Отчаявшиеся журналисты говорят, что одна картинка ничего не меняет. Возможно, мы стали толстокожими из-за потока реальных и выдуманных страданий, которые нам показывают на каждом углу. Возможно, в конце 19 века и начале 20 века публика была более восприимчива, и фотографии реально могли изменить чей-то мир. «Солидарность» рассказывает о трех фотографах, которые «одним пальцем» смогли изменить условия жизни и труда в лучшую сторону.
Якоб Риис (1849-1914) был один из первых фотографов, кто обратился к теме жизни трущоб крупных городов и показывал эту жизнь без романтизации в духе «благородной нищеты». Эта жизнь была знакома ему не понаслышке: прежде чем стать журналистом он сменил много профессий, скитался по Соединенным Штатам в поисках заработка и тоже жил в трущобах.
Будучи полицейским репортером в нью-йоркской газете Tribune он был постоянным гостем самых злачных кварталов в районе Малберри-стрит, описания которой очень похожи на Хитровку у Гиляровского.
Одним из первых Риис стал применять магниевую вспышку, которую тогда только изобрели. Дело в том, что в трущобах Нью-Йорка всегда было довольно темно, а в конце 19 века не было технической возможности сделать четкий светлый кадр без того, чтобы не «смазать» какое-либо движение.
На работе Риис познакомился с будущим президентом Теодором «Тедди» Рузвельтом, который позже даже назвал Риса «лучшим американцем» и «самым полезным гражданином Нью-Йорка».
Однажды журналистское расследование Рииса позволило избежать эпидемии холеры в Нью-Йорке: он исследовал земли вокруг водохранилищ, откуда бралась питьевая вода для города, и увидел, что туда стекаются нечистоты из ближайших трущоб. Это заставило власти города выкупить земли и заняться их благоустройством.
Его репортажи и общественная работа способствовали тому, чтобы некоторые трущобы были снесены и превращены в парки, в частности, самые злачные трущобы «Пяти концов» в районе Малберри-стрит превратились в «Коламбус парк».
Первой большой темой, которая заинтересовала Льюиса Хайна (1874-1940) как фотографа и социолога, были мигранты. Он приводил своих студентов на остров Эллис в Нью-Йорке, куда прибывало наибольшее количество переселенцев из других стран, и делал их портреты. Однако Хайну было важнее передать образ и суть явления, поэтому он позволял себе вольности в обращении с фактами, и некоторые портреты одного и того же человека имеют разные подписи (национальность, род деятельности).
Такая же стратегия была у Хайна и при работе над «Обзором Питтсбурга» - масштабным социологическим исследованиям, в котором он принял участие как фотограф. И хотя эти рабочие похожи на русских и подписаны как русские, есть большая вероятность того, что они могли быть выходцами из любой страны восточной Европы, и Хайн решил их сделать русскими просто для эффектности и потому что их внешний вид соответствовал стереотипу «русского».
У себя на Родине Льюис Хайн был хорошо известен в профессиональной среде благодаря своей работе с детьми. Его влияние очевидно в громадной серии фотографий Ирвинга Пенна, посвященной уличным профессиям. Одна из самых известных, снятая в Куско, Перу - «Шестеро ребят с улицы» показывает малолетних уличных торговцев газетами.
Но в работе для Национального комитета по детскому труду Хайн уже не позволял себе таких вольностей. Он подробно записывал все данные - имя, возраст, зарплата, стаж работы и для пущей наглядности даже замерял рост с помощью пуговиц на своей одежде.
Хайну приходилось прибегать к скрытности и представляться кем угодно, только не журналистом, потому что работодатели, эксплуатировавшие детский труд, были крайне враждебно настроены по отношению к нему, в том числе и угрожали расправой. За годы работы над темой он показал, что детский труд активно применяется в сельском хозяйстве, добывающей промышленности, на производстве, в сфере обслуживания.
Не в последнюю очередь благодаря стараниям Льюиса Хайна на этом поприще внимание общества и государства обратилось к недопустимости детского труда и поднялась кампания по законодательному запрещению его на федеральном уровне. И хотя в 1916 году закон был принят, в 1918 году его признали неконституционным, и эпопея с полным запретом детского труда растянулась еще на 20 лет - до 1938 года, когда кабинету Франклина Рузвельта удалось поставить точку в этом вопросе.
С уходом Хайна из Национального комитета по детскому труду по финансовым соображениям (его зарплата упала с 275 до 200 долларов в месяц) его слава стала меркнуть. Он надеялся на корпоративные заказы, однако снимать рабочих на поточном производстве ему было неинтересно, и он обратился к ремесленникам.
Он хотел представить их как настоящих мастеров своего дела, людей, посвятивших всю жизнь какому-то занятию и находивших достоинство в этом труде. Главной целью его было представить рабочего как художника и интеллектуала.
Последним крупным заказом Хайна, который, тем не менее, не спас его в дальнейшем от бедственного положения, была работа на строительстве Эмпайр-стейт билдинг. Для того, чтобы он мог запечатлеть эту историческую стройку с лучших ракурсов, специально для него сконструировали корзину, в которой он висел на высоте 300 метров над улицами Манхеттена.
Самый знаменитый снимок Доротеи Ланж (1895-1965) «Мать-мигрантка» стал символическим изображением Великой депрессии и бедствия, постигшего простых людей, вынужденных из-за неурожая, засухи и безработицы переселяться с насиженных мест и семьями жить в палаточных лагерях. Это менее известный дубль знаменитого кадра.
Ланж с детства знала, что хочет быть фотографом, но с наступлением финансово-экономического кризиса она бросила свою работу портретистом в Сан-Франциско и стала ездить по стране и снимать быт вынужденных переселенцев.
Фотографии Ланж оказались не похожи на журналистику того времени, и все-таки ей удалось обратить на себя внимание коллег. В сущности, она стала одним из первых авторов, работавших в жанре документальной фотографии.
Со своими героями она проводила довольно много времени, фотографируя все стороны их жизни. У многих из них не было ничего, кроме небольшого фургона, в котором помещались все их пожитки.
Жизнь Ланж круто изменилась с тех пор, как она начала снимать простых американцев, разъезжая по стране. Такая резкая смена профессиональной жизни неминуема привела и к большим переменам в личной жизни: в 1935 году она развелась и в том же году вышла замуж за другого мужчину, экономиста Пола Шустера Тейлора, с которым они стали работать вместе. Он вел записи, а она фотографировала.
Статья с фотографиями Доротеи Ланж об условиях жизни в лагерях для переселенцев обратила внимание властей на то, как живут пострадавшие от кризиса и засухи, после чего власти помогли нуждающимся.
После нападения на Перл-Харбор Ланж начала снимать вынужденное переселение американцев японского происхождения, которые по приказу властей должны были покинуть свои дома и переселиться в специальные лагеря для интернированных. На снимках видны семьи, которые сидят около своего багажа, на них идентификационные бирки. Для многих эти снимки - свидетельство того, как людей обвинили и приговорили за преступление, которого они не совершали, лишь за то, что они принадлежат к какому-то народу.
Работы Ланж о вынужденном интернировании японцев сосредоточены на ожидании и неизвестности переселенцами своей судьбы. Эти работы были конфискованы и так и не были опубликованы по время войны. После войны она преподавала фотографию, стала сооснователем журнала «Aperture».
Читайте нас в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе последних событий
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте
Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно