отношений, тоже есть какой-то позитив. Вот, например, на вопрос о том, заключают ли работники непосредственно договор с ООО “Рудник Калгутинский” или тут применяются некоторые схемы аутсорсинга или подряда, Марат Шамильевич заявил, что они его непосредственные наемные работники, а “схем аутсорсинга мы не имеем хотя бы потому, что очень слабо представляем, что это такое”. Так в целом “все делается по закону”: “Мы плательщики на местную территорию, в республиканский бюджет. Уже полгода как познакомились с новой властью, к заму губернатора мы не хотим идти с протянутой рукой, хотим играть по правилам. Предыдущие собственники развалили предприятие, растащили активы. Мы в течение года просто восстанавливали объект, рудник не работал. Хотя рудник относится к разряду даже не второго эшелона, а пятого или десятого, и объемы производства не позволяют говорить о том, чтобы он представлял интерес для крупного бизнеса, есть перспективы, в том числе в русле общерыночных тенденций - процессов слияния, поглощения и укрупнения капитала”. А еще, как заверил работодатель, в перспективе можно однозначно ожидать улучшения условий труда, и это, наверное, самое актуальное.

БЕЗОПАСНОСТЬ ТРУДА

Почему самое актуальное? Да потому что, по словам самих рабочих, задержки в выплате заработной платы - это не единственная и даже, может, не главная проблема. Главное - это условия труда. Старший вахты, показывая предприятие, сообщил, что тут относительно благоприятные условия работы: все обеспечены спецодеждой, в шахте нет газов и нет воды. Впрочем, у отсутствия воды, как сообщили сами рабочие, есть и обратная сторона. Как рассказал Николай, показывая фотографии из шахты, “бурение идет “на сухую”. Не помогают даже респираторы. Обедаешь в шахте, а на зубах скрипит пыль. Дышать нечем. Вентиляция плохая”. Еще в 2004 году Николай “настраивал воду”, бурил с водой. Но возникла проблема - воду нужно греть кипятильниками. Если не греть, замерзает прямо в шлангах из-за вечной мерзлоты. Некоторое время рабочие мучились с кипятильниками, которых не хватало, были простои. Потом, говорит Николай, “кемеровчане сами сняли шланги и начали работать “всухую”. Они ведь приезжают временно поработать. А что там будет со здоровьем, уже неважно. Все живут одним днем. Но у них на родине вообще никакой работы нет - угольные шахты-то позакрывали”... Ну, тут тоже не к чему придраться - рабочие ведь сами решились на такие условия труда.

“Там настоящий концлагерь”, - говорит один из бывших работников из Акташа. Салаирцы, если появляется возможность, стараются перейти на полиметаллический рудник в Рубцовске. Там вроде условия лучше, чем в Калгутах. Многие из акташцев тоже уходят с рудника: работа в таких условиях - прямая дорога к профзаболеванию - силикозу, при котором пыль забивается в легкие и ничего не помогает, нужна хирургическая операция. При этом старший вахты на вопрос о социальном страховании и санаторных путевках признался, что считает соцстрах излишеством, ведь “если людям платить нормальную зарплату, они смогут оплатить и свой отдых, и свое лечение” - в случае чего...

ПРОФСОЮЗНАЯ ПОЗИЦИЯ

Председатель Алтайского республиканского совпрофа Александр Гуляка, которого я попросила прокомментировать ситуацию на Калгутинском руднике, заявил, что данный случай сегодня можно считать типичным: на предприятии нет профсоюза, нестабильная зарплата, тяжелые условия труда. При этом работодатели часто стараются не брать местных работников, потому что те могут обращаться в прокуратуру или районный отдел по труду. А приезжие обычно почти ничего не могут сделать. Хорошо еще, кузбассцы такие сплоченные и в Калгутах могут что-то отстаивать. Но обычно получается, что гастарбайтеры, соглашаясь на худшие условия труда, невольно становятся штрейкбрехерами по отношению к местным работникам и приводят к снижению цены труда. Поэтому профсоюзы заинтересованы в том, чтобы добиваться для приезжих таких же условий труда, как и для местных. Только вот при вахтовом методе работы профорганизацию создать почти невозможно.

Правда председатель Алтайского крайкома ГМПР Владимир Захаров калгутинским случаем заинтересовался и заявил, что профсоюз там вполне может быть, нужно только, чтобы постоянно работал профсоюзный уполномоченный. Вопрос в том, окажутся ли сами более или менее постоянные работники из Калгут достаточно решительными в отстаивании своих прав на объединение и получится ли договориться с работодателем. Ведь он четко заявил, что можно ожидать улучшения условий труда...

Александра ПЕТРОВА
Фото автора