Категория молодежи слишком раздута

По поводу зловещей и вместе с тем жалкой фигуры Дарьи Треповой - исполнительницы убийства военкора Владлена Татарского - в очередной раз обострилась дискуссия о молодежи. Мол, молодежь мы упустили! За молодежью недоглядели! Разумеется, нет отбоя от предложений: как усилить “работу с молодежью”, сделать ее креативной и хоть сколько-нибудь интересной самим молодым людям. Под креативностью, впрочем, у нас часто понимают использование тех же самых примочек, приколов и ужимок, которыми в другом контексте принято иллюстрировать деградацию молодых, - иными словами, мимикрию под молодежь, ненатуральность которой мгновенно раскусывается целевой аудиторией. В результате змея гоняется за своим хвостом и общество раз за разом обнаруживает, что молодежь ушла за тиктокерами, стендаперами и разным прочим Дудём.

Мне, однако, кажется, что стоило бы посмотреть внимательнее на другой конец проблемы - на тот субъект, который, с одной стороны, противостоит молодежи, а с другой - пытается ее за собой вести. Этот воображаемый коллективный субъект, говорящий от имени общества, - чьими глазами он смотрит на нас? Это не глаза усредненного гражданина, скажем, в возрасте 35 лет - в том возрасте, когда Данте Алигьери оказался в сумрачном лесу середины жизни. Это глаза пожилого человека, которому большинство окружающих его людей кажутся моложе, чем они есть на самом деле. “Подойди сюда, деточка, дай-ка я на тебя посмотрю!” - и неважно, что сама деточка уже детей в школу отправила.

Поэтому категория молодежи у нас непомерно раздута. Молодежь - это и 17-летние, и 35-летние, хотя между этими возрастами - поколенческая пропасть. Была когда-то премия “Дебют”, которая разыгрывалась между писателями не старше 25 лет, то есть между людьми по-настоящему молодыми. Потом решили, что как-то мало литературной молодежи у нас получается, и повысили потолок до 35. И тогда те, кто по старым правилам уже вышел из “молодого” возраста, снова были в него возвращены и вновь смогли попытать счастья, задвигая в угол своих более юных коллег.

Возьмем ту же Дарью Трепову. Ее инфантилизм поразителен. Но ведь ей уже целых 26 лет. В этом возрасте, по здравому размышлению, у человека должны быть собственная семья, один или два ребенка и хорошо освоенная профессия. Но в нашем обществе сверстники Треповой еще целое десятилетие будут считаться молодыми, только начинающими жить. Как не расслабиться в такой атмосфере?

Многих сегодня вдохновляет и утешает идея долгой молодости. Нет, я не вижу ничего плохого в том, чтобы у нас было много моложавых старичков, которые “еще ого-го”. И очень хорошо, когда женщина после шестидесяти становится не старухой в шерстяном платке, а дамой в модной шляпке. Просто это к молодости не имеет никакого отношения. Ситуация, когда молодость непосредственно упирается в пенсионный возраст, не оставила бы места для зрелости, но может ли существовать общество, где есть только молодые и старики, на фоне которых теряются немногочисленные зрелые люди?

Массовый инфантилизм - естественное порождение длительного периода благополучия, и мы к нему уже притерпелись. Учиться тому и сему, искать себя, переживать внутренние травмы взросления можно до бесконечности. Женщину бальзаковского возраста запросто называют “девочкой”, причем вовсе не в интимном контексте, как когда-то Есенин Айседору Дункан. То и дело мы наблюдаем сорокалетних людей, официально именующих себя “Машами”, “Катями”, “Ромами”. И не приходится удивляться, когда люди того же возраста боевито заявляют: “Мы молодые, за нами будущее”. Вот только как на это смотрят двадцатилетние, которым эти “молодые” годятся в отцы?

Словом, общество должно менять свою точку отсчета, избавляться от стариковского взгляда на поколенческие проблемы и не должно валить несколько совершенно разных возрастных интервалов в одну “молодежную” кучу. Может быть, само слово “молодежь” стоило бы употреблять пореже, тем более что оно набило порядочную оскомину.

Если помните, у Генриха Манна есть романы “Молодые годы Генриха IV” и “Зрелые годы Генриха IV”. Молодые - это до 30. А после 30 - зрелые. Хотелось бы, чтобы мы вернулись к этому стандарту, чтобы именно зрелые тридцатилетние осознали себя ядром общества.

Да и вообще, демографические и прочие дела у нас в стране идут таким образом, что мы не можем себе позволить целый класс великовозрастных детей. Напротив, сейчас стране требуется, чтобы человек как можно раньше завершал свое формирование и включался во взрослую жизнь. Иначе ни об экономических, ни об интеллектуальных прорывах можно и не мечтать.