Контекст для профсоюза - 2, или За что боролись

Начало - в “Солидарности” № 37, 2017

Первый случай - это когда вокруг бурлит хаос запредельного уровня. Как в 1917 году, когда Викжель, выдвигая требования однородного социалистического правительства, при определенном стечении обстоятельств мог выиграть. Не выиграл. Но - мог.

И второй случай, когда политэкономическая структура государства не предполагает, что выигравшая политическая сила сразу после победы будет разбирать проигравшие профсоюзы по винтику. То есть поддержали АФТ-КПП демократку Клинтон на президентских выборах - проиграли. Но Трамп (пока что) не занялся ухудшением трудового законодательства в США и (пока что) не уменьшил профсоюзных прав. В отличие от победившего во Франции Макрона, которого профсоюзы косвенно поддержали, агитируя против Ле Пен. Если же уровень выяснения отношений между ведущими силами в государстве накален добела и если выдвижение политических требований угрожает самому существованию профсоюзной структуры - извините за откровенность, мы постоим с краю.

Но есть один нюанс, который относится к тому, в каком направлении изменились за последние 25 лет профсоюзные подходы в работе. Ранее западные профсоюзы в строго традиционной манере занимались почти исключительно трудовыми вопросами по линии “зарплата - условия труда”. Наступление глобализации сопровождалось ломкой национальных экономических и политических границ. Одновременно в массовое сознание внедрялись такие понятия, как права групп, меньшинств. Причем меньшинств в самом широком диапазоне. Например, женщин, чьи специфические трудовые интересы ранее вообще не учитывались при заключении трудовых соглашений. Примерно аналогичные изменения происходили и в профсоюзной работе. А вот далее относительно этих изменений есть две версии событий. Одна заключается в том, что переносом внимания с общего на частное, на специфические группы внутри категории “работники”, профсоюзы, что называется, рассеяли свой фокус. И вторая версия: за счет специфики профсоюзы смогли внимательней учитывать интересы этих групп, в том числе в части их трудовых прав, а значит - привлекать их в профсоюзные ряды.

В России размывание общего интереса также, на мой взгляд, имело место. Но шло со своими особенностями. С одной стороны, по мере встраивания профсоюзов в наиболее массовые международные профорганизации возникли профсоюзные структуры, специализирующиеся на выдвижении требований по защите прав отдельных групп (молодежь, женщины). Характерно, что пока что так и не удалось встроить эти новые структуры в полноценную традиционную профсоюзную работу. (Удастся ли это в принципе - еще неясно.) Пока что можно говорить только о формировании специализированной “элитки” в профдвижении, которая, говоря - по аналогии с западными профсоюзами - правильные вещи, совсем не готова идти в массовом порядке к тем группам, которые она вроде бы представляет, и реально агитировать их за вступление в профсоюз.

В то же время существенная часть профсоюзного движения начала все больше участвовать в направлениях общественной жизни, вообще никак не относящихся к трудовым правам. Экология, улучшение общественного обслуживания, влияние на качество жизни граждан - вне сомнения, важные направления для любого гражданского активиста. Подчеркиваю: любого, независимо от политических взглядов. Остается вопрос: при чем здесь трудовые права, а значит - при чем здесь профсоюзы в их классическом понимании? Можно, конечно, ответить, что мир изменился, и профсоюзы должны соответствовать этому изменению. Проблема только в том, что там, где профсоюзы проделали эволюцию от “зарплатных сектантов” к “общегражданским активистам”, процессы в самих профсоюзах в части падения членства, уменьшения структур - не остановились. Ведь если бороться “за экологию” - не проще ли это делать в экологической организации? (Характерно, что экологи как раз не пожертвовали своей спецификой требований в пользу, например, трудовых отношений ради расширения аудитории.)

Можно спорить о том, какое внимание должно уделяться в профсоюзной работе специфическим группам. Но если уж оно уделяется, то критерий эффективности, очевидно, заключается как в завоеванных трудовых преференциях для этих “специфических” работников, так и в ответной поддержке этими работниками общих, “неспецифических” требований профсоюза. То есть нужны не лозунги. И не действия в виде лозунгов, а результат.

Это же относится и к “общегражданскому” направлению деятельности профсоюзов. Впрочем, здесь преференции для профсоюза просматриваются менее четко. Это либо попытка мимикрирования под “обычную общественную организацию, которая несет людям пользу” (и что с того? визгу много - членства мало). Либо это стартап для профсоюзного руководителя, чтобы мигрировать в непрофсоюзную, но перспективную лично для него, престижную деятельность. А профсоюз при этом выступает в роли “от корабля отделилась первая ступень”.

И последнее. Опыт работы со специфическими группами работников у западных профсоюзов накоплен достаточно большой. Российскими - меньше, но и его для выводов достаточно. То же самое относится и к “общегражданской” деятельности профсоюзов. Но вот что интересно. Если на Западе этот опыт адаптирован с точки зрения профсоюзной пользы, в том числе в виде большого числа “кейсов”, конкретных примеров, сведенных в пособия, то у нас все ограничивается отдельными публикациями в основном славословящего характера. Так сказать, “молодежный флешмоб в Марианской впадине” или “профсоюзы дружно собирают мусор, скажем им спасибо”. Боюсь, что пособий можем не дождаться. Ибо пособия получатся с привкусом симулякра.