Уже два года ОАО “Енисейуголь” и ЗАО “ПКФ “ЮНАЛ” не могут решить, кому же все-таки принадлежит имущественный комплекс шахты “Енисейская” в Хакасии. Арбитражные суды различных инстанций принимают противоречащие одно другому решения, спорящие стороны составляют все новые и новые иски. Но страдать в итоге приходится шахтерам. Уже второй раз за текущий год на “Енисейской” прошла голодовка. Причина та же, что и всегда, - невыплата зарплаты. Корреспондент центральной профсоюзной газеты “Солидарность” побывал на месте событий, чтобы разобраться в происходящем.

Став собственником шахты, Александр Шкляев убеждал окружающих, что ее работникам больше не придется голодать или устраивать иные акции протеста. Поначалу так и было. Долги предприятия были погашены, зарплаты стали регулярными. Но в 2005 году задержки зарплат начались снова. В мае 2006 года работники были вынуждены объявить голодовку. Продолжалась она всего пять дней и завершилась выплатой долга всем ее участникам. 1 августа голодовка возобновилась.

ВМЕСТО ШАХТЫ ПРИОБРЕЛ ДОЛГИ

Русские помещики, бывало, проигрывали в карты деревни вместе с крестьянами. Новые хозяева жизни играют уже не деревнями - предприятиями, от которых зависят судьбы целых городов.

Именно так, “по-хозяйски”, вел себя прежний владелец “Енисейской”, ныне покойный Юрий Ларин. Будучи обладателем стопроцентного пакета акций ЗАО “ПКФ “ЮНАЛ” и контрольного пакета ОАО “Енисейуголь”, он регулярно перемещал шахту на баланс то одной, то другой фирмы. Так продолжалось вплоть до его смерти, и выяснить, кому должна теперь принадлежать шахта, стало очень сложно.

Летом 2004 года Александр Шкляев приобрел стопроцентный пакет акций “ЮНАЛа”, будучи уверенным, что на его балансе находится шахта “Енисейская”. За покупку заплатил 6 млн. рублей и еще около 15 млн. отдал в счет погашения долгов “ЮНАЛа”. На тот момент сама фирма являлась банкротом, а на шахте проходили акции протеста, связанные с невыплатой зарплаты. “Полгода никто не хотел браться за эту шахту, - рассказывает директор. - Я пришел и решил заниматься производством. 80 млн. рублей своих личных денег в нее вложил. С большими трудами удалось раскрутить ее, чтоб снова начать давать уголь”.

55-летний кандидат технических наук Александр Шкляев всю жизнь занимался добычей угля. В 22 года, окончив Кузбасский политехинститут, пошел работать на разрез “Междуреченский”. Проработал там 33 года, пройдя путь от мастера до генерального директора. Но в 2000 году Александр Николаевич покинул пост по собственному желанию “в связи с длительной болезнью”.

Четыре года спустя Шкляев появился в Хакасии. “Мы нового директора хорошо встретили, - вспоминает председатель профкома шахты “Енисейская” Александр Атюков. - Буквально на руках носили. Показали ему все, рассказали. В Верховный совет республики надо - пожалуйста, профсоюз устроил. С Лебедем встретиться надо - тоже помогли”. Но работа на шахте - это не на разрезе, требует иных навыков. “А он за два года так ни разу в шахте самой и не побывал... - продолжает предпрофкома. - Спрашиваем: “Почему бы вам в шахту не спуститься?” - а он отвечает: “А зачем?” Думает, что и так все знает”.

Будучи опытным угольщиком, Шкляев решил, что справится с управлением шахтой. Однако жизнь не оправдала его надежд. Оборудование, приобретенное им на миллионы рублей, оказалось либо некачественным, либо не применимым для работы на “Енисейской” и было пущено на металлолом. Провалом закончилась и попытка “приведения шахты в порядок” с помощью приезжих кузбасских специалистов. Платили им гораздо больше, чем местным, но качество их работы от этого не было лучше.

“Когда он специалистов с Кузбасса привез, мы радовались, - говорит Атюков. - Я хотел распределить их на работу вместе с нашими шахтерами: мы покажем, где что есть, а они нам покажут пример, как надо работать. Но Шкляев поставил их отдельно. Ну, выделили мы им отдельную лаву - самую лучшую. Поработали они там, уехали, а потом мы туда приходим и видим, что они все загадили! Они просто не умеют работать на таком старом оборудовании, и в итоге только напортили... Шкляев постоянно твердит, что 45 млн. вложил в шахту, но, честно говоря, даже если и вложил, то совершенно непонятно, куда они были потрачены”.

В феврале 2006 года на шахте произошло самовозгорание угля. Чтобы потушить пожар, требовались огромные деньги, которых у Шкляева не оказалось. Ударными усилиями шахтеров пожар удалось лишь локализовать. С тех пор шахта стоит. После нескольких месяцев вынужденного простоя директор предложил шахтерам организовать ремонтные работы. Они продолжались 20 дней, но закончились не возобновлением производства, а объявлением о массовом сокращении. Денег за эти работы вызванные из вынужденного отпуска рабочие так и не получили.

Летом 2006 года арбитражный суд признал, что права на имущественный комплекс шахты принадлежат “Енисейуглю”. “Получается, имущественный комплекс принадлежит “Енисейуглю”, а трудовой коллектив - “ЮНАЛу”, - комментирует ситуацию заместитель прокурора г. Черногорска Елена Молчанова. То есть Шкляев должен оплатить все долги шахты, хотя собственником ее и не является, а значит, и привлечь какие-то дополнительные средства для него будет проблематично. А без этого выплатить задолженность по зарплате и завершить ремонт невозможно.

ВОЗРОЖДЕННЫЙ ПРОФКОМ

Профсоюз на предприятии появился всего два года назад. После банкротства ОАО “Шахта “Енисейская” в 2001 году предыдущий председатель профкома объявил о закрытии профорганизации и сдал печать в Федерацию профсоюзов Республики Хакасия. Во время первой голодовки 2004 года шахтеры выступали в качестве “инициативной группы” и поэтому не могли добиться помощи от властей. Тогда и решили заново создать профсоюз. Сначала в него вошли 56 человек - участники голодовки. Но потом, увидев, как профсоюз борется за права шахтеров, стали вступать и другие. Сейчас в нем состоит более половины работников шахты.

В кабинете профкома стоит большой бюст Ленина. Вождь пролетариата составляет компанию председателю профкома. “Это чтобы остальные мужики пример брали: нас тут двое непьющих - я и Ленин”, - шутит Александр Атюков.

Тяжелая ситуация на шахте давно уже стала предметом пристального внимания местных СМИ. На шахту регулярно приезжают журналисты местных телеканалов и газет. Атюков дает комментарии прессе, порой нелицеприятные для директора. После выступления Атюкова по телевидению в связи с начавшимся пожаром Шкляев решил расквитаться с председателем профкома и поручил охране схватить его, чтоб отвести... к врачу-наркологу. Естественно, экспертиза оказалась для Шкляева крайне неутешительной. “Хотел показать, что я был пьян, а экспертиза показала, что опьянения не было, - хвастается Атюков, показывая справку нарколога. - У меня после первых голодовок сердечная недостаточность, да и времени пить нет. Хотел он меня опозорить перед всеми, а опозорился сам”. После неудачной попытки директора опозорить профлидера многие советовали Атюкову подать на Шкляева в суд для компенсации морального ущерба, но Атюков отказался: “Все знают, что я прав, а Шкляев сел в лужу. А судиться неохота, и без того дел хватает”.

В дни голодовки Атюков постоянно с коллективом. В профкоме всегда люди: приходят посовещаться с председателем, спросить совета, узнать, что предпринимается для выплаты зарплат. Директор, хотя кабинет его находится в том же здании, где и комната с голодающими, ни разу за всю голодовку у них так и не появился. Председателю приходится самому ловить директора и рассказывать рабочим последние новости.

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ШАХТЫ “ЕНИСЕЙСКАЯ”

...Одиннадцатый день голодовки. В профкоме с раннего утра постоянно звонит телефон. Звонят из теркома профсоюза угольщиков, звонят родственники голодающих (их не пускают на территорию шахты), звонят из больницы - скоро должны приехать врачи, чтобы обследовать состояние здоровья шахтеров.

В соседней комнате голодающие-мужчины смотрят телевизор, играют в нарды, разговаривают “за жизнь”. Первые два дня акции они спали прямо на полу. А голодовка началась внезапно. На 1 августа была назначена встреча директора с трудовым коллективом по вопросу о зарплате. Директор обещал прийти, но потом вдруг заявил, что говорить с шахтерами ему не о чем. Разгневанные этим работники ворвались в его кабинет и потребовали немедленно выдать деньги. Получив отказ, решили не расходиться, пока задолженность не будет погашена полностью. На третий день им принесли одеяла. Приходят товарищи, приносят чай, кофе, сигареты, дают деньги на покупку табака и питья. Молодой мастер лавы, хотя и не участвует в голодовке (не положено - руководитель), ежедневно приходит к шахтерам и тоже уже несколько дней не ест: “Если нет денег, то что участвуешь в акции, что не участвуешь - все равно голодаешь. Так уж лучше вместе с коллективом”.

Женщины расположились в помещении бани. Летом здесь еще тепло, солнце светит в окна. Но зимой все меняется. Работницы говорят, что ремонта в бане не было года два, хотя, судя по состоянию потолка и стен, эту цифру надо умножать как минимум на 10. Последний ремонт, как раз два года назад, заключался в замене батарей. И если раньше батареи стояли под каждым окном, то теперь - через одно. Стало значительно холоднее. Работницы протестовали - на холодном полу невозможно стоять, и директор закупил и раздал им по паре резиновых тапок. В мужской бане еще хуже - в окнах вместо стекол полиэтилен.

В начале нынешней голодовки несколько одиноких матерей пришли сюда вместе с детьми - не с кем было оставить. Но как только дети появились на шахте, приехала милиция с представителями прокуратуры. Заявили, что работницы нарушают законы, и потребовали детей срочно убрать.

...Середина дня, а директора еще нет. Появляются врачи, измеряют давление голодающим, берут анализы крови, делают кардиограммы. Несколько человек нуждаются в срочной госпитализации, один - в предынфарктном состоянии. У всех низкий гемоглобин. Тут же врачи составляют официальное обращение на имя директора шахты и председателя профкома, в котором указывают на критическое состояние шахтеров и призывают закончить голодовку. Атюков вместе с врачом проходит к голодающим.

“А вы Шкляеву эту бумагу показывали? - раздается недовольный возглас. - Ему это надо сказать, чтоб деньги нам отдал - тогда мы и прекратим!” Все подписывают отказ выходить из голодовки.

Проносится слух, что Шкляев вызвал кассира из бухгалтерии и поехал в банк. Люди оживляются: “Может, сегодня зарплату выдадут?” Врач начинает инструктировать, как правильно выходить из голодовки: “Чтобы повышать гемоглобин, нужно есть мясо и гранаты или пить гранатовый сок”.

- А вино можно?

- После голодовки категорически не рекомендуется!

- А хорошее вино?

- Где же вы достанете сейчас хорошее? Овощи первое время есть нежелательно, - продолжает врач, - да и вообще нужно очень осторожно выходить, постепенно расширяя список продуктов. Вначале - бульоны, а потом все остальное.

- А мясо, курицу можно?

- Мясо и курицу можно - овощей нельзя, в них много клетчатки.

- Ну а коньяк-то? Хотя бы немножко?

- Ну разве что совсем немножко.

Врач уходит, рабочие ждут директора. Обсуждают, не заехал ли он в ресторан по дороге. Не поехал ли домой, чтоб пересчитать и что-то отложить себе. Часть голодающих караулит на улице.

Вместе со Шкляевым появляются представители прокуратуры и управления по борьбе с экономическими преступлениями. Около бухгалтерии встают два автоматчика. В кабинете директора начинается совещание, присутствуют председатель профкома и зампрокурора области. В семь часов вечера выходит бухгалтер и говорит секретарю: “Позвони голодающим, чтоб подходили к кассе”. Но выясняется, что деньги будут давать только за июнь. Рабочие отказываются их получать, требуя выплаты всех долгов.

Минут через пятнадцать объявляется, что директор согласен выдать еще и компенсацию за неиспользованный июльский отпуск работникам, принимавшим участие в ремонте. Зампрокурора Черногорска Елена Молчанова говорит, что с большим трудом убедила Шкляева выдать сейчас же компенсацию отпуска. Но что касается зарплаты за июль - он категорически отказывается, несмотря на настоятельные требования профкома. Июльская зарплата будет выдана работникам только через несколько дней и лишь частично, поскольку денег на ее полное погашение нет.

У отдела кадров образуется очередь - участники голодовки пишут заявления об увольнении, чтоб их полностью рассчитали. “Пока Шкляев на этой шахте - ноги нашей здесь не будет! Если он нас рассчитает, мы уйдем от него сразу же! Пусть только деньги отдаст! А если не отдаст денег - будем продолжать голодовку!”

Волнение нарастает. В начале девятого голодающие врываются в кабинет Шкляева: “Мы остаемся на голодовке, пока не получим все деньги!”

- Так и оставайтесь! - директор невозмутим. - У нас все равны на предприятии. Всем выплатить за июль в полном объеме не получится. Мы просто разделим, что осталось, и всем дадим денег поровну.

- Так это пусть те, кто равны, получат поровну. А мы хотим, чтоб те, кто голодал, получили все деньги!

Раздается телефонный звонок. Директор берет трубку и начинает обсуждать какие-то вопросы, связанные с металлоломом. Заведующая отделом кадров, сидевшая в кабинете, выбегает за дверь в слезах. Телефонный разговор заканчивается, и рабочие продолжают наступать:

- Это вы сейчас обо всех заботитесь! А раньше почему не заботились? Мы не согласны, чтобы поровну!

- А вы знаете, сколько я сюда вложил? - интересуется директор.

- Слышали уже сто раз! Только где эти миллионы? Не видно этих миллионов! И почему мы зарплату не получаем?

Один из шахтеров решительно подходит к столу, размахивая трудовой книжкой и заявлением об увольнении по собственному желанию в связи с сокращением: “Вот вам! Забирайте! Я ухожу! Вы меня обязаны рассчитать в тот же день!”.

- Ты трудовой-то книжкой не разбрасывайся, - вмешивается Атюков, - это ведь твой трудовой стаж.

- Так, - директор вертит в руках заявление, - понятно. А где обходной лист? Надо скачала обходной лист заполнить, тогда и рассчитаем.

- А вы меня рассчитайте сначала, а трудовую книжку в понедельник отдадите, когда я обходной лист подпишу.

- Как же вас рассчитать без обходного листа? Ведь если в обходном листе нет отметки о сдаче лампы, надо будет удержать за лампу, а это - работа для бухгалтерии. А бухгалтерия уже расходится. Да и вообще, мало ли за что удерживать придется.

- Да какие лампы? Нас же не выпустят никуда, пока лампу не сдашь!

- Вы лучше скажите нам, - вмешивается другой рабочий, - когда остальные деньги придут, чтобы всем зарплаты выплатить?

- В понедельник приедет инвестор, и появятся остальные деньги.

- Так тогда рассчитайте нас сейчас полностью. А остальные люди все равно не раньше понедельника придут - им тогда уже из тех денег отдадите.

- Сначала надо высчитать, кому сколько надо заплатить, а бухгалтеров я уже отпустил, - настаивает директор.

- А нам все уже давно посчитали! Всем расчетные листки выданы!

Директор берет один из расчетных листков и мнет его в руках:

- Да, но тут все равно надо пересчитывать.

- Пересчитывать? Чтоб меньше дать? Это и так понятно, что вы нам все отдавать не собираетесь и будете пересчитывать. Нам тут больше нечего делать! Мы продолжаем голодовку!

В приемной Елена Молчанова просит рабочих, чтобы те задержали директора и не выпускали до ее возвращения - она уезжает за помощником прокурора республики.

Рабочие размещаются в приемной, обсуждая возможность побега директора. Сотрудники отдела кадров и бухгалтерии расходятся по домам. Голодовка продолжается.

СОКРАЩЕНИЕ... ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ

Решение увольняться с предприятия рабочие приняли еще до начала голодовки. Сразу же после окончания ремонта Шкляев внезапно объявил о массовом сокращении. Александр Атюков считает, что Шкляева можно привлечь к ответственности, поскольку тот уже после объявления о сокращении принял на работу двух охранников. Однако рабочие, раздраженные некомпетентностью директора, сами согласились на сокращение - лишь бы получить деньги, которые им были обещаны.

Но увольняться до получения денег они не хотят. В 2004 году после банкротства ОАО “Шахта “Енисейская” они все были уволены, а зарплату при увольнении не получили. В итоге пришлось обращаться в суд. Суд постановил взыскать невыплаченные деньги, работники получили соответствующие судебные решения, но добиться выполнения этих решений так и не смогли. Теперь боятся, что такая же история повторится и сейчас. Поэтому-то они и требуют столь категорично от Шкляева выплаты всей суммы.

Заместитель прокурора выступала против того, чтобы шахтеры объявляли голодовку, хотя сейчас требует от Шкляева, чтобы тот пошел им навстречу. “Задолженность там небольшая, от полутора до семи тысяч рублей, не больше. Здоровье людей значительно дороже. Поэтому я и призывала людей действовать иными способами, через суд. Но их требования все равно законны, хоть и выставляются столь нетрадиционным способом”.

Действительно, повод для голодовки на первый взгляд представляется не самым ярким. Но если учесть предысторию конфликта, многочисленные обещания Шкляева и их систематические нарушения, гнев рабочих можно понять. Они постоянно говорят не только о задержке зарплаты, но и о пожаре и его неумелой ликвидации. О том, что они, шахтеры, вопреки колдоговору не получают на шахте причитающийся им уголь. О том, сколько оскорблений от директора им пришлось выслушать за время его работы.

ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

Итак, со Шкляевым шахтеры больше работать не хотят. Но и уволившись с шахты, другой работы они в городе не найдут. “Я бы на их месте, - рассуждает директор, - если бы был такой же молодой, если шахта не работает - зарабатывал бы другими способами: таксовал бы, если машина есть, еще бы что-нибудь придумал”.

Идея зарабатывать частным извозом пришла в голову не только Шкляеву. Среди местных таксистов немало бывших шахтеров. “Я на шахте 10 лет отработал, - делится один из них, - а теперь вот приходится извозом заниматься. Обидно, конечно, квалификация теряется. Я - сварщик по профессии, занимался сваркой прямо в шахте. А теперь денег не платят, сокращают, разваливается там все”. Но если в Черногорске все перейдут из промышленности в частный извоз, то кто же будет ездить на этих такси? Об этом Шкляев, конечно, не думает.

...В понедельник, 21 июля, на шахту приезжал инвестор. Директор заявил, что не хочет пока разглашать, кто это. Хотя в пятницу настоятельно рекомендовал прийти и с этим инвестором познакомиться лично.

Ситуацию прояснил Александр Атюков. По его словам, человек, приезжавший на шахту в понедельник, представляет воронежскую компанию “Рудгормаш”. Осмотрев шахту, представитель компании заявил, что примет решение о вложении инвестиций несколько позже. Так что, видимо, не зря сомневались рабочие насчет того, что в понедельник придет остальная часть денег.

14 августа голодовка завершилась. Добиться выплаты всей зарплаты за июль рабочие так и не смогли. Но все же большую часть из причитающихся им денег они домой принесли.

По словам Александра Шкляева, на данный момент, чтобы вывести шахту из бедственного положения, требуются инвестиции примерно в 200 - 300 млн. рублей. Денег таких у него нет. Нет их и у “Енисейугля”. А нерешенность вопроса о собственнике отпугивает потенциальных инвесторов.

К тому же “Енисейская”, когда-то крупнейшая шахта Сибири и Дальнего Востока, теперь уже не играет такой важной роли, как прежде. Спрос на уголь, производимый шахтой, может быть удовлетворен такими крупными угольными компаниями, как “Росуголь” и СУЭК.

И закрытие “Енисейской” не окажет заметного воздействия на рынок угля. Зато для Черногорска это будет означать дальнейшую деградацию. Чревато оно и локальной техногенной катастрофой - затопление шахты вызовет подтопление значительной части города. Несколько дней назад, не получив зарплаты, работники водозабора шахты существенно уменьшили откачку воды, хотя и не прекратили полностью. В прилегающем районе уже затопило подвалы. Но для рынка все это не имеет значения...

Сергей КОЗЛОВСКИЙ
Фото автора