Top.Mail.Ru
Игорь Караулов

Болезнь глумливости

Игорь Караулов
поэт, публицист

Церемония открытия парижской Олимпиады, в которой сочетались кощунство, цинизм и дурновкусие, поставила жирную точку в истории русского мифа о Франции. Франция еще существует, а вот миф о ней умер.

Вообще-то к этому шло уже давно, несколько десятилетий, но момент смерти мифа наступил именно сейчас, и это стоит зафиксировать. Так сложилось, что каждое открытие Олимпийских игр становится концентрированным высказыванием страны-хозяйки о самой себе, о своих ценностях и традициях. Потому и удар по репутации Франции вышел концентрированным - и убийственным.

Не всякий миф можно так легко убить. Например, наш миф об Италии практически бессмертен. Дело в том, что он основан главным образом на наследии далекого прошлого. К примеру, русских художников некогда отправляли в Италию совсем не затем, чтобы они знакомились с жизнью современных им итальянцев. Не представляю себе, чтобы какое-то поведение сегодняшних обитателей Апеннин могло обесценить в наших глазах развалины римского Форума или сокровища Уффици.

С Францией получилось иначе. Ее влияние было для нас актуальным и непосредственным в течение трех веков, начиная с 1717 года, когда Петр Великий посетил Париж. Причем в каждую эпоху оно становилось актуальным по-новому. В XVIII веке французский язык уже господствовал в Европе, и Екатерина Великая переписывалась на нем со светлыми умами тогдашней Франции - Дидро, Вольтером и д’Аламбером. Примерно с тем же составом корреспондентов обменивался письмами и Фридрих Великий - главный символ прусского милитаризма и партнер Екатерины по разделу Польши.

Начало XIX века - это культ Наполеона, который не померк полностью даже после победы над ним - победы, которая, помимо прочего, подарила русской аристократии целую армию гувернеров-французов.

Разумеется, и читали в позапрошлом веке главным образом французов - и даже Байрон стал у нас известен прежде всего во французском переводе.

А начало двадцатого века - это увлечение художниками Парижской школы, это Дягилев, который стремился показать русскую культуру именно парижской публике; наконец, это Франция как средоточие русских изгнанников: “приют эмигрантов, свободный Париж”. Более того, и американская литература того времени - Хемингуэй, Скотт Фицджеральд, Генри Миллер - неразрывно связана для нас с Парижем, его уникальной средой.

Настала вторая половина прошлого века, и Франция повернулась к нам другими гранями. Это не только популярность французского шансона и французского кино, но и, прежде всего, невиданная со времен энциклопедистов влиятельность французских философов, историков, социологов.

Наконец, во все времена в России была тотально мифологизирована французская культура быта - мода, интерьер, кухня. Начиная от шампанского, ставшего непременным атрибутом разгульной жизни (в одном из фильмов про гардемаринов герои пьют “Вдову Клико” за десятилетия до появления этой марки), до фетиша позднесоветских женщин - духов “Шанель № 5”. Не говорю уже про французские сыры, о которых российские туристы с мазохистским восторгом говорили: “Они провоняли весь самолет!”

Вообще-то французов всегда считали легковесными. Пушкина в юности тоже считали легковесным, и недаром кличка у него была “Француз”. Но эта легкость - то ли галантность, то ли галантерейность - воспринималась как полезная антитеза русской тяжеловатой духовности. К тому же если брать широкую историческую перспективу, то помнили мы и о средневековой Франции как о стране христианского подвига, святых королей и готических соборов.

Но собор Парижской Богоматери сгорел и до сих пор не восстановлен, а взамен мир получил новое послание: бал сатанистов и извращенцев на набережной Сены. И тут русских людей озарило: да они же давно стали такими, это же и есть их актуальная традиция, вытеснившая католическое наследие. От кощунств Великой французской революции до постмодернистской “деконструкции” и современных карикатур “Шарли эбдо” - тяга к разрушительному глумлению находится в сердцевине французской культуры. Просто раньше это было не так заметно, это можно было принять за живость ума, специфический юмор, добродушную насмешливость.

Но ведь и сифилис, который и у нас, и по всей Европе традиционно называли “французской болезнью”, тоже проявляет себя не сразу. Теперь мы увидели французскую культуру с проваленным носом, и этот момент истины уже не занюхать никакими духами и не заесть никакими бриошами.

Комментарии

Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте!


Чтобы оставить комментарий войдите или зарегистрируйтесь на сайте



Если вам не пришло письмо со ссылкой на активацию профиля, вы можете запросить его повторно



Новости Партнеров
Все авторы


Новости СМИ2


Киномеханика