Племенное и национальное

В.В. Путин поддержал идею “закона о российской нации”. Название предложил В.А. Михайлов (завкафедрой РАНХиГС): закон “О российской нации и управлении межэтническими отношениями”.

Но на озабоченных, которые сделали себе из национальности профессию, слова “российский” и “россиянин” действуют как красная тряпка (с серпом и молотом). Якобы они подброшены злыми силами, чтобы подменить и подорвать русское самосознание. Хотя на самом деле корни такого наименования нашей страны очень древние: “греческие “ros” и “Rosia”, обозначавшие в Византии этнос “русь” и страну “Русь”” (Старая Ладога - древняя столица Руси. СПб, 2003, с. 14). М.В. Ломоносов и А.В. Суворов не считали слово “россиянин” оскорбительным. С какого перепоя оно вдруг стало таковым в ХХI столетии? Заметьте: ни разгул ростовщичества, ни сплошная онкологическая застройка столичного региона (за счет провинции) не вызывают протеста: где наши православно-патриотические ценности? Кто их подрыл и подменил? Ценности подрывает только замена гласных: “о” вместо “у”. И еще наличие музея в Исаакиевском соборе.

Разберемся “от яйца”. У слова “нация” два основных значения.

1. Нация гражданская, “совокупность всех граждан государства”. Такое понимание преобладает за рубежом, а в русском языке зафиксировано, например, в таких словосочетаниях, как “национальный доход”, “национальные интересы”, “национальная сборная”.

2. Нация этническая. Трактовка, принятая в СССР (отсюда графа “национальность” в документах) и унаследованная РФ:

“Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ”.

Если наций в государстве больше, чем одна, значит, речь идет об этнических сообществах.

Этнос определяется не биологически (по “крови”), а по языку, связанной с языком культуре и самосознанию типа: мы - эллины, а они -  чужие, варвары.

В государстве, где говорят на разных языках, этническая нация легко может стать рычагом, которым это государство будет развалено. Опыт СССР у всех перед глазами. Отталкиваясь от него, наш главный этнограф (научный руководитель профильного НИИ) академик В.А. Тишков опубликовал статью “Что есть нация. В поисках российской идентичности”. Хотел поддержать идею гражданской нации, но только подлил масла в огонь, потому что повторил свой любимый тезис о конструировании наций и народов:

“Мы рассматриваем групповую этническую идентичность как операцию социального конституирования “воображаемых общностей”.

Действительно, некоторые “социалистические нации”, использованные республиканскими секретарями ЦК в качестве рычагов для развала СССР, были придуманы и собраны как лего. Некоторые - но не все. А этнические различия появились намного раньше учреждений, которые могли бы заняться их конструированием. Например, в Океании  - между австронезийцами и папуасами, а на просторах нашей страны, когда она еще не стала Русью, - между славянами и финно-уграми. Это разделение никто не “воображал”, оно сложилось объективно на основе не только языкового, но и хозяйственного своеобразия.

Как в этногенезе соотносится объективное (хоть и социальное, но не подвластное нашей воле) и то, что можно сознательно “конституировать” и чем можно управлять  - интересная тема. Но обсуждения не получается, потому что поборники племенного подхода изъясняются в основном заклинаниями (“русская ценностная матрица” и т.п.) или неправомерно апеллируют к последним событиям, в которых якобы проявилось национальное возрождение именно в этническом смысле. Французы, немцы, голландцы - против приезжих арабов. Но ведь сирийские дезертиры не сами высадились в Берлине. Их организованно завозит руководство ЕС. Таким образом, в основе своей это конфликт внутренний, а не межэтнический. Что касается Украины, главная движущая сила тамошнего Майдана - русское население больших городов, а вовсе не селяне из Галиции (чья роль сугубо вспомогательная). В этом лишний раз убеждает недавняя публикация Е.Л. Гофмана в журнале “Нева”, посвященная феномену “киевского русского оранжизма”:

“Внезапно, на наших глазах, люди эти дружными рядами стали записываться в число приверженцев национальной идеи, не имевшей никакого отношения к их существованию”.

Почему так получилось? Не в последнюю очередь потому, что из Москвы не смогли  - и до сих пор не могут - предложить никакой внятной альтернативы “евроинтеграции”, а по части племенного шаманства бандеровцы оказались вне конкуренции.

Резюме. Для заграницы “русский” и “российский” - просто одно и то же, синонимы. Зато внутри страны второй вариант написания дает прекрасную возможность объединить в гражданской нации представителей разных этносов, которые вряд ли согласились бы называться русскими, а вот россиянами - пожалуйста.  Но чтобы объединение было прочным и устойчивым против новейшего мирового порядка, мало удачной вывески и исторических воспоминаний (даже самых славных, как день Победы и полет Гагарина).