Как во время пандемии выживают малые некоммерческие организации

На фото: пациенты в гватемальской клинике Health&Help

ВЗАПЕРТИ

Волонтеры некоммерческой здравоохранительной организации Health&Help (“Здоровье и помощь”) приехали в Гватемалу и Никарагуа еще до того, как первая вспышка коронавируса в Китае приобрела серьезные масштабы. Потом границы закрылись, и покинуть страны, не имеющие прямого авиасообщения с Россией, оказалось почти невозможно. Тем более клинику в деревне Чуйнахтахуюп вместе с двумя сотнями хронических пациентов оставить не на кого.

- Мы отстояли клинику, убедили местные власти, что мы должны продолжать работать, - рассказывает Мария Елисеева, врач-волонтер в клинике Health&Help в Гватемале. - Так что теперь мы работаем “с первого пациента” - то есть с пяти-шести утра. Один врач просыпается пораньше и идет на прием, а дежурный готовит завтрак.

Первый случай коронавируса в Гватемале был зафиксирован 13 марта, но клиника заранее поменяла регламент работы: ввели раздельные очереди, стали принимать пациентов на улице - измеряли пульс, давление, сатурацию, уровень сахара (подавляющее большинство хронических пациентов, которых ведут врачи клиники, - больные сахарным диабетом). Ввели меры защиты для врачей: маски, перчатки, костюмы. После первого случая коронавируса правительство страны запретило все публичные мероприятия, были закрыты школы и прервано междугородное транспортное сообщение, а 21 марта ввели комендантский час с четырех часов вечера до пяти утра следующего дня.

- В апреле президент Гватемалы сказал, что закрываются все клиники и остаются только коронавирусные, но мы продолжали принимать хронических пациентов с диабетом (у нас их 150 человек), эпилепсией, гипертензией, болезнью Паркинсона, ревматоидным артритом, - продолжает Мария. - Так мы работали до 19 июня. В этот день к нам приехали с экстренным случаем: мужчина, 54 года, сатурация - 55 (норма - 95 и выше), температура - 38, по симптоматике - подозрение на коронавирус. Принимать его пришлось прямо в машине, клиника не обладает условиями для госпитализации, а лишние перемещения ему были бы только во вред. Пока он находился у нас, мы пытались дозвониться до государственной клиники в региональном центре - городе Момостенанго - и до Минздрава Гватемалы, чтобы понять, что нам с ним делать. В итоге семья просто увезла его домой. В больницу они по религиозным соображениям ехать отказались. А на следующий день к нам наведались власти и закрыли нас на 21 день на карантин. 22 июня нам сделали тест на коронавирус, но результатов до сих пор нет.

Пока врачи были заперты в клинике, местные власти привозили им еду, но когда карантин сняли, они же сказали, что не хотят открывать клинику. Боялись, что будут приезжать коронавирусные больные. Местные же боятся не коронавируса, а карантина - семья рискует просто умереть от голода, если окажется заперта без работы и возможности выехать на поля. К 13 июля волонтеры разработали план по безопасному приему пациентов, и на собрании деревни он был одобрен. Так что теперь прием ведется в несколько очередей, в полной защитной экипировке. Машины и семьи пациентов уезжают и ждут в отдельном месте, подальше. До обеда - прием для приезжающих издалека (в клинику нередко добираются по три-четыре часа), а после обеда и по субботам - для местных жителей.

Врачи большинства клиник в Гватемале работают гораздо менее защищенными, и волонтеры больше переживают не из-за средств защиты, а о том, не закроют ли клинику снова на карантин. Чтобы обезопасить пациентов, медики теперь приходят к ним на дом и, по просьбе властей, обрабатывают окошки ближайших магазинов антисептиками.

ТРАНСПОРТ СТОИТ, А ДЕНЬГИ КАПАЮТ

Когда приедет новая смена врачей - неизвестно, равно как и то, когда волонтеры смогут отправиться домой. Сооснователь НКО Health&Help Виктория Валикова сказала, что все действующие волонтеры продлили свои контракты до окончания пандемии. Закрытие границ повлекло и еще одну проблему: дотации, которые организация получает от дружественных клиник Латинской Америки, от спонсоров в России и США, невозможно доставить, поэтому лекарства приходится покупать в Никарагуа и Гватемале, что наносит удар по бюджету, а поскольку междугородное сообщение в Гватемале сейчас остановлено, крупные аптеки - недоступны. Второй удар по бюджету - машина, купленная в Гватемале для проекта в Никарагуа. По правилам она не может находиться на территории страны больше 30 дней подряд - копятся штрафы.

В клинике в Никарагуа сейчас вообще не осталось волонтеров - пробыв на два с половиной месяца дольше запланированного, Карина Дарбинян смогла попасть в Коста-Рику, откуда вылетал эвакуационный рейс в Россию. Сейчас организации пришлось нанять местного жителя, чтобы он просто следил за зданием и поддерживал его в порядке. А Карина до своего отъезда вела прием одна. Правда, в Никарагуа ситуация с COVID-19 гораздо проще: деревня, где находится клиника, не признается местными властями как населенный пункт и официально не существует на карте страны, власти не вводили ограничений на передвижение, а контроля над деятельностью клиники не было вовсе.

- В нашей деревне к коронавирусу серьезно отнеслась только семья пастора, - рассказывает Карина. - Они пытались на проповедях донести информацию о серьезности ситуации до местных жителей, но тем, по большому счету, наплевать: для них это все далеко, нереально и неправдоподобно - им невдомек, что это за вирус.

ПЕРЕГРУППИРОВКА СИЛ

Американская НКО First Things Foundation (“Фонд первых дел”) ведет международные проекты в Сьерра-Леоне, Грузии и Гватемале. Кроме того у них есть “домашний” проект в регионе Аппалачи (обширная культурно-географическая область на востоке США, географически совпадающая с одноименной горной системой и близлежащими территориями). Организация постаралась свести потери к минимуму - волонтеров, которые были эвакуированы или вынуждены отложить свои поездки, перенаправили либо на проект в Аппалачи, либо на административную работу в режиме онлайн. Волонтеры фонда обучают детей английскому языку, а взрослых - основам предпринимательства, помогают им начать собственное дело.

В Аппалачах у First Things Foundation развивается проект, посвященный “банкам еды”. Это похоже на активно развивающийся в России фудшеринг (food - еда, to share - делиться) - организации, у которых остаются излишки еды (магазины, предприятия общепита, рынки, производители), отдают ее в “банки еды”, а те распределяют провизию среди нуждающихся.

Учительница английского языка из штата Вашингтон Айлин Майоко проработала в Гватемале год - половину срока своего волонтерского контракта, после чего была вынуждена покинуть школу и вернуться на родину из-за коронавируса. Сейчас она развивает проект “банка еды” в Северной Каролине.

- Поскольку сообщества, с которыми мы работаем, обычно удалены от крупных городов, то поддерживать с ними постоянную связь - настоящий вызов, несмотря на все существующие для этого возможности, - рассказывает Эндрю Шварк, медиа-менеджер фонда. - В Сьерра-Леоне связь - только по телефону, но она ужасно дорогая, в большей степени для нашего локального связного, а электронной почтой там почти никто не пользуется. Нам очень повезло, что один из наших волонтеров - Том - остался в Гватемале и поддерживает отношения с местным населением. Несмотря на обстоятельства, он даже женился там! Но чем дольше остальные волонтеры находятся вдали от своих проектов, тем сложнее им потом возвращаться - важную роль здесь играет языковой барьер.

Так, в Момостенанго, где работала Айлин, значительная часть населения говорит на местном индейском языке киче, и Айлин активно учила его. В Сьерра-Леоне тоже приходится изучать местные диалекты…

Пандемия коронавируса