31 августа - день в истории российского образования знаменательный, благо на него приходятся две очень разные даты. С одной стороны, в этот день 1827 года (если брать поправку на новый стиль) был издан дискриминационный рескрипт Николая I, фактически уничтожавший провозглашенную бессословность образования в стране. С другой стороны, в этот же день 1925 года - почти сто лет спустя - в РФСР впервые ввели всеобщее начальное образование. Что же было между этими двумя датами - и как страна шла к тому, чтобы сделать образование массовым?

БЕССОСЛОВНО, НО НЕ ДЛЯ ВСЕХ

Рассматривать историю народного образования можно, конечно, и от Адама, но первая по-настоящему комплексная попытка построения единой системы в России была сделана в 1803 - 1804 годах. Главным архитектором ее стал Михаил Сперанский, один из выдающихся реформаторов времени правления Александра I.

Реформа проходила с неслыханным до того размахом: во-первых, столько денег - почти три миллиона рублей - на образовательные нужды до Александра не выделял ни один из монархов. Во-вторых, перемены коснулись всех уровней образования: университетам дали автономию, а среднее и начальное образование привели в порядок. Вводилась четкая иерархическая система образовательных учреждений. Но главное, впервые была прописана преемственность заведений, из одного можно было поступить в другое, и введен принцип бессословности образования.

Внизу пирамиды оказались приходские училища - с одноклассным курсом обучения:

“В сих училищах обучают чтению, письму и первым действиям арифметики, главным началам Закона Божия и нравоучения, читают с объяснением книгу: краткое наставление о сельском домоводстве, произведении природы, сложении человеческого тела и вообще о средствах к предохранению здоровья”.

По-хорошему, такое училище, учреждаемое где тщаниями священников и уважаемых жителей, а где помещиками, должно было быть в каждом приходе, а на крайний случай, если прихожан оказывалось недостаточно, одно на два прихода.

Выпускник приходского училища мог продолжить образование в уездном училище, которое, как следует из названия, должно было располагаться в каждом уездном городе. Программа в этих училищах была уже шире:

“В сих училищах преподаются следующие учебные предметы: 1) Закон Божий и Священная история, 2) должности человека и гражданина, 3) российская грамматика, а в тех губерниях, где в употреблении другой язык, сверх грамматики российской, грамматика местного языка, 4) чистописание, 5) правописание, 6) правила слога, 7) всеобщая география и начальные правила математической географии, 8) география Российского государства, 9) всеобщая история, 10) Российская история, 11) арифметика, 12) начальные правила геометрии, 13) начальные правила физики и естественной истории, 14) начальные правила технологии, имеющей отношение к местному положению и промышленности, 15) рисование”.

А главное, теоретически из таких училищ можно было поступать в гимназии. Правда, как позже признало Министерство просвещения, крепостным вход в гимназии все-таки оказался заказан, если те не представят вольную...

Хотя, казалось бы, какая глупость - больно нужно крепостным в начале XIX века образование выше приходского... Тем не менее, мы забываем, что в конце XVIII - начале XIX века в стране существовала целая плеяда “крепостных интеллигентов”, как их именовали в советских источниках. К этой среде принадлежали, например, автор проекта Казанского собора в Петербурге Андрей Воронихин, небезызвестный пермский архитектор Иван Свиязев, участвовавший в строительстве храма Христа Спасителя в Москве (не получив вольной, он сумел даже проучиться в Академии художеств, но архитекторское звание ему было дано лишь после освобождения). А еще для примера - Тарас Шевченко и многие другие. Хотя без доброй воли помещика получить нормальное образование крепостной не мог - и никакими законодательными экзерсисами от этого было не уйти.

Но для своего времени реформа была исключительная... Вернее, была бы, если бы все запланированное на бумаге оказалось воплощено:

“В 1810 г. было заявлено о существовании в Новгородской епархии 110 народных училищ, устроенных духовенством; но когда была произведена проверка, то оказалось, что в действительности ни одного из этих училищ не существовало”, - свидетельствует Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.

Несколько лучше дела обстояли в западных губерниях, доставшихся стране от бывшей Речи Посполитой, но и там эффект был вовсе не тот, на который рассчитывали. Ну а как еще у нас в стране бывает с хорошими реформами?

ЗАМОРОЗКИ

“Социальные лифты”, заложенные в разработанной Сперанским системе, прослужили недолго. В 1825 году к власти приходит Николай I - под выстрелы на Сенатской площади. Итогом неудавшегося Декабрьского восстания стало, как мы знаем, “закручивание гаек” во всех сферах общественной жизни - и, естественно, в образовании:

“Чтобы повсюду предметы учения и самые способы преподавания были по возможности соображаемы с будущим вероятным предназначением обучающихся, чтобы каждый, вместе с здравыми, для всех общими понятиями о вере, законах и нравственности, приобретал познания, наиболее для него нужные, могущие служить к улучшению его участи и не быв ниже своего состояния, также не стремился чрез меру возвыситься над тем, в коем, по обыкновенному течению дел, ему суждено остаться”. (Высочайший рескрипт на имя министра народного просвещения А.С. Шишкова от 19 августа 1827 года)

В 1828 году в стране принимается новый гимназический устав. Он фактически разорвал звенья образовательной цепочки - отныне учреждения начального, среднего и высшего образования утрачивали преемственность, будучи приспособлены к нуждам того или иного “состояния”. Приходские училища сократили свою образовательную программу. Кроме того, в процитированном выше рескрипте подчеркивалось, что для крепостных детей уездное училище является “потолком”. Главным образом эти заведения предназначались для нужд городских жителей - недворян:

“Уездные училища, открытые для людей всех состояний, в особенности предназначены для того, чтобы детям купцов, ремесленников и других городских обывателей вместе с средствами лучшего нравственного образования доставить те сведения, кои по образу жизни их, нуждам и упражнениям могут быть им наиболее полезны”. (Из гимназического устава 1828 года)

Программа обучения в таких училищах была урезана, если сравнивать с уставом 1804 года. В трех классах уездных училищ отныне преподавались: “1) Закон Божий, Священная и церковная история; 2) российский язык, включая и высшую часть грамматики; 3) арифметика; 4) геометрия до стереометрии включительно, но без доказательств; 5) география; 6) история государства Российского и всеобщая, но сокращенно; 7) чистописание, черчение и рисование”.

К сожалению, полный обзор дальнейшей деятельности Министерства просвещения николаевских времен в наши планы не входит, хотя это предмет, достойный обстоятельного рассмотрения. С одной стороны, власти установили новые сословные ограничения в образовании. К примеру, в 1830-е годы детям из воспитательных домов и кантонистам - солдатским сыновьям - фактически запретили получать полное образование. Был взят явный курс и на то, чтобы оградить университеты от “нежелательных элементов”:

“...Надо сообразить, нет ли способов затруднить доступ в гимназию для разночинцев” - так вот прямо и писал император министру просвещения Уварову. Действительно, плату за обучение в гимназиях, которые единственные сохранили органическую связь с университетами, было решено повысить. От греха подальше.

С другой стороны, правительство явно озаботилось расширением сети народных школ. С начала 1840-х годов до конца 1850-х было создано свыше двух тысяч школ для государственных крестьян - темпы, по тем временам, значительные. Другое дело, что, как и при Александре I, на практике система часто не работала. Писатель и теоретик педагогики Сергей Миропольский отмечал состояние дел в начальном образовании тех лет:

“...Училищ было мало, стояли пусты, многие числились лишь на бумаге; обучение в школах шло так, что народ не видел от него никакой пользы. Частные случаи благоустройства училищ оставались исключениями”.

И проходил через школы крайне небольшой процент населения - в остзейских губерниях, например, от 3 до 5%, и это был рекордный показатель. В центральной России, в Новороссии и на русском Севере цифры были куда скромнее - 1%, максимум 1,5%.

Вместе с тем, тому же графу Уварову мы обязаны новым этапом в сфере профессионального образования - учреждением реальных классов для “временного преподавания технических наук”. Из этих классов разовьются реальные гимназии, о которых - чуть позже.

РЕФОРМЫ И ПОСЛЕ

Новая глава в истории отечественного народного образования началась после прихода к власти Александра II. С самого начала его правления число начальных учебных заведений в стране резко увеличилось: с 1856 по 1863 год открывается около трех тысяч низших училищ - больше, чем за предшествующие двадцать лет. “Разморозка” политической жизни привела к тому, что в деле народного образования активизировалось “гражданское общество”. Одна за другой создаются общественные организации, призванные заниматься проблемами народного образования: так, в 1859 году было устроено Петербургское педагогическое собрание, двумя годами спустя - Комитет грамотности при Вольном экономическом обществе.

Наконец, готовилась очередная реформа образования, которая была воплощена в 1864 году. Большие перемены произошли в гимназическом образовании, которое вновь было демократизировано. Во-первых, гимназии объявлялись бессословными учебными заведениями. Во-вторых, вводился институт прогимназий - учебных заведений с программой младших гимназических классов. Они могли быть как подготовительной ступенью для поступления в гимназию, так и средним учебным заведением в городах, где гимназий не было. По окончании гимназии можно было сдать экзамен на первый классный чин (коллежского регистратора, как у Акакия Акакиевича) либо на звание учителя начальной школы. Сами же гимназии делились отныне на классические, которые продолжали готовить учащихся к поступлению в университеты, “полуклассические” - с одним латинским, кроме родного, языком - и реальные, сообщавшие своим воспитанникам сведения практического толка (никаких древних языков, зато больше языков новых и естественных наук). В 1872 году реальные гимназии были превращены в “реальные училища”. Выпускникам реальных учебных заведений путь в университеты был закрыт - впрочем, они могли поступать в высшие технические заведения.

Но интересует нас, прежде всего, именно народное образование. Перемены в системе народных школ на сей раз были тесно увязаны с либеральной административной реформой. В стране вводились органы местного самоуправления - земства, которым, среди прочего, были даны полномочия обустраивать и содержать начальные школы, а также субсидировать средние учебные заведения.

Этими полномочиями земства со временем начинают активно пользоваться (особенно с 1870-х годов). Быстро стала заметна разница в качестве образования, которое давали земские школы по сравнению с церковно-приходскими: и “материально-техническая база” у них была получше, и квалификация учителей повыше. Постепенно в массовом сознании сложился стереотип: начальные школы - земское поле деятельности, а у Министерства просвещения другие заботы:

“...Бюджет министерства на начальные школы был мизерный... министерство интересовалось школами лишь настолько, насколько оно считало чуть не всех учителей революционерами, а земство - им потакающим в этом органом”, - писал о ситуации в конце столетия князь Владимир Голицын, в разное время - московский губернатор и городской голова.

К концу XIX века в губерниях, где были устроены земства (примерно половина от всех губерний страны), количество одноклассных училищ уже переваливает за 13 тысяч (в два раза больше, нежели церковно-приходских школ).

Но далеко не всегда крестьяне были готовы отправлять детей в школы - относились ли те к Министерству просвещения, к ведению ли земств или к ведомству православного исповедания. Не от темноты своей, нет, - просто, как выясняется, у крестьян были собственные, “серые” схемы получения образования.

“Внимание Губернского статистического комитета (Курской губернии. - А.Ц.) привлекло странное несоответствие: из 29 официальных школ уезда на хуторянскую полосу приходилось всего 3, а уровень грамотности крестьян здесь был выше, чем в других местах. Тогда и обнаружили, какую роль играло самодеятельное обучение. Грамотные крестьяне были обучены “ходячими” (“нахожими”, “хожалыми”) учителями. Например, об Одоевском уезде Тульской губернии земство сообщало, что там есть множество крестьянских школ с учителями из крестьян, отставных солдат, заштатных дьячков и др. Местные деятели откровенно признавались, что школы эти существуют без всякого участия земства “по недавней известности ему о существовании их”, - пишет Мария Громыко в вышедшем в начале 1990-х годов исследовании “Мир русской деревни”.

В 1882 году положение “серых” учителей было фактически признано Министерством просвещения. При этом темпы охвата населения образованием, по крайней мере начальным, росли. В последующие годы - росли неуклонно, особенно с начала XX века. Если брать, к примеру, статистику по грамотности новобранцев в императорской армии (хорошая фокус-группа!), то темпы эти действительно впечатляют: в 1870-е годы почти 80% новобранцев не умели читать, а к 1913 году таких неграмотных в войсках оставалось меньше 30%. Впрочем, по поводу того, каков был процент грамотного населения в предреволюционные годы, до сих пор спорят ожесточенно: уж больно разнятся цифры в источниках.

Темпы роста налицо. Чем они были вызваны? При Николае II страна перешла важный психологический рубеж - в законодательстве была прописана бесплатность начального образования, шли разговоры о том, чтобы сделать его обязательным; росло число средних учебных заведений. Как история с образованием развивалась бы дальше - не дала узнать революция. Ну а большевики, как водится, решили избавиться от проблемы неграмотности одним ударом.

ЭПИЛОГ

Одним ударом, однако, не получилось. “Ликбез”, масштабная программа, которую советское правительство запустило в начале 1920-х годов, все равно растянулся на годы, несмотря на широко развернутую сеть “ликвидационных пунктов” - по одному на поселение, где найдется хотя бы 15 неграмотных. Наконец, в 1925 году - опять же 31 августа - ВЦИК и СНК издают Декрет о введении всеобщего начального обучения. Но и “Всеобуч” нельзя было внедрить сразу, что понимали советские законодатели, - в качестве конечного срока были намечены аж 1933 - 1934 годы. В результате с неграмотностью удалось разобраться только к сороковым годам.

А к всеобщему среднему образованию страна придет только в 60-х, пройдя через сталинские эксперименты с введением платного обучения в старших классах... (См. сюжет “Комплексный обед: меню российского образования - 2012” на нашем сайте.)

Но это, в общем-то, уже другая история, равно как и то, что происходит со школьным образованием сейчас.

Александр ЦВЕТКОВ