410 лет назад политический класс России столкнулся с проблемой, решать которую прежде еще не приходилось: 17 (26) февраля 1598 года закончился траур по умершему бездетным царю Федору Иоанновичу и встал вопрос о наследнике престола...


ЦАРЬ ФЕДОР

Со смертью царя Федора Иоанновича династия московских Рюриковичей, шедшая от Ивана Калиты, прервалась. В 1598 году Земскому собору, который собрался в Кремле, предстояло определиться с преемником.

К такому положению дел привела цепь невероятных событий. Чего только стоит тот факт, что из всех сыновей Ивана Грозного, семь раз вступавшего в брак, взойти на престол довелось лишь Федору. Все остальные ушли из жизни очень рано. Да и гибли они как-то странно. Первенец Ивана IV Дмитрий выпал в Волгу из рук сходившей с мостков няни и захлебнулся. Ивана, любимого сына Грозного, в ноябре 1581 года, по словам Василия Ключевского, “печально удачным ударом” железного посоха в голову убил сам разгневанный отец. Иван вступился за обиженную царем жену, которая, будучи беременной, показалась тому слишком фривольно одетой (а ведь дело происходило в покоях сына). Иван скончался на руках у отца, а у невестки случился выкидыш. Наконец, младший сын Грозного, царевич Дмитрий, 15 мая 1591 года сам бросился на нож (у царевича случился приступ эпилепсии). Драма разыгралась в Угличе через девять лет после смерти Ивана IV.

Весной 1584 года русским царем стал Федор, которого его отец считал более “для келии и пещеры, нежели для власти державной” рожденным. Коронация Федора прошла 31 мая. Николай Карамзин живописал: “В сей день, на самом рассвете, сделалась ужасная буря, гроза, и ливный дождь затопил многие улицы в Москве, как бы в предзнаменование грядущих бедствий”. Долгая церемония настолько утомила Федора, что, не дождавшись ее окончания, он передал шапку Мономаха князю Ивану Мстиславскому, а тяжелое золотое яблоко (“державу”) - Борису Годунову. Данный эпизод не только потряс присутствующих, но и продемонстрировал народу, что новому царю будет не по силам не то что управлять огромной страной, но и чисто формально исполнять придворные церемонии и ритуалы.

Правда, нет худа без добра. Согласившись с оценкой Федора как безвольного и слабоумного, историк Аполлон Кузьмин дополнил ее немаловажным указанием на то, что после “правления “сильного” самодержца Ивана Грозного “слабый” правитель был большим благом и достижением. Федор искренне тяжело переживал расправы, в которых ему пришлось участвовать в годы опричнины. Он явно был надломлен той безудержной бесчеловечностью, которая отличала опричников и самого царя. Но в этом проявлялась не только слабость, но и чисто человеческий протест”.

А если к сказанному добавить, что в первый год царствования Федор так сильно болел, что был близок к смерти, то согласимся с выводом историка Николая Костомарова: “Царствовал Федор, но он не мог властвовать; властвовать могли за него другие люди”. О них-то и поговорим.


РЕГЕНТСКИЙ СОВЕТ

Ближайших помощников Федору определил сам Иван Грозный. Понимая, что стать полноценный монархом сын явно не способен, Грозный создал Регентский совет. После смерти Ивана IV ему предстояло управлять государством и определять внешнеполитический курс России. В Регентский совет вошли представители наиболее знатных родов: дядя Федора Никита Романов-Юрьев, Иван Мстиславский, Иван Шуйский (представлявший нижегородско-суздальскую ветвь Рюриковичей), влиятельный опричник Богдан Бельский и Борис Годунов, зять Малюты Скуратова и брат жены царя Федора Ирины.

Историки не едины в оценке родословной Годуновых. К примеру, Василий Ключевский видел в них младшую ветвь “старинного и важного московского боярского рода, шедшего от выехавшего из Орды в Москву при Калите мурзы Чета”. В свою очередь, Руслан Скрынников, считая рассказ о татарском происхождении Годуновых легендой, утверждает: “Предки Годунова не были ни татарами, ни рабами. Природные костромичи, они издавна служили боярами при московском дворе... Бывшие костромские бояре Годуновы со временем стали вяземскими помещиками. Вытесненные из узкого круга правящего боярства в разряд провинциальных дворян, они перестали получать придворные чины и ответственные воеводские назначения”. Но в одном сомневаться не приходится: в сравнении со знатными аристократическими фамилиями Шуйских и Мстиславских Годуновы были “худородными”. В 1584 году Борису было всего 32 года (а его сестре Ирине, как и царю Федору, было по 27 лет).

Вместе с тем задача каждого из членов Регентского совета была одинаковой - укрепить свои позиции и расчистить пути для карьерного роста членов своего клана. И в неизбежности борьбы за власть внутри Регентского совета, или, как сказали бы сегодня, между разными башнями Кремля, сомневаться не приходилось изначально.

Забегая вперед, заметим, что ход борьбы за власть во времена царя Федора сильно напоминает внутрипартийную борьбу за власть в компартии в 1920-е годы (когда Сталин боролся против Троцкого, Бухарина, Каменева и Зиновьева) и в 1950-е годы (когда Хрущев дрался с Берией, Молотовым, Кагановичем и Маленковым). Сначала члены Регентского совета избавились от Богдана Бельского, при помощи стрельцов попытавшегося занять при Федоре позицию фактического правителя. Однако против Бельского объединились все остальные члены Регентского совета, а в столице вспыхнуло восстание. Народ потребовал выдать Бельского, имя которого символизировало опричный террор, на расправу. Регентский совет ограничился ссылкой. Затем Годунов и Романов добились ссылки и для Ивана Мстиславского. Вскоре тяжело заболевший Романов отошел от дел, и состав Регентского совета сузился до двух человек.


АНГЛИЙСКИЙ ПАЦИЕНТ

Готовясь к решающей схватке с Шуйскими, предусмотрительный Годунов, чье положение все еще оставалось шатким, на всякий случай подумывал, как сказали бы сегодня, о “запасном аэродроме”. Ведь поражение в схватке за власть гарантировало опалу и конфискацию имущества.

Как и современные российские олигархи, наиболее спокойным и надежным местом Годунов считал Великобританию. Впрочем, он был не первым, кто рассматривал Туманный Альбион в качестве пристанища от возможных неурядиц. Самого Ивана Грозного, с яростью искоренявшего боярскую крамолу, в разгар им же развязанного террора посещала мысль о бегстве с семьей на Британские острова! Правда, и четыре столетия назад жить там без солидных денежных средств, накопленных непосильным трудом в условиях неисправимой российской тирании, как-то не хотелось. А поскольку дерзкая мысль финансовых “гениев” еще не открыла офшоры, укрытые от взора людского на далеких и компактных островах, приходилось как-то выкручиваться.

И Годунов сделал элегантный ход. “30 ноября 1585 года Троице-Сергиев монастырь получил от Годунова фантастическую сумму - тысячу рублей. Даже коронованные особы прибегали к таким пожертвованиям лишь в редких и исключительных случаях. Вклад денег в монастырь служил верным способом обеспечить будущее семьи. Опала влекла за собой конфискацию имущества. Но это правило не распространялось на имущество и деньги, вложенные в монастырь... За месяц до обращения в монастырь Годунов направил в Лондон своего агента Джерома Горсея с тайной миссией. Англичанин помчался к границе с такой поспешностью, будто за ним гнались, и в пути забил насмерть двух русских ямщиков. В Лондоне не поверили своим ушам, когда Горсей изложил королевскому совету просьбу Годунова. Борис просил в случае беды предоставить ему убежище в Англии. Разъяснения эмиссара рассеяли все сомнения в серьезности его намерений. Горсей уведомил королеву, что сокровища Годунова уже в Соловецком монастыре. Оттуда при первом удобном случае их легко переправить в Лондон”, - рассказывает Скрынников.


ГОДУНОВ ПРОТИВ ШУЙСКИХ

Не приходится сомневаться, что Борис Годунов был яркой личностью и умным и расчетливым политиком. Важной его чертой, справедливо замечает историк Вячеслав Козляков, “была неутомимая склонность к игре на опережение, в чем ему не было равных. Борис Годунов был внимателен к любым мелочам и умел извлекать из них максимум пользы для себя”. Наделенный от природы звучным голосом, он обладал и даром красноречия. Современники восхищались его речами.

Пользуясь поддержкой сестры, Годунов стал брать верх в борьбе за влияние на молодого и слабовольного царя. Уже через год с подачи Годунова Иван Шуйский был отправлен на воеводство во Псков, а его старший сын Василий - на воеводство в Смоленск. Будущий русский царь провел там с 1 апреля 1585 года до сентября 1586 года. Козляков подчеркивает: “Вот это и отличает, если можно так выразиться, почерк Бориса Годунова: формально князья Шуйские получили признание, а по сути очень скоро оказались за пределами какого-либо влияния на царя Федора”.

Ответный удар не заставил себя ждать. 14 мая 1586 года по инициативе Шуйских, которую поддержали представители других знатных родов и влиятельный митрополит Дионисий, царю была подана челобитная с просьбой... развестись с бесплодною Ириною и выбрать себе другую жену. В планах заговорщиков было женить царя на княжне Мстиславской.

Однако недоброжелатели Годуновых переоценили степень своего влияния на Федора. Царь любил Ирину настолько сильно, что в свое время даже деспотичному отцу не удалось принудить безвольного сына к разводу. Не сидел сложа руки и Годунов. Костомаров повествует: “Борис через своих лазутчиков узнал обо всем; вместо того чтобы гневаться, он кротко обратился к митрополиту и представлял ему, что развод есть беззаконное дело, притом и бесполезное; Федор и Ирина еще молоды и могут иметь детей, а если бы и не было их, то у Федора есть брат Дмитрий. Митрополит послушал этого совета и стал уговаривать Шуйских оставить предпринятое намерение”.

В свою очередь Годунов пообещал никому не мстить. На деле же вышло иначе. Род Шуйских, по оценке Козлякова, “ждала расправа, от которой он не мог оправиться целых двадцать лет. Князь Василий Иванович Шуйский и его братья Дмитрий, Александр и Иван были сосланы в опале в Галич и Шую (в появлении князей Шуйских в Шуе можно усмотреть некую злую усмешку их тюремщика). Их земли были “отписаны на государя”.

Глава клана Шуйских, князь Иван Петрович, был сослан на Белоозеро и насильственно пострижен в монахи. Там он и умер 16 ноября 1588 года, отравившись угарным газом. Способ расправы с неугодными был настолько широко известен, что попал в записки Джерома Горсея. Англичанин писал, что князь Иван Шуйский был “удушен в избе дымом от зажженного сырого сена и жнива”. Той же смертью погиб в Буй-городе его сын Андрей - самый яркий представитель клана Шуйских. Добавим, что еще 13 октября митрополит Дионисий был лишен сана, пострижен в монахи и сослан в новгородский Хутынский монастырь.

Годунов мог торжествовать: Регентский совет перестал существовать, а сам Борис превратился в фактического правителя России. Отныне Федор царствовал, а Годунов правил. Наследником же престола был младший брат Федора, царевич Дмитрий. Вместе с матерью, вдовой Ивана Грозного, царицей Марией Нагой, он находился в Угличе.


ПРОЕКТЫ И ПЛАНЫ

Ситуация кардинальным образом изменилась 15 мая 1591 года. В этот день на небольшом дворике между дворцом и крепостной стеной царевич Дмитрий играл с мальчишками “в ножички”. Потом дети рассказали, что во время игры “пришла на него болезнь - падучий недуг - и набросился на нож”.

Смерть царевича сделала актуальным вопрос о наследнике престола. Годунов понимал, что со смертью Федора враждебно настроенные аристократические фамилии попытаются навсегда избавиться от Бориса. Первый проект сохранить себя во власти правителю подсказала жизнь. 29 мая 1592 года у Федора родилась дочь Федосья. Годунов сориентировался быстро, и в 1593 году через посла Николая Варкоча австрийскому императору была передана необычная просьба: прислать в Москву одного из принцев не старше 18 лет. Обучившись русскому языку и познакомившись с обычаями России, он мог со временем жениться на Федосье и вместе с ней занять престол. Борис рассчитывал, что без посторонней помощи управлять незнакомой страной отпрыск империи Габсбургов попросту не сможет. И тогда Годунов продолжил бы играть при дворе племянницы ту же ключевую роль, что и при дворе сестры. Однако этому проекту не суждено было воплотиться в жизнь: в двухлетнем возрасте Федосья скончалась.

Потерпев фиаско в этом своем начинании, Борис рук не опустил. Стоя у постели умирающего Федора, он размышлял о том, как сохранить трон за сестрой. На Руси это было не принято. Хотя, быть может, в ту минуту Годунов вспоминал о том, что английский престол занимала королева Елизавета, называвшая Бориса “пресветлым князем и любимым кузеном”?

Как бы то ни было, но свой второй проект по сохранению власти Годунов начал реализовывать, как только веки царя Федора навсегда сомкнулись. Важная роль в его планах была отведена патриарху Иову. Напомним, что патриаршество на Руси было утверждено благодаря Годунову. В 1589 году зависимость Русской православной церкви от константинопольских патриархов (которая и прежде носила формальный характер) была юридически прекращена, а Москва превратилась в один из ведущих центров христианского мира. Первым патриархом всея Руси Годунов сделал лично преданного ему Иова.

И вот теперь благодарный патриарх не стал изображать отстраненность церкви от политики, а принял самое активное участие в схватке политических кланов в борьбе за престол. Скрынников пишет: “Преданный Борису Иов разослал по всем епархиям приказ целовать крест царице. Обнародованный в церквах пространный текст присяги вызвал общее недоумение. Подданных заставляли принести клятву на верность патриарху Иову и православной вере, царице Ирине, правителю Борису и его детям. Под видом присяги церкви и царице правитель фактически потребовал присяги себе и своему наследнику. Он явно не рассчитал своих сил”.

“Это была неслыханная новость: никогда еще женщина не царствовала самобытно, не будучи опекуншею детей; притом жена после мужа не могла быть преемницей ни по какому праву”, - напомнил Костомаров. На Руси цариц не короновали, царской властью они не обладали и передавать ее не могли.

Тем не менее Москва присягнула царице Ирине. Одновременно противники Годунова активизировались и в Боярской думе, и вне Кремля, и вне столицы. Правитель отдал приказ перекрыть дороги и не пропускать в Москву всех тех, кто внушал подозрение. Допустить “оранжевую революцию” Годунов явно не желал. В этом правитель преуспел, тем не менее второй проект по сохранению власти провалился. Процарствовав всего неделю, Ирина объявила о решении уйти в монастырь.

Для полноты картины добавим, что Карамзин иначе интерпретировал поведение Ирины: “Может быть, и сама Ирина, вдовица бездетная, в искреннем отчаянии возненавидела свет, не находя утешения в царской пышности; но гораздо вероятнее, что так хотел Годунов, располагая сердцем и судьбою. Он... вручил царство Ирине, чтобы взять его себе, из рук единокровной, как бы правом наследия: занять на троне место Годуновой, а не Мономахова венценосного племени, и менее казаться похитителем в глазах народа”.

Как бы то ни было, в день отречения в Кремле собралось много народа, настроение которого вызывало тревогу у власть имущих. Как сообщал домой голландец Исаак Масса, отречение Годуновой было вынужденным, и “дабы избежать великого несчастья и возмущения”, она вышла на Красное крыльцо и сама объявила о решении уйти в монастырь, приняв имя инокини Александры.


БОРИСКУ НА ЦАРСТВО?!

Политический расклад вновь изменился, и теперь у Годунова оставался один способ сохранить власть - самому стать царем. Понимали это и его конкуренты. “Черный пиар” не заставил себя ждать. Столица стала ареной яростной агитации против Бориса. “Из уст в уста передавали слухи, будто правитель сам отравил благочестивого царя Федора, чтобы завладеть короной... Невозможно было придумать обвинение более тяжкое, чем цареубийство. Невозможно было найти лучшее средство, чтобы поднять против Годунова посадские низы”, - писал Скрынников.

Не бездействовал и “предвыборный штаб Годунова”. К патриарху явилась группа сторонников правителя и вручила письменное свидетельство (блестящий образец предвыборной литературы того времени), в котором биография кандидата на царский престол была расписана ярчайшими красками. “Пиарщики” не упустили ни одной детали, которая могла бы подкрепить претензии правителя на трон. В документе подчеркивалось, что Борис с детства был “питаем” от царского стола, что Иван IV, посетив его больного на дому, на пальцах показал, что Федор, Ирина и Борис равны для него, как три перста. В итоге Грозный “приказал” Годунову сына Федора и все царство. Аналогичное благословение Борис якобы получил и от усопшего Федора Иоанновича.

“В ходе избирательной борьбы наступил критический момент. Решение Земского собора в пользу Бориса Годунова не могло считаться законным, поскольку высший государственный орган - Боярская дума - решительно отклонил его кандидатуру. Но и предложение думы присягнуть боярам и учредить в стране боярское правление также не прошло. Раскол в верхах привел к тому, что вопрос о престолонаследии был перенесен из думских и патриарших палат на площадь. Противоборствующие партии пускали в ход всевозможные средства - от агитации до подкупа”, - констатировал Скрынников.

Тогда Годунов сделал еще один ловкий предвыборный ход. Обосновавшись в Новодевичьем монастыре, он распустил слух о том, что, как и сестра, в скором времени пострижется в монахи. Уже 20 февраля Земский собор спешно организовал шествие. Толпа пришла в Новодевичий монастырь и стала просить Бориса принять корону. Выйдя к народу, Борис со слезами на глазах говорил, что никогда и не мыслил посягнуть на “превысочайший царский чин”. Напомнив, что в России есть немало князей, коим он уступает в знатности и в личных достоинствах, правитель подтвердил намерение уйти в монастырь.
Тем временем сторонники Бориса усилили обработку общественного мнения. Патриарх Иов распорядился, чтобы церкви столицы не закрывались для прихожан с вечера и до утра 21 февраля. Ночное богослужение привлекло большое внимание “электората”, мозги которому за ночь настроили нужным образом. А по утру духовенство вынесло из церквей иконы и со всей “святостью” крестным ходом двинулось в Новодевичий монастырь (шествие в Новодевичий - еще один важный элемент в избирательной кампании Годунова).

На этот раз переговоры с Борисом и его сестрой были проведены наступательно. Дошло и до угроз. Священнослужители пообещали, что в случае отказа Бориса принять корону они затворят церкви, бояре выразили готовность отстраниться от управления государством, а служилый народ пригрозил, что перестанет служить и биться с неприятелями, “и в земле будет кровопролитие”. Однако Борис умел держать паузу. Дьяк Иван Тимофеев запомнил, как, выйдя на паперть, Годунов обернул шею тканым платком и показал, что скорее удавится, чем согласится принять корону. Этот жест произвел на толпу ошеломляющее впечатление. Толпа приветствовала правителя самым настоящим ревом. Игра в выборы достигла кульминации. И тогда, расчетливо выждав минуту, правитель великодушно объявил о согласии принять корону. Патриарх Иов не стал терять времени и нарек Годунова на царство прямо в Новодевичьем монастыре.

К торжественной встрече новоизбранного монарха в Кремле его сторонники готовились четыре дня. 26 февраля Годунов покинул монастырь. Народ встречал его хлебом и солью, бояре и купцы преподносили царю меха и дорогие подарки. Хлеб и соль он принял, а от дорогих подарков в припадке популизма Годунов демонстративно отказался. Затем в Успенском соборе Кремля патриарх повторно благословил Бориса на царство.


СЕРПУХОВСКОЕ СТОЯНИЕ

Несмотря на то, что игра в выборы завершилась, оппозиционные настроения в Боярской думе продолжали тревожить Бориса. Укрепить свои позиции в этом важнейшем государственном органе Годунов решил еще до своей коронации.

Не секрет, что лучшим поводом “закрутить гайки” внутри страны издавна является внешнеполитическая угроза. Ведь тогда оппозиционерам приходится делать выбор между подчинением главе государства и угрозой навлечь на себя обвинения в измене Родине. Вот перед таким щекотливым выбором Борис и поставил своих недоброжелателей, когда 1 апреля Разрядный приказ сообщил, что крымская орда “часа того” движется на Русь. В обстановке военной тревоги Годунов филигранно сыграл роль спасителя Отечества. Он объявил, что лично возглавит поход на татар. К началу мая полки были собраны. Борису не пришлось отражать вражеское нашествие, тем не менее, с 11 мая по 29 июня 1598 года в ожидании татар войска простояли на Оке. Завершилось Серпуховское стояние переговорами с послами крымского хана.

Результатом похода стало триумфальное завершение избирательной кампании Бориса Годунова. Прощаясь с войском, он дал роскошный обед в поле. По словам Карамзина, “50 000 гостей пировало на лугах Оки; яства, мед и вино развозили обозами; чиновников дарили бархатами, парчами и камками. Последними словами царя было: “Люблю воинство христианское и надеюсь на его верность”. Громкие благословения провожали Бориса далеко по Московской дороге...”

Готовя почву для коронации, власти 1 сентября организовали четвертое по счету торжественное шествие в Новодевичий монастырь. В результате очередного “моления” Борис, загодя прибывший в Новодевичий, милостиво согласился венчаться царским венцом “по древнему обычаю”. Два дня спустя он короновался в Успенском соборе. По случаю коронации царь пожаловал высшие боярские и думные чины многим знатным лицам, а также дал тайный обет не проливать кровь в течение пяти лет. Впрочем, при этом он побеспокоился и о том, чтобы сей тайный обет ни для кого не остался в секрете...

Олег НАЗАРОВ

При подготовке публикации использованы: Карамзин Н.М. История государства Российского; Козляков В.Н. Василий Шуйский. М., 2007; Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Книга 1. М., 1995; Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. М., 2004; Скрынников Р.Г. Борис Годунов. М., 1979; и др.


КОММЕНТАРИЙ
Василий КЛЮЧЕВСКИЙ:

“В продолжение всей Смуты не могли освоиться с мыслью о выборном царе; думали, что выборный царь - не царь, что настоящим законным царем может быть только прирожденный, наследственный государь из потомства Калиты, и выборного царя старались пристроить к этому племени всяким способами, юридическим вымыслом, генеалогической натяжкой, риторическим преувеличением...

При такой неподатливости мышления в руководящих кругах появление выборного царя на престоле должно было представляться народной массе не следствием политической необходимости, хотя и печальной, а чем-то похожим на нарушение законов природы: выборный царь был для нее такой же несообразностью, как выборный отец, выборная мать. Вот почему в понятие об “истинном” царе простые умы не могли уложить ни Бориса Годунова, ни Василия Шуйского”.