Из истории советско-польских отношений

90 лет назад на излете лета произошли события, оставившие заметный след в мировой истории и отразившиеся на жизни миллионов людей. Но если для штурмовавшей Варшаву Красной армии август 1920 года стал месяцем несбывшихся надежд, а развязавшей войну Польше принес спасительное "чудо на Висле", то для десятков тысяч попавших в польский плен красноармейцев он стал точкой отсчета в их пути на Голгофу.

Гаубичная батарея Красной армии в районе реки Западный Буг. Репродукция Фотохроники ТАСС

ВОССОЗДАНИЕ ПОЛЬШИ

Когда в августе 1914 года "великие державы" дружно бросились выяснять отношения при помощи оружия, никто не думал, что кровопролитие окажется столь продолжительным. Воевать больше года никто не планировал, а Первая мировая война продолжалась более четырех лет. Да и после ее завершения еще долго вооруженные столкновения в Европе вспыхивали с пугающей частотой. Инициатором многих из них выступила Польша.

Одним из итогов Первой мировой войны стало воссоздание суверенной Польши. Более 100 лет такого государства на политической карте мира не существовало. И лишь после того, как "мудрые" правители Германии, Австро-Венгрии и России ввергли свои государства в кошмар войны, завершившейся для каждого из них поражением и огромными территориальными потерями, поляки получили шанс восстановить государственность. Независимость не была ими завоевана, а как спелый плод сама упала в руки.

В ноябре 1918 года Юзеф Пилсудский объявил себя начальником Польского государства (звание возникло в конце ХVIII века во время восстания Тадеуша Костюшко). 26 ноября новоиспеченное польское правительство объявило о выборах в сейм "везде, где были поляки". Фраза примечательная, особенно если принять во внимание, что вопрос о границах Польши оставался открытым. Легкость обретения независимости вскружила головы польским политикам, и они сразу же принялись раздвигать границы республики во всех направлениях, затевая конфликты и вооруженные столкновения практически со всеми соседями: с Чехословакией из-за Тешинской области, с Украинской Народной Республикой (УНР) - из-за Львова, Восточной Галиции, Холмской области и Западной Волыни, с Литвой - из-за Вильнюса и Виленской области, которые в итоге Польша у Литвы отняла (вернул литовцам их столицу ненавидимый ими И.В. Сталин). На севере и западе Польша столкнулась с Германией, а на востоке - с РСФСР. Хотя с Советской Россией поляки могли решить все вопросы мирно. Большевики заявили о признании независимого Польского государства за три месяца до того, как оно возникло!

Пилсудский же 16 ноября 1918 года о возникновении суверенной Польши уведомил все государства, кроме РСФСР. Уже тогда польские политики, на американский манер, любые уступки воспринимали как должное и не помышляли о том, чтобы ответить любезностью на любезность. А как только немецкие войска покинули оккупированные территории и там возник политический вакуум, в Варшаве в полный голос заявили, что будут бороться за границы 1772 года (до первого раздела Речи Посполитой) и Польшу "от моря до моря" (от Балтийского до Черного).

Между тем активность Польши на территории Украины, Белоруссии и Литвы во все времена вызывала заинтересованное внимание любого правительства России. Не стал исключением и Совет народных комиссаров во главе с Владимиром Ульяновым-Лениным. Готовое к уступкам советское правительство с ноября 1918 по март 1919 года не менее 10 раз обращалось к Польше с предложением установить нормальные межгосударственные отношения. Поляки посчитали это признаком слабости, и 4 февраля 1919 года их войска заняли Ковель, а 9 февраля - Брест-Литовск. 16 февраля произошло первое столкновение частей польской и Красной армий в бою за белорусское местечко Береза Картуская. Тогда же в польский плен попали первые 80 красноармейцев и возник советско-польский фронт от Немана до Припяти.

ПРИМЕРЫ "ГУМАНИЗМА"

За давностью лет о поляках нередко складывается впечатление, как героях-освободителях либо как о жертвах коварных чужеземцев. Но не стоит списывать со счетов и массовые расстрелы, и "бытовые" операции. Польской Республике было 4 месяца от роду, а председатель Совета народных комиссаров Литовско-Белорусской Республики Викентий Мицкевичюс-Капсукас в радиограмме правительствам стран Антанты и Германии сообщил о деяниях польских "героев": "Еврейское население почти совершенно истребляется, заподозренные в близости к советской власти расстреливаются или вешаются на месте".

Имеются и американские свидетельства. 11 апреля 1919 года представитель США при миссии государств Антанты в Польше генерал-майор Дж. Кернан сообщил президенту Вудро Вильсону, что "хотя в Польше во всех сообщениях и разговорах постоянно идет речь об агрессии большевиков, я не мог заметить ничего подобного. Напротив, я с удовлетворением отмечал, что даже незначительные стычки на восточных границах Польши свидетельствовали скорее об агрессивных действиях поляков и о намерении как можно скорее занять русские земли и продвинуться насколько возможно дальше".

Через неделю прогноз получил подтверждение. 17 - 19 апреля поляки заняли Лиду, Новогрудок и Барановичи, а 19 апреля - Вильно. Вот что рассказывают о действиях "освободителей" в мемуарах.

В апреле в Житомире попал в плен культработник Красной армии Я. Подольский (псевдоним Н. Вальден). Он вспоминал: "На перроне валялись трупы людей, явно не защищавших свою жизнь. Большинство штатских, несколько женщин. Колотые раны говорят о том, что причина смерти - не шальная пуля. Трупы полуодеты. Рослый крестьянский детина, отложив винтовку и выпятив губу, тщательно снимает с неподвижно лежащей женщины меховую кофту. Он заметил мой пристальный взгляд и, нагло улыбаясь, подошел ко мне.

- Вот буты, хороши буты, - сказал он, указывая на мои ботинки...

Я снял ботинки. А через несколько минут остался в одном нижнем белье".

Для сравнения, в июле 1920 года польский коммунист Юлиан Мархлевский встретил хорошо одетых и обутых польских пленных, которых сопровождал конвой босых и оборванных красноармейцев. Свидетелем подобных сцен довелось быть не одному Мархлевскому.

А вот как встретили Подольского в житомирской тюрьме: "После краткого знакомства с нами нас послали чистить отхожие места. Тут же стояли несколько польских солдат, и мило подшучивая, покалывали штыками того или иного товарища, не обнаружившего достаточно рвения.

Потом, подгоняемые пинками и прикладами, мы опять поднялись к себе наверх. Там нас заперли на ночь, бросив предварительно по куску хлеба. И мы ели хлеб - сказать ли? - немытыми руками. Я заикнулся было о том, как бы помыться.

- Мыть? Здыхай, пся кревь...

Ударом кулака унтер бросил меня на пол".

Подольский еще легко отделался. В тюрьме Бобруйска военнопленному за отказ выгрести нечистоты голыми руками перебили руки.

Ситуацию в минской тюрьме описал Николай Равич, арестованный 3 октября 1919 года. Его допрашивал начальник контрразведки подполковник Блонский, который заявил, "что в демократической республике все убеждения законны. Он, Блонский, например, социалист... Почему же ему не уважать большевиков, коль скоро они такие же социалисты? Достаточно ему убедиться, что мы идейные большевики, как он нас немедленно выпустит на свободу... То же самое Блонский болтал одному нашему товарищу по фамилии Ширяев. Когда тот, по наивности, заявил, что он действительно большевик, от удара кулаком в переносицу искры замелькали у него в глазах. Стекло от разбитого пенсне попало в глазную орбиту, и он навсегда лишился правого глаза. Его били несколько дней, прижигали пятки железом, колотили через мокрое полотенце резиновыми палками, чтобы не было следов на теле".

В камере на 30 человек Равич насчитал более ста: "Уголовники обкрадывали друг друга, а особенно политических, дрались припрятанными ножами... Однажды утром под одной из нар нашли задушенного человека, и никто не мог сказать, кто это сделал.

Из десяти человек только один спал на нарах; все остальные валялись на залитом липкой грязью полу". В день выдавали по 50 граммов хлеба, "утром и вечером полагалась горячая вода, в двенадцать часов - та же вода, подправленная мукой и солью. За две недели такого питания лица арестованных приобретали землистый цвет и отекали. Через месяц опухали ноги, через три месяца воспалялись десны и движения становились затруднительными. В каждой камере были люди, двигавшиеся с трудом, раздувшиеся, как от водянки, настолько слабые, что они почти не могли говорить. Ко всему этому - вечно спертый воздух и угнетающий запах параш, которые опорожнялись только раз в два дня".

Витольд Козеровский лето 1919 года провел в лагере Вадовице под Краковом, где избивали за малейшее нарушение распорядка дня. А так как "правил распорядка лагерной жизни командованием лагеря нигде не было объявлено, то били и избивали под всяким предлогом мнимого нарушения порядка и без всякого предлога... Выдавали один раз в день отвар из сушеных овощей, и килограмм хлеба на 8 человек".

Жаль, что Александр Солженицын не описал страдания русских, белорусов, украинцев, евреев и татар в польских тюрьмах и лагерях в 1919 - 1921 года. Жаль, что Анджей Вайда не снял художественный фильм о бесчеловечном отношении польских властей к советским военнопленным. Дружно молчат об этом и польские политики, журналисты, историки. Как будто этих издевательств никогда не было. Но все это было, причем задолго до появления Красной армии под Варшавой. Еще в 1919 году Польша продемонстрировала, что ее внешняя политика будет агрессивной, а отношение к русским, украинцам, белорусам и евреям - беспощадным.

СОВЕТСКО-ПОЛЬСКАЯ ВОЙНА 1920 ГОДА

Осенью 1919 года, когда армия Николая Юденича были на подступах к Петрограду, а войска Антона Деникина рвались к Туле и Москве, поляки взяли паузу. К белым генералам, выступавшим за "единую и неделимую Россию", Пилсудский относился так же неприязненно, как и к красным комиссарам. К началу 1920 года стало ясно, что победят в Гражданской войне большевики. Не дожидаясь, когда они полностью развяжут себе руки, Пилсудский приказал готовиться к войне. Антанта щедро помогла оружием и деньгами, прислала несколько сот французских офицеров-инструкторов (в числе которых был и Шарль де Голль). На Восточный фронт была спешно переброшена 70-тысячная армия генерала Юзефа Галлера, сформированная из французских и американских поляков - участников Первой мировой войны.

Нападение Польши для большевистских вождей не явилось неожиданностью. В конце февраля, обращаясь к соратникам, Ленин неизменно подчеркивал, что "Польша грозит все сильнее", а Лев Троцкий предлагал "повести открытую агитационно-пропагандистскую подготовку к войне с угрожающей нам Польшей". Однако времени на подготовку уже не оставалось: 5 марта польские войска заняли Мозырь, Клинковичи и Рогачев, а 25 апреля перешли в наступление по всей протяженности украинской границы. 6 мая поляки взяли Киев, а через два дня захватили плацдарм на левом берегу Днепра.

Под командованием Пилсудского действовали и отряды Симона Петлюры - лидера фактически несуществующей УНР. Еще 21 апреля Директория УНР подписала с Польшей политическую, а 24 апреля и военную, конвенции. В обмен на формальное признание независимости УНР петлюровцы согласились на присоединение к Польше Восточной Галиции, Западной Волыни и части Полесья. До окончания войны с большевиками Варшава приняла на себя руководство украинскими железными дорогами, а Петлюра обязался поставлять польским войскам мясо, жиры, муку, крупы, картофель, сахар, овес, сено, солому и т.д.

В момент вторжения на Украину Пилсудский не скупился на заявления о польской помощи УНР в ее борьбе за независимость. Но цели Варшавы были куда прозаичнее. В письме генералу Казимежу Соснковскому Пилсудский прямо заявил о необходимости создания независимого от капризов Антанты украинского государства для ликвидации "опасности большевистской и империалистической России" и получения выгод "от такого богатого края, как Украина". Украину Пилсудский видел протекторатом Польши и козырной картой в игре с РСФСР.

До конца ХVII века Москва и Варшава долго и с переменным успехом боролись за роль ведущей державы Восточной Европы. Затем пальма первенства перешла к России. Развязав советско-польскую войну, Пилсудский рассчитывал на реванш. 1 марта 1920 года польский командный состав был проинформирован, что "глава государства и польское правительство стоят на позиции безусловного ослабления России". Для решения этой задачи Пилсудский хотел создать между Польшей и РСФСР несколько формально независимых государств, которые находились бы под влиянием Варшавы. Это, по мнению Пилсудского, позволило бы Польше играть в Восточной Европе роль великой державы, заменив собой Россию (хоть белую, хоть красную).

Первые успехи были с восторгом встречены в Польше. 18 мая политический противник Пилсудского, маршал Сейма Войцех Тромпчиньский встретил Пилсудского в Варшаве как Болеслава I Храброго - польского короля, напавшего на Киев в 1018 году.

А вот украинским националистам было не до веселья. Петлюра жаловался Пилсудскому на игнорирование "элементарных прав независимости Украинского государства, языка, правительственных институтов, попрание его юридических актов; ненужные, ничем не обоснованные лишения военных и гражданских защитников этого государства, бесстыдный захват и присвоение государственного имущества, которое стоит миллиарды рублей". Современный украинский публицист Олекса Пидлуцкий, чья антироссийская позиция сомнений не вызывает, возмущается тем, как происходило восстановление польского помещичьего землевладения на Украине. Так, князь Сангушко, вернувшись в свое имение на Подолье, "заставил всех жителей села восемь часов стоять перед ним на коленях, а каждого, кто не встал на колени или поднялся без разрешения пана, солдаты "союзников" безжалостно убивали".

В общем, на Украине и в Белоруссии поляки вели себя так же, как шляхта в ХVII веке накануне восстания Богдана Хмельницкого.

НА ВАРШАВУ!

Торжествовали поляки, однако, недолго. Ответный удар Красной армии поверг их в шок и вызвал паническое бегство на запад. Попытки восстановить фронт сначала на линии германских окопов времен Первой мировой войны, потом в других местах, провалились. Генерал Станислав Шептицкий публично заявил, что "мы должны большевиков на коленях молить о мире".

Отступая, польские войска чинили грабежи и насилия, разоряли поселения. Типичная для Белоруссии картина отражена в сводке отдела социального обеспечения Слуцкого уезда, где описано, что "пострадали целые селения: Б. Силище, Евлихи, Нива, Збудище, Новинки, Лесопилка, Кальчицы, Беличи, Млынка, Кривичи. Сгорели не только постройки, но все сельскохозяйственное имущество. По подсчету одних только лошадей из уезда забрано и угнано 1468, коров 2260, свиней 974, не считая мелкого скота и птиц. Увезено: 871 телега, упряжи 348 комплектов, забраны продукты питания: сало, масло, яйца и проч. Убитых оказалось 33 человека и раненых 2 человека. Много семей осталось без крова, без пищи, без одежды и обуви".

Большевики, начав с изгнания польских оккупантов с территории бывших западных областей Российской империи, быстро вошли во вкус. Следуя установке "прощупать красноармейским штыком, готова ли Польша к советской власти", Красная армия перешла "линию Керзона" - этнографическую линию, которую в декабре 1919 года Верховный совет Антанты рекомендовал в качестве восточной границы Польши. 14 августа председатель РВСР Троцкий подписал свой знаменитый приказ № 233, в котором призвал: "Красные войска, вперед, герои, на Варшаву! Да здравствует победа!"

Позже Пилсудский будет вспоминать, как его армия "почти без попыток вступить в бой неустанно отступала, набрав при этом такой темп, что через месяц оказалась у ворот столицы, расположенной примерно на расстоянии 600 километров в тылу". Чтобы восстановить фронт, Пилсудский потребовал создать заградотряды, а Военное министерство 24 июля 1920 года издало приказ о введении чрезвычайных и полевых судов для борьбы с дезертирством. Об этом факте очень не любят вспоминать, однако из песни слов не выкинешь: Пилсудский предвосхитил сталинский "Ни шагу назад!" на целых 22 года! И не он один: 14 августа начальник генерального штаба польской армии генерал-лейтенант Тадеуш Розвадовский приказал командованию Северного фронта создать кордон, задачей которого "будет применение всевозможных мер, не исключая пулеметного огня, против тех, кто малодушно подводит нас в этой решительной борьбе за жизнь".

Поляков спасла стратегическая ошибка советского главкома Сергея Каменева. Ее констатировал историк Михаил Мельтюхов: "В условиях чрезмерно оптимистических расчетов на скорую победу... идея концентрического удара войсками Западного и Юго-Западного фронтов на Варшаву уступила место эксцентрическому удару на Варшаву и Львов. Исходя из того, что войска Западного фронта продолжали стремительное наступление, не встречая при этом серьезного сопротивления противника, Реввоенсовет Юго-Западного фронта 22 июля направил главкому телеграмму, в которой предлагалось перенести главный удар войск фронта с брестского направления на львовское... Действия Юго-Западного фронта должны были отныне направляться не на содействие войскам Западного фронта, который наносил главный удар на варшавском направлении, а на решение по существу самостоятельной задачи, связанной с ликвидацией войск противника на львовском направлении и освобождением Галиции. При этом ударные группировки Западного и Юго-Западного фронтов должны были действовать в значительном отрыве друг от друга".

Командующий Западным фронтом Михаил Тухачевский рассчитывал стремительным броском ворваться в польскую столицу с севера и запада. 13 августа был взят Радзимин, находившийся в 23 км от Варшавы. Но успеха достигли на пределе сил и возможностей. Части Красной армии были измотаны долгим наступлением и испытывали недостаток боеприпасов. Резервы не поспевали, фронт был растянут, фланги оголены. Не оправдал себя и расчет на восстание польских рабочих. Напротив, появление Красной армии у Варшавы вызвало в Польше всплеск национализма. Возникло коалиционное правительство, в которое вошли представители всех влиятельных партий. Помощь Польше оружием и боеприпасами оказали США, Англия и Франция. В итоге на подступах к польской столице красные столкнулись в возрастающим сопротивлением противника. Сказалось и то, что математик Стефан Мазуркевич (будущий ректор Университета Юзефа Пилсудского в Варшаве и председатель Польского математического общества) расшифровал советский радиокод. Отныне поляки знали расположение частей Западного фронта и намерения Тухачевского.

Решение о нанесении контрудара было принято в ночь на 6 августа.

Польский историк Влодимеж Сулея уверен, что автором идеи был Пилсудский. Сулея осуждает сторонников "граничащих с клеветой инсинуаций", согласно которым план, спасший Польшу от разгрома, разработал французский генерал Максим Вейган, присланный на помощь Антантой и фактически возглавлявший польский Генштаб. Как бы то ни было, в низовьях реки Вепш была сконцентрирована крупная группировка. Именно ей в середине августа удалось совершить "чудо на Висле" - прорвать слабую оборону на левом фланге Тухачевского и вынудить его к отступлению. Война завершилась мирным договором, подписанным в Риге 18 марта 1921 года. По нему к Польше отошли западные области Белоруссии и Украины.

До сих пор "чудо на Висле" поляки расценивают "скромно": "Под Варшавой была спасена Польша, пол-Европы, может быть, и мир" (Gazeta Wyborcza. 2009. 22 августа).

КОФЕ В ПОСТЕЛЬ ИЛИ ТЕРРОР ГОЛОДОМ?

Во время отступления десятки тысяч красноармейцев попали в плен. В лагерях оказались далеко не все, так как польские офицеры дали волю чувству мести. В августе под Млавой солдаты 5-й армии (ею командовал генерал Владислав Сикорский - будущий премьер-министр польского эмигрантского правительства) расстреляли из пулеметов 200 пленных казаков. А в местечке Цеханова, по воспоминаниям красноармейца Д.С. Климова, среди пленных ходил польский генерал и по-русски "спрашивал бывших царских офицеров; когда отозвался Ракитин... он его застрелил из револьвера".

Споры о численности красноармейцев, попавших в польский плен, оказавшихся в лагерях и погибших там, идут до сих пор. Ведущие польские специалисты по этому вопросу, профессора Торуньского университета Збигнев Карпус и Вальдемар Резмер, утверждают, что в плен попали 110 тысяч человек, из которых погибли 16 - 18 тысяч. Но в своих подсчетах они игнорируют неудобные для себя источники. Карпус и Резмер не могут не знать, что 1 февраля 1922 года начальник II отдела Генерального штаба И. Матушевский в письме генералу Соснковскому сообщил о гибели в одном только лагере в Тухоли 22 тысяч человек!

Российские исследователи подошли к польским источникам более внимательно. Проанализировав ежедневные сводки III отдела (оперативного) Верховного командования (Генерального штаба) Войска Польского с 13 февраля 1919 г. по 18 октября 1920 г., они установили, что в польском плену побывали не менее 206 877 красноармейцев! А вот определить точную цифру погибших в лагерях возможным не представляется. Правда, еще в сентябре 1921 года цифру в 60 тысяч погибших в польском плену официально предъявил Варшаве нарком иностранных дел РСФСР Георгий Чичерин. Российские историки называют цифры от 60 до 82,5 тысячи человек. Расхождение в 20 с лишним тысяч объясняет приказ Минвоендела Польши от 25 апреля 1921 года, признавший, что до того учет умерших в лагерях красноармейцев велся "неточно".

В любом случае, нет сомнений в том, что в польском плену были замучены десятки тысяч советских военнопленных. Среди них были и командиры Красной армии, в т.ч. кадровые офицеры царской армии - представители военной элиты, как сказали бы поляки...

На вопрос, почему так вышло, ответил комендант лагеря в Брест-Литовске, встречавший красноармейцев словами: "Убивать вас я не имею права, но я буду так кормить, что вы сами подохнете". Наряду с голодом, другими причинами высокой смертности в польских лагерях были холод, побои, антисанитария, болезни, отсутствие одежды, одеял, медикаментов. Как сообщил военному министру Польши Соснковскому Верховный чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями Эмиль Годлевский, положение в лагерях было "просто нечеловеческое и противоречащее не только всем потребностям гигиены, но вообще культуре".

Когда Годлевский называл вещи своими именами, в Злочеве пленных били плетьми из железной проволоки, а в Модлине только в лагерном госпитале находились 900 желудочных больных (58 умерли). Сообщалось, что главной причиной заболевания было "поедание пленными различных сырых очистков и полностью отсутствие у них обуви и одежды". Но прибывшая в Модлин инспекция Верховного командования Войска Польского признала питание в лагере удовлетворительным. Для этого было достаточно, чтобы в день проверки в лагере сварили "суп с мясом, густой и вкусный", и пленные получили фунт хлеба, кофе и мармелад.

Проанализировав линию поведения высшего руководства Польши, российский историк Владислав Швед пришел к обоснованному выводу, что оно, "маскируясь гуманными инструкциями", на деле "препятствовало в 1919 - 1920 гг. любым улучшениям условий содержания пленных красноармейцев в лагерях". Швед напомнил, что из 3,2 млн советских военнопленных, осенью 1941 года согнанных фашистами "на огороженные колючей проволокой территории, без построек и пищи, 2 млн от нечеловеческих условий к началу 1942 года умерли. Это было признано преступлением против человечности. Аналогично поступили польские власти в 1919 - 1920 гг., предоставив голоду, холоду, болезням и бесчинствам охраны возможность умертвить десятки тысяч пленных красноармейцев".

Приведенные факты и документы подтверждают этот вывод.

Впрочем, с ним категорически не согласны польские историки Карпус и Резмер, продолжающие утверждать, что "нет никаких документальных свидетельств и доводов для обвинения и осуждения польских властей в проведении целенаправленной политики уничтожения голодом или физическим путем большевистских военнопленных"...

Олег НАЗАРОВ, д.и.н.

При написании статьи использованы работы Г. Матвеева, М. Мельтюхова, Н. Райского, Т. Симоновой, В. Сулея, В. Шведа и др.