Корреспонденты “Солидарности” побывали в экспедиции по поиску и захоронению солдат Великой Отечественной войны.

ЛАГЕРЬ НА БОЛОТЕ

- После 10 мая заканчиваются мероприятия, посвященные празднику Победы, - говорит руководитель московского объединения поисковых отрядов “Столица” Алексей Воронков. - В них мы хотим и обязаны участвовать. Да и теплеет по-настоящему в наших широтах только во второй половине мая. Так что вы вовремя пришли, ребята. Предлагаю Ленинградскую область - там, в районе города Кириши, местные обнаружили крупное захоронение красноармейцев...

- Бог его знает, может, и есть какое-то захоронение, - озадачил меня встречавший нас с фотокорром у станции Кириши руководитель поискового отряда Сергей Щербинин. - А у нас пока с проводниками беда - нашли одного, а он оказался запойным алкоголиком, пришлось прогнать. Сегодня в лагерь должны приехать нормальные ребята, так что вполне возможно, что сразу же будет работа.

Как и руководитель поисковой организации “Столица” Алексей Воронков, Сергей Щербинин - ветеран Афганистана. В 1982 - 1983 годах он служил в штабе армии, в Кабуле. Только не писарем, а... сапером. “Вокруг штаба минные поля были, туда постоянно “духи” лезли. Вот и приходилось тела собирать, мины то снимать, то устанавливать. Обстрелы - каждый божий день. Я переболел брюшным тифом, и мне отпуск дали - на поправку. А за четыре дня до отъезда по мне “бабахнули”. Сергей потерял правый глаз, лицо собирали по кусочкам, тело иссечено осколками... Однако он выжил, восстановился, работает в туристической фирме, охотится и даже водит машину. Причем водит грамотно и уверенно.


- Как-то мы нарыли много боеприпасов, - рассказывал Воронков. - Решили сдать. Шесть мин положили в дипломат, сели на электричку и в Москву привезли. Приехали на Лубянку. “Вы к кому?” - “А у нас - вот что!” И открываем дипломат... Нас не повязали, видимо, от растерянности... Затем “минное хозяйство” приняли, проводили к начальнику, куратора выделили. Теперь мы все боеприпасы централизованно сдаем.


Полчаса езды по шоссе от райцентра - и асфальт внезапно кончается. Машину оставляем на обочине. Перед тем как углубиться в лес, Сергей предупреждает: “Без резиновых сапог к лагерю не пройти”. Лагерь поисковиков находится почти что на болоте - сухую площадку в этих местах найти практически невозможно. Под днищем палатки при резком повороте тела хлюпает влажная жижа, два шага от костра - и сапог проваливается в вязкую грязь. Щербинин доволен: “Хорошее место, рядом родник есть”, - и показывает на канистры и ведра, наполненные водой всех цветов - от бледно-желтого до грязно-бурого. Другой повод для радости - отсутствие мошкары и комаров. В лесу пока насекомым слишком холодно.

Насекомых нет, зато хватает дичи: неподалеку, на маленькой речушке, шумно строят свою плотину бобры, над лагерем без конца летают вальдшнепы, в кустах поодаль от дороги - свежий помет и следы кабанов. А ружья и охотничьи билеты у наших новых знакомых есть. Было бы время... Впрочем, свободному от поиска времени они вовсе не рады, потому что цель экспедиции - все-таки не охота и не рыбалка.

КТО ИЩЕТ?

Поисковый отряд состоит из пяти человек: ветерана афганской войны Сергея Щербинина, 34-летнего наркомана по кличке Фил, отправленного папой, крупным московским бизнесменом, “на исправление”, и троих юношей восемнадцати-девятнадцати лет. Все они добирались до базы и закупали продукты за свой счет.

Молодые ребята, видимо, чтобы казаться старше, разговаривают между собой исключительно матом - даже застенчивый девятнадцатилетний студент из Запорожья Кирилл Коломиец. Он посещает поисковый клуб уже довольно давно, но в вахте памяти участвует первый раз. Кирилла привел в “Столицу” друг и ровесник Толя Гаврияш, уроженец Керчи - молодой человек без профессии и с незаконченным средним образованием. Толя держится, как самый “крутой” поисковик: снисходительно дает комментарии, пытается руководить действиями других ребят. Экипирован он “шикарно” - камуфляж, швейцарская армейская шинель, на поясе финка в ножнах...

- Да нет, он раздолбай, - говорит Щербинин. - Хотя уже девять лет в поиске. Толик отличился в День города, в 2001 году - напился, залез на дерево в Москве на улице Бахрушина, размахивал советским флагом и кричал прохожим: “Вы знаете, что такое Советский Союз?!” Есть ребята интереснее. Вот наш Ваня из подмосковного Красногорска, например. Я считаю, что он - будущий командир. На счету этого паренька уже 14 медальонов!
Ваня Андрюков, восемнадцатилетний паренек во флотском бушлате и армейской пилотке, с заспанной добродушно-хитроватой деревенской физиономией вылезает к костру из палатки.

- Вань, а старого оружия у тебя много? - спрашиваю Ивана, которого за сонный “прищур” друзья в шутку называют “Китаец”.

- Трофеев хватает, но оружие меня не интересует уже давно, - говорит Ваня. - Собираю личные вещи: фляжки, портсигары, документы. Тут, на болоте, документы все сгнили, конечно, а вот в Смоленской области, в песчаной почве кое-что можно найти...

- Да на кой ему оружие! - смеется Щербинин. - У парня отец руководит охотничьим хозяйством Лотошинского района Подмосковья, дома у папы восемь карабинов, а у пацана есть разрешение на пять единиц!

Найденное в лесу огнестрельное оружие, по словам поисковиков, восстановлению не подлежит. У самих “красных следопытов” ценными трофеями считаются только немецкие (на поисковом сленге - “гансовские”) штык-ножи, советские и немецкие котелки, более-менее сохранившиеся немецкие погоны. Один добытый в лесу штык-нож может стоить на черном рынке от двухсот до пятисот долларов.

ОТРЯД УХОДИТ В ПОИСК

...Неожиданно к лагерю подъезжает белый “УАЗик”, приближение которого все громко приветствуют. Из машины выходят двое местных поисковиков - Сергей Куксенко и Андрей по кличке “Кац” (“Кац опять предлагает сдаться!” - шутит Сергей). Они обещают проводить нас и ребят “к тому самому захоронению”, о котором рассказывал Воронков. В лагере остаются только Фил и Сергей Щербинин.

После обеда грузим в багажник лопаты, щупы, рюкзаки, мешок с продуктами, “столичный” миноискатель “Fisher”, всемером втискиваемся в рассчитанный на пятерых салон... Ненадолго - грунтовая дорога и проезжая тропа скоро кончаются, начинается топкий берег ручья. Делаем настил из стволов молодых и сухих деревьев. Однако машина с одним водителем в салоне застревает при въезде на противоположный берег. Достроив гать, как следует вымазавшись грязью и зачерпнув сапогами воды, мы выталкиваем “УАЗик” из ямы.

- Берите часть груза на себя и пешком, - говорит проводник Сергей. - Дальше дорога будет еще хуже.

Машина уезжает, а мы идем следом за ней - по просеке, размытым и наполненным водой колеям, оставленным в жидкой грязи колесами вездеходов-тягачей. “УАЗик” мы догоняем очень быстро - он смог проехать от силы метров пятьсот. Отчаявшись сдвинуть машину вперед или назад, Сергей вышел из нее, взяв свой рюкзак и миноискатель “Кондор”. Он экипирован даже лучше москвичей. У Андрея - армейская “рамка”, самый слабый миноискатель в нашей команде: он “видит” под землю всего на 45 см. После перекура распределяем груз; мне достается мешок с продуктами. “УАЗику” суждено стоять на дороге до послезавтра.

Гуськом, стараясь не проваливаться в полные воды ямы, мы двинулись в район поиска. Тут-то и начались наши с фотографом мучения. Даже “старые” следопыты, наши ровесники Сергей и Андрей, легко успевали за несшимся по дороге “молодняком”. А мы раза три теряли из виду даже спины впереди идущих, умудрились упасть в грязь и дважды провалиться в воду выше колен... Мешок с продуктами вдруг стал свинцовым, и казалось, что эта дорога никогда не кончится. Наши друзья останавливались, чтобы мы могли их догнать, а Сергей даже хотел отобрать мою ношу, - как будто ему своего рюкзака было мало! Похвастаюсь - мешок я не отдал...

- Напрямик до нас здесь километра четыре будет, - сказал мне на привале в лагере наших киришских следопытов Андрей. - Ну а с поворотами - чуть больше...

...А всего только за эти десять часов с учетом поиска мы прошли около двадцати километров...

ЖЕЛЕЗНАЯ ЗЕМЛЯ

- Здесь вся земля костями усыпана и кровью полита, - говорит Сергей Куксенко. - Тут, где мы стоим, на глубине очень много бойцов, не меньше пяти сотен. Вон с тех высот пулеметы и пушки немецкие лупили в 1941 и 1942-ом. Да и весь лес “звенит”, причем не от современного железа - только от военного.

Сергей Куксенко - один из самых успешных и уважаемых бизнесменов города Кириши. Его дело, о котором Сергей предпочитает не распространяться, связано с местным нефтеперерабатывающим заводом. Тем не менее Куксенко - один из старейших (он “поднимает бойцов” с 1989 года), самых увлеченных и самых идейных поисковиков района. На возвращение имен и останков солдат Великой Отечественной войны он тратит не только собственные деньги, но и терпение жены, и свободное время.

Куксенко потерял сохраненные в своем навигационном приборе точные координаты захоронения. Поэтому нам пришлось разделиться на поисковые пары для прочесывания всего квадрата. В такой паре один работает с миноискателем, другой - со щупом и лопатой. Здесь прибор звенит практически всюду, поэтому копают только на самом обширном “звонком месте”.

Я иду за Андреем. В качестве щупа у меня в руках найденный штык от трехлинейки Мосина. Рамка скользит по поверхности, но и так мы находим то россыпь патронов (где немецких, где русских), бесчисленное множество осколков, три неразорвавшиеся гранаты (они и в костре не взорвутся - сгнили), снаряды, мины, пробитые немецкие каски... Каски мы вешаем на дерево - чтобы лучше ориентироваться на местности. На железные трофеи больше везет ребятам, которые, буквально не покладая рук, работают миноискателем, щупами и лопатами, значительно опережая всех нас. В итоге Ваня и Толик разжились приличными советским и немецким котелками.

- Ого, да тут подсумок с патронами! - говорит Андрей. - Как бы не было бойца... Копни-ка вот здесь... Нет, не так - глубоко копать не надо! Осторожно сверху дерн снимаешь, обнажаешь корень - и только тогда разрубаешь его... Так, теперь здесь... Иначе очень просто можно сломать кость или, не дай Бог, медальон. Хватит, хватит! Теперь я руками копать буду...

Помимо многокилометровых маршей такое вот просеивание земли руками - тоже одна из главных составляющих следопытской работы. Стоя на коленях в грязи, в песке, в ледяной воде они ощупывают каждый кусочек грунта - в поисках останков и медальона.

Бойца мы с Андреем так и не нашли... Более того - выяснилось, что указанная местными воронка была наполнена лошадиными костями. Рядом с ней - в россыпи патронов и металлических пуговиц - захоронение немецких солдат...

ДВА БОЙЦА

Как вдруг из-за соседнего дерева раздался голос Сергея: “Эй, кто-нибудь с большой лопатой, идите сюда!” Я подбежал к нему. “Здесь винтовка и может быть боец. Копни-ка... Нет, дай я сам...”

Приклад... Ствол... Котелок... Подсумок... Ботинок... Еще один... “А эти две трубочки - все, что от костей ног осталось... Так, это остатки шинели... Противогаз... Сумка противогаза... Ложка... Портсигар... Толя, пойди помой его, вдруг именной! Ничего не написано? Ладно...” Костные останки плохо сохранились - за 60 лет боец стал землей. Но это, несомненно, человек, и - наш, красноармеец. “Тут должен быть медальон - это пехотинец, не моряк, только у них эта штука была на шее, а пехота и все прочие носили медальон в поясном пистоне... Вот тут была голова...Черепа нет...”


Из воспоминаний Хендрика Виерса (1 рота 333 полка 225 дивизии вермахта): “С рассветом толпою набегали на нас красноармейцы. Первая волна была вооружена, затем набегали солдаты в синих шинелях, как правило, безоружные... Мне приходилось видеть много русских солдат с привязанным к палке штыком - с таким оружием они бросались на наши пулеметы...За день красноармейцы 14 раз атаковали наши позиции... Мы слышали всю ночь крики и призывы раненых красноармейцев, которые звали санитаров. Крики продолжались до утра, когда они умирали...”



- Все ясно, - останки собраны и Сергей Куксенко подводит итог раскопкам. - 1942 год, наши пошли в контрнаступление, выбивали немцев из ячеек. Портсигар открыт - может, он долго сидел на занятой немецкой позиции, даже курил... Медальона нет - то ли выбросил, то ли потерял...

- Может, скорее выбросил? Ведь наличие медальона, говорят, считалось дурной приметой...

- Не думаю, - говорит Сергей. - Понимаешь, до 1942 года ношение медальона было обязательным. А значит, что все вышестоящие “давали перца” подчиненным за его отсутствие. Лишь в 1942 приказом Госкомитета обороны их ношение отменили, чуть ли не запретили - именно из-за больших потерь. Ведь за пропавшего без вести не надо было пенсию платить. Таким образом, кучу денег государство припрятало. И это при том, что в побежденной Германии - и в ГДР, и в ФРГ - было принято платить пенсию и за пропавших без вести... (По данным военно-патриотического объединения “Столица” 26 млрд. рублей невыплаченных пенсий “сберегли” казне только рядовые - А.Ч.)

Другого неизвестного солдата мы нашли по дороге в лагерь - даже ближе к ночи поисковики не переставали шарить по земле миноискателями. На второго бойца наткнулся, опять-таки, неугомонный Сергей Куксенко. И уже крепко поверив в его счастливую звезду, я прибежал к Сереге.

...Боец лежал почти по Высоцкому - “лицом на запад и ногами на восток” - с поправкой на то, что его тело после гибели рвали хищные звери. Только перешел ручей, может быть, даже успел выстрелить по врагу, как его скосила пулеметная очередь. Немолодой боец - с массой вставных зубов, плохими костями, от которых мало что осталось в болотистой земле... Видимо, при жизни о полноценном питании он мог только мечтать... Армейские ботинки, куски солдатской шинели, неизменный портсигар и две стеклянные фляги - вот все, что вместе с немногими костями осталось от человека, сложившего голову за нашу страну...

Выше по склону ручья Андрей нашел то самое вражеское пулеметное гнездо, из которого немецкий “Машиненгевер” бил по нашим солдатам: затвор, куча стреляных гильз и неиспользованных патронов. Видимо, фашиста таки заставили замолчать.

Останки бойцов вместе с найденными личными вещами Толя складывает в отдельные пакеты и завязывает в заплечный вещмешок. Они будут захоронены - может, на кладбище в Киришах, а может в братской могиле, которая стоит у дороги от райцентра к нашему лагерю...

Алексей ЧЕБОТАРЕВ
фото Николая ФЕДОРОВА