Работники Российского федерального центра судебной экспертизы (РФЦСЭ)могут через пять лет после взрыва определить тип взрывного устройства и прочитать записи в солдатском медальоне через шестьдесят лет после смерти их хозяина. Проведенная здесь независимая экспертиза - гарант правого суда. Но сами работники Центра в результате несовершенства законодательства оказались в странном правовом поле - они госэксперты, но не имеют статуса государственного служащего.

Российский федеральный центр судебной экспертизы существует с 1962 года (с тех пор его название неоднократно менялось). Он подчиняется Министерству юстиции и проводит экспертизы по постановлениям судов и следователей прокуратуры. Грубо говоря, здесь проводятся, кроме судебно-медицинских, любые экспертизы - их 28 родов и видов по 56 специальностям, причем много новых видов. Например, лингвистическая, которая может определить, были ли в высказывании того или иного “оратора” оскорбление чести и достоинства человека, подстрекательство к экстремизму или призывы к терроризму. Недавно появились компьютерно-техническая и экологическая экспертизы, много строительно-технических и товароведческих. Центр делал экспертизы по самым общественно значимым делам: “Трансвааль-парк”, “Курск”, “Останкино”, “Юкос”, Беслан, взрывы домов и метро...

РФЦСЭ является частью европейской системы экспертных учреждений. В здании в Хохловском переулке, куда мы пришли в гости, проводятся экспертизы по заданиям следственных органов Москвы и Московской области, а также повторные экспертизы по делам со всей России. В аналогичном голландском институте, который является частью той же международной системы, работает на сто человек меньше, чем в РФЦСЭ, и экспертиз там проводят меньше. Но если сравнивать годовые бюджеты голландского института (330 млн евро) и РФЦСЭ (150 млн руб.), то бюджет последнего просто смешон. К тому же голландцы работают в новом здании. Московские же специалисты вынуждены арендовать шесть зданий в Москве и три в Подмосковье. И все эти строения - в одинаково ужасном состоянии. Иностранные делегации просто отказываются верить, что эксперты работают именно там, и все выспрашивают, где же находятся “настоящие лаборатории”. Новое здание было обещано еще в советские времена. Была даже выделена земля, началось строительство. Возвели шесть этажей, но тут в стране началась перестройка, и работы были заморожены.

Галина Богомолова, председатель профкома РФЦСЭ, работает в Центре много лет. Она кандидат химических наук, попала сюда по распределению по окончании аспирантуры. И уже здесь еще два года изучала основы правовых знаний, сдавала экзамены по основам судебной экспертизы, судебной фотографии и другим юридическим предметам. В конце 80-х уходила из Центра, но через несколько лет вернулась на свое старое рабочее место. Пришлось восстанавливать забытое и осваивать с нуля компьютер, так как работу на современных хроматографах невозможно представить без компьютерной базы данных.

Раз в пять лет все сотрудники сдают экзамены по своей экспертной специальности. “Ведь главное в нашей работе - на шаг опередить преступника, быть умнее его и технически грамотнее. Иначе мы с ним не справимся”, - говорит Галина Семеновна. Сотрудникам центра это удается уже четыре с лишним десятка лет. Мы попросили показать, как они работают.

ЛАБОРАТОРИЯ ТРАСОЛОГИИ

Трасология - экспертиза следов деятельности человека. Это самое первое направление в криминалистике, оно появилось еще в XIX веке. Татьяна Самарина, заведующая лабораторией, показала мне, как снимаются отпечатки пальцев: дала подержать стакан, а затем обработала отпечатки специальным порошком. Оказывается, порошок бывает не только черный - графитный, но и, к примеру, белый - главное, чтобы он был контрастным по отношению к исследуемой поверхности. Затем отпечаток снимается с поверхности предмета клейкой лентой, которая наклеивается на бумагу и отправляется в материалы уголовного дела.

Приходилось Татьяне Михайловне в своей практике сталкиваться и с фальсификацией отпечатков пальцев в уголовных делах - один из отпечатков снимался, а на его место вклеивался другой. Обнаружить подделку помогал замер толщины бумаги: вместе с клейкой лентой, на которой были оригинальные отпечатки, удаляется и слой волокон бумаги. Отпечатки, оказывается, можно снимать с многих частей тела - индивидуальны у нас еще уши, лоб, локти, губы...

В лаборатории по отпечаткам могут определять разные вещи. Например, та ли обувь “побывала” на месте преступления и каков рост преступника. Вскрывались ли пломбы и замки, и если вскрывались, то чем. Эксперты-трасологи могут доказать, что именно этот человек носил именно эту обувь, а тот клочок ткани оторван от определенной части именно данной одежды.

ЛАБОРАТОРИЯ
СУДЕБНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ ДОКУМЕНТОВ

Раиса Горчак, заместитель заведующего лабораторией, рассказала мне, что в основном их отдел занимается анализом документов - фальшивые они или настоящие - и определением сроков, когда документ был написан. Оказывается, по тому, сколько растворителя, содержащегося в пасте шариковой ручки, выделяется в окружающую среду, можно определить, как давно был написан документ. Есть у лаборатории своя разработка - определение последовательности выполнения подписей (записей) по тексту, в котором нет точек их пересечений. Для чего это нужно? Вот пример. Часто люди оставляют пустые листы с подписями, а потом обнаруживают, что “должны” большую сумму денег или “отказались” от своего имущества. Эксперты по мельчайшим частицам тонера, налипшим на чернила, могут доказать, что текст из принтера попал на бумагу уже после того, как человек поставил на листе подпись.

Именно в этой лаборатории сумели доказать, что на обложке книги г-на Сорокина “Голубое сало” напечатан портрет артиста Жарова. Экспертизу провели, когда дочь артиста подала в суд на издательство за публикацию портрета без разрешения. И именно в этой лаборатории до сих пор “читают” солдатские медальоны, найденные на местах боев Великой Отечественной войны. Мне показали один из таких медальонов. Он принадлежал погибшему бойцу Мелентьеву. Благодаря экспертизе дочери смогли побывать на могиле отца во время перезахоронения останков и даже забрали с собой на память саженец березы с края воронки, где их отец погиб.

ЛАБОРАТОРИЯ
СУДЕБНОЙ ВЗРЫВОТЕХНИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

В этой лаборатории, которой руководит Виталий Кондратьев, работает и Галина Богомолова, устроившая нам экскурсию по институту (как по привычке называют сотрудники свой Центр). Виталий Владимирович рассказал, что по остаткам после взрыва возможно определить, какая именно взрывчатка использовалась, рассчитать массу заряда, установить, самодельное ли взорвано устройство или боеприпас, какой тип взрывателя использовался. Опытные эксперты могут определить, что было взорвано, иногда с первого же взгляда - по осколкам. Не помеха и время. Центр проводил повторную экспертизу по взрыву на Котляковском кладбище в Москве. У предыдущих экспертов возникли разночтения по массе заряда. Со времени взрыва прошло пять лет, но эксперты раскопали воронку и сумели определить силу взрыва. Результат - подозреваемым предъявили конкретные обвинения.

Кондратьев рассказал, что достать боеприпасы сейчас стало проще, чем в советские времена, а конструкции самодельных устройств стали сложнее. Поэтому читателям рекомендуется ни в коем случае не подбирать “случайно” валяющиеся сотовые телефоны, фонарики, электробритвы и прочие бытовые устройства. И на всякий случай эксперт напомнил, что за хранение и сбыт взрывчатых веществ и взрывных устройств наступает уголовная ответственность.

ЛАБОРАТОРИЯ СУДЕБНО-ПОЧВОВЕДЧЕСКИХ
И БИОЛОГИЧЕСКИХ ЭКСПЕРТИЗ

- Вот представьте: находят труп, Как всегда, неизвестный. И как бывает нередко, изо всей одежды - одни трусы. Так вот, смотрите, что можно найти на белоснежных трусах, - рассказывает мне о своей работе Ольга Градусова, заведующая лабораторией.

И Ольга Борисовна показывает серию разнообразных фотографий кристаллов, пыльцы, камешков. Надо сказать, очень красивых фотографий: кусочки стекла выглядят большими кристаллами, остатки железа - большими пятнистыми шарами, асфальт искрится, как драгоценный камень... Что это дает? В данном случае по количеству золы, выделяемой ТЭЦ, смогли определить примерное место убийства. Но это очень трудоемкая работа. Можно провести не один день, перебирая пробы почвы в поисках, скажем, следов древесного угля. Все это требует упорного труда и недюжинного терпения. И тем, и другим работники Центра обладают в полной мере.

ПРОЗАИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Кажется, что все мои собеседники полностью увлечены своей работой. А что дает им работа взамен?

Базовая ставка эксперта - 12 тысяч рублей. Плюс по закону полагается в год три премии и две материальные помощи (то есть еще пять окладов). Выходит 17 тысяч рублей в месяц, а на руки, после вычета подоходного налога, - 14 790, то есть вдвое ниже средней зарплаты по Москве. Выпускники на такие деньги не идут. Существует еще надбавка за стаж, но эффективна она лишь после 10 - 20 лет непрерывной работы, и то весьма относительно. Отработал 20 лет - получай дополнительно шесть окладов в год. То есть примерно 22 - 23 тысячи рублей в месяц. Много ли это для специалиста с таким стажем?

Между тем, количество судей и следователей за последнее время увеличилось раз в пять. Количество экспертиз тоже возросло. Люди в РФЦСЭ работают буквально за пределом своих физических возможностей. И переработку надо бы оплачивать. Но нет - федеральный бюджет, ставки...

ДЕЛА ПРОФСОЮЗНЫЕ

Галина Богомолова возглавляет профком уже несколько лет подряд. Говорит, что против ее избрания был только один человек - ее непосредственный начальник Виталий Кондратьев. И немудрено. В центре работает 401 человек, 186 из них состоят в профсоюзе. Численность профорганизации увеличивается: не так давно на работу пришли еще 79 специалистов, и многие из новичков решили вступить в профсоюз. Учитывая, что председатель профкома неосвобожденный, а работники раскиданы по шести зданиям, тревога Кондратьева понятна - профсоюзные дела отнимают немало времени. Но, по словам Галины Семеновны, многие сотрудники помогают ей в общественной работе. И отпускать своего председателя не собираются: не так давно наша собеседница хотела уйти с поста, чтобы заняться только научной работой, но коллектив воспротивился. Сейчас в учреждении 19 профсоюзных групп под началом профгрупоргов. Действуют комиссии: по заключению колдоговора и внесению изменений в колдоговор, по соцстраху, ревизионная, по культмассовой работе, по охране труда, жилищная.

По мнению Галины Семеновны, главное для профсоюза - научившись пользоваться новым опытом (например, опытом профорганизаций других предприятий) и новыми технологиями, сохранить человечность, видеть индивидуальные проблемы каждого работника. Профкому РФЦСЭ это удалось. При помощи горкома профсоюза работников госучреждений был заключен коллективный договор, в который включены пункты об оплате дополнительных отпусков, оказании материальной помощи родителям для приобретения путевок для детей и их самих. Раз в год работники проходят диспансеризацию. Сотрудникам, проживающим в Подмосковье, администрация Центра оформила полисы медицинского страхования, оплачивает проезд на пригородных электричках. Графики работы некоторых сотрудников были изменены по их желанию. Все вновь принятые на работу имеют возможность бесплатно получить подготовку по основам судебной экспертизы и правовым знаниям. Желающим изучать английский язык администрация идет навстречу - отпускает на занятия и оплачивает половину стоимости курсов.

Неважно, по мнению Богомоловой, обстоят дела только с оздоровлением. Но не по вине администрации, а исключительно из-за нежелания сотрудников. В подвале установлены тренажеры, оплачивается половина стоимости абонемента в бассейн. А вот желающих заниматься на тренажерах, плавать в бассейне почти нет - сказывается возраст сотрудников. И почти нет желающих отправиться в санаторий, даже несмотря на то, что для них стоимость путевок смехотворна.

Не забыты на предприятии юбиляры, выделяется материальная помощь молодоженам и родителям новорожденных. Профком занимается и жалобами по поводу несвоевременной выплаты отпускных или компенсации после индексации зарплаты, неправильности расчета заработной платы. Следит за графиком отпусков, проводит совместно с администрацией аттестацию рабочих мест. По итогам аттестации составлены предложения к плану мероприятий по улучшению охраны труда, а также по закупке молока (для работающих во вредных условиях), халатов (для работы с химреактивами), других средств индивидуальной защиты и моющих средств. Организована стирка халатов, штор, полотенец. И, конечно, организуются экскурсии и поездки. В прошлом году была московская экскурсия “По Золотому кольцу”. В этом году - посещение Германии, Франции, Люксембурга, Бельгии, Нидерландов, Польши, Италии.

Активисты проходят профучебу. Коллектив участвует почти во всех начинаниях горкома профсоюза работников госучреждений. Но при всей серьезности, с которой все здесь относятся к защите прав работников, самые важные вопросы - о новом здании, организации питания, доплатах за вредность, уровне заработной платы - профорганизация решить не может. Они в компетенции государства. Об этом мне рассказал директор Центра Николай Лобанов.

“В СПИСКЕ НЕ ЗНАЧИМСЯ”

Николай Николаевич сидит в крошечном кабинете. Раньше у него был большой кабинет в другом здании. Но директор пустил в свое помещение экспертов, а сам занял комнатушечку в здании в Хохловском переулке. Говорит: “Маленький кабинет, очень тесно - зато быстрее все, что нужно, скажут и уйдут работать”.

Но мы с фотокорреспондентом остались примерно на полчаса. За это время директор успел и посетовать на трения с профкомом, и принести ему благодарность: в коллективе, где 80% работников - женщины, мужчине не всегда легко, а председатель профкома умеет обращать внимание на вещи, которым изначально не придавалось большого значения. В целом же диалог профорганизации с работодателем, как правило, конструктивен. У директора больше претензий к несовершенству законодательства:

- Нам постоянно приходится работать с трупным материалом. Например, пару лет назад лаборатория, где трудится Галина Семеновна, работала по факту взрыва в Тушине. На экспертизу принесли вещественные доказательства - одежду с погибших. Причем эта одежда пролежала в следствии где-то год или полтора. Вы не представляете, какой был запах! Дело было зимой, но мы были вынуждены открыть все окна в институте, чтобы просто дышать. Но при этом нас нет в списке профессий с вредными условиями труда. В годы, когда Минтруд утверждал этот список, нашей профессии еще не существовало - были только судебно-медицинские эксперты. То есть получается так: условия труда у нас вредные, а платить за это людям или давать дополнительные отпуска я не могу.

- Однако моральный климат в коллективе очень хороший, - констатирует директор. - И со своими задачами мы справляемся. Можно было бы даже обойтись без увеличения зарплат - если мы государственное учреждение, то и нас нужно зачислить на госслужбу со всеми правами и обязанностями, с льготной пенсией, с социальным пакетом. Пусть зарплата будет та же, но зато будет льготная пенсия, медицинское обслуживание. Каждому нуждающемуся в жилье будет положена квартира. Мы сможем поощрять заслуженных работников, привлечь молодежь. Это будет справедливо для сотрудников, которые всегда, в том числе в трудные для страны годы перестройки, честно выполняли свой долг и тем самым не дали разрушить систему судебно-экспертных учреждений России.

Полина САМОЙЛОВА
Фото Николая ФЕДОРОВА